Барометр падает
Шрифт:
Эндрю покачал головой, он заметно нервничал, щеки покрылись красными пятнами.
— Я вынужден.
— Если ты только осмелишься, я всем расскажу о твоих уловках с налогами, — пригрозила Рейчел.
Эндрю закрыл от страха глаза, прошептал:
— Ты не сделаешь этого! Я тебе одной рассказал, потому что доверяю…
— Да нет, запросто сделаю, приятель.
Эндрю прошиб пот. Рейчел трясло от напряжения. Тут ее некстати посетило воспоминание о том, как в школе над Эндрю издевались все кому не лень, а нередко и поколачивали. Никто тогда еще и не думал, что он гомосексуалист, быть голубым и жить в Баллимене — вещи несовместимые,
Рейчел стало неловко, но уступать она не собиралась.
— Я не хочу неприятностей. Если тут появятся газетчики или полиция — мне крышка. Ты можешь представить, что здесь начнется?
— Может, ты дашь мне хотя бы неделю? Эндрю, я не могу так быстро сняться с места, надо дать девочкам возможность отдохнуть и успокоиться. Я же немногого прошу…
— Ищейки будут тут со дня на день. Они обшарят все закоулки. Старик Макконки, паромщик, давно выжил из ума. Ты вообразить не можешь, что он рассказывает про нас в пабе!
— Я не могу…
— Ну хорошо, два дня.
— Не могу!
Эндрю улыбнулся:
— Рейчел, ты мне нравишься, точно тебе говорю, ну сделай это ради меня. И не стоит мне угрожать, ты же знаешь, угрозы — это палка о двух концах.
Рейчел отрицательно покачала головой:
— Да и ты, Эндрю, думаю, вряд ли сдашь меня полиции.
— Да я ничего такого и не имел в виду, — быстро произнес он.
Рейчел чувствовала, что Энди колеблется, видела отчаяние в его глазах.
— Я до четверга уеду к маме. Этого времени тебе хватит? До моего приезда?
Рейчел вздохнула:
— Хорошо, до четверга.
— К тому времени тебя тут быть не должно, — напомнил он.
— Мы к тому времени исчезнем, Эндрю, и будем… не знаю, где мы будем.
Он вышел из домика. Позже в тот же день Эндрю на пароме покинул остров, оставив Рейчел с детьми единственными обитателями острова. Рейчел накормила девочек томатным супом «Хайнц» с белым хлебом, из домика Эндрю взяла бутылку джина «Гордонс». Когда уложила детей спать, выпила джина с тоником.
В голове зашумело. Вдруг она услышала странные звуки. Это пришлепала босыми ногами Сью. Девочка попыталась отпереть замок и выйти.
— Дорогая, ты куда это? — спросила Рейчел.
— На уточек поглядеть, — сонно протянула Сью.
— Нельзя выходить из дома ночью, это опасно.
— А что такое «опасно»?
— «Опасно» — значит очень и очень плохо, милая.
— Ой!
Рейчел подхватила на руки Сью, прижала к груди и поглаживала по голове, пока девочка не заснула. Уложив дочь, Рейчел долго ворочалась в постели, пока не провалилась в сон.
Шепот волн навевал приятные сны.
Откуда-то доносился крик лебедя. Старая песня на древнем языке. Печаль…
Вдруг Рейчел проснулась с тревожным ощущением: что-то не так. Она проверила дом и детей. Дом заперт, дети спят.
Однако она по-прежнему не находила покоя. Попыталась оживить мобильник, но это было бесполезно. Из груди рвался предостерегающий крик… однако она не знала, кого и от чего предостерегать.
9. Двадцать миль до слемиша
Тир-на-Ног, страну вечной юности кельтских мифов, совсем не так уж трудно отыскать. Она здесь, в Западных Землях. Вся Ирландия — святое место. Все ее луга, поля, холмы, ручьи и озера имеют особое значение в подлинном «реальном мире», всё здесь — часть вселенского порядка
Слышишь?
Киллиан…
Если это и есть твое имя.
Просыпайся, я с тобой говорю!
Ветер дует в лицо из открытого окна.
Длинные пальцы ветра холодят его губы.
Он слышит шум снастей, чувствует соленые брызги на коже, ощущает привкус крови, тупую ноющую боль…
Он вгрызается в изоленту, которой наспех залепили рот. Прогрызает ее и пытается кричать.
Зовет на помощь, заклиная Господом.
Его крики — как песни слепца Гомера. «Помогите! Помогите!»
Проходит не более минуты, и он вновь теряет сознание.
Мир расплывается.
Мгновения текут.
Что прячется в зеркальном море? Жемчужина. Небо и есть зеркало. Небо — это огромное серое зеркало, отражающее боль обратно на землю.
Ночь.
И снова все кажется не тем, чем является на самом деле. Звезды — походными кострами, облака — обнаженными девушками.
Река под его ногами. Забытая река — теперь часть огромного белфастского подземного мира туннелей и дренажных стоков. А когда-то — желанный поток для паломников и купцов, приезжавших в Каррик к святому источнику.
Святой источник Фергюса Мор мак Эрка. Того самого Фергюса, который испил из источника, перед тем как отправиться в путь, и основал Шотландское королевство.
Он помнит об этом, потому что он тот, кто он есть. Что он есть.
Изумрудная вода, насыщенная золотом и хлорофиллом.
Вода… Ветер… Мысли…
Он не в ладах со своими мыслями. В этом ничего не значащем мире мысли калечат. Этот мир — с другой стороны зеркала. Здесь тени лежат непривычно, не действуют земные законы физики, и он смотрит на самого себя…
Есть еще одно отличие: ни одна из этих мыслей не облечена в слова английского языка. Он мыслит на шельте.
Встает на колени.
Откашливается, сплевывает кровь.
— Ты допустил только одну ошибку, выродок. Тебе нужно было убить меня. — Эту фразу он произносит на языке саксов.
Кое-как выбирается из ванной и становится на кафельный пол. Глаза по-прежнему залеплены изолентой, а руки скованы пластиковыми наручниками за спиной.
Он знает, что надо делать.
Подходит к раковине, наклоняется к ней и зубами хватает ручку на дверце шкафчика. Открывает, ныряет в него с головой, вываливает содержимое на пол. Убедившись, что в шкафчике пусто, ложится на пол и тыкается лицом в разбросанные предметы: баллончик с пеной для бритья, безопасную бритву, мыло… Наконец находит то, что искал — швейный набор из «Фермонта». Усаживается к нему спиной, нащупывает коробочку, сдвигает крышку, встряхивает. Берет иголку большим и указательным пальцами, перехватывает поудобнее и просовывает в зубцы наручников. Аккуратно проталкивает вглубь.