Барон Робинзон
Шрифт:
Чего-то, но точно не гидроэлектростанции, так как даже не знали, что это такое.
— Запрыгнуть?
– уточнил Лошадкин, прикидывая, осилит ли такой могучий прыжок.
Может, слететь сверху и сесть? Не по правилам, но точно лучше, чем если он не допрыгнет и опозорится, плюхнувшись в грязь. Поневоле начинаешь понимать, зачем правителям требовалась такая свита, включая подсаживающих на лошадок, с иронией подумал Лошадкин. Ящерица была ниже земных лошадей, а сам Михаил выше мордахов, но в то же время, подобные прыжки он делал только в детстве.
— Есть седальные камни, повелитель,
Что-то скользнуло в его голосе, и Михаил обратился к сети и получил справку. Конечно, подумал он, мог бы и сам догадаться, что с таких камней садятся лишь самые дряхлые старики, а лихие и бравые воины запрыгивают просто так, некоторые даже не используют рук. Запрыгивают на ходу, гарцуют, сами танцуют прямо в седлах... которые выглядели как-то иначе.
— Так, погодите, - нахмурился Лошадкин и сделал шаг ближе.
– А где стремена?
Широкое седло, разукрашенное какими-то значками, ремни для крепления, явно из шкур скота мордахов (Лошадкин отогнал мысль, а почему скот не обрел разума), уздечка, даже нечто вроде шпенька на седле, схватиться и запрыгнуть, держаться во время поездки. Стремян не было, наверняка земной специалист сразу бы обратил на это внимание, но Лошадкин не слишком разбирался в поездках верхом и домашнем скоте.
— Что, повелитель?
– переспросил Сардар, тоже делая шаг ближе.
Мордахи и хрокаги, собравшиеся вокруг, не были верховными вождями, но и рядовыми не являлись. Полковники, вроде Сардара, главы родов и отдельных лесных выселков, крепкие, боевитые, украшенные шрамами, основа армии и власти, и взгляды их становились... ну не презрительными, но все же. Позор и урон авторитету посланцев богов, без всяких шуточек со стороны Лошадкина, и даже мысль, что это могло ускорить выступление таящихся заговорщиков, не утешала.
— Стремена, - ответил Лошадкин самым естественным тоном.
– У нас к седлам приделывают стремена, для стремительности, поэтому они так и называются.
— Мы никогда не слышали о таком, повелитель, - тон Сардара изменился.
— О, сейчас я вам покажу, тут все очень просто, - небрежно заявил Лошадкин, ощущая, что выиграл этот раунд.
Голограмма с изображением стремени, даже лошадь начала коситься, желая разглядеть как можно лучше. Хрокаги сдерживались, но мордахи загалдели так, что прибрежные птицы устыдились бы и умолкли. Лошадкин поддал жара и продемонстрировал, как можно вставать с помощью стремян, разить сверху вниз, удерживаться в седле, которое, после переделки, могло служить еще и опорой для более мощного копья.
Галдеж усилился вдвое, а то и втрое, мордахи не просто сразу оценили перспективы, они уже грезили чуть ли не мировым господством. Стремительные налеты конной лавой, походы на немирных кочевников за горами краглов, и так далее. Лошадкину даже пришлось немного вмешаться и остудить горячие головы, напомнив, что стремена не помогут разбить стены городов. Но все равно, мордахи испросили разрешения и рванули прочь, приделывать стремена к седлам, а также пробовать их.
— Мы сможем осуществлять более длинные переходы, повелитель, - с почтением в голосе произнес Сардар.
— Это хорошо, - кивнул в ответ Лошадкин, - так как
Он остановился, так как Сардар пучил глаза, опять же не хуже ламассов, а зубы его слегка постукивали.
— Достойно ли посланца богов входить в закопченные юрты?
– выдал полковник после требования Лошадкина рассказать, в чем дело.
— Ты тоже считаешь, что боги, взирая свысока, видят лишь вершины гор, а среди живых различают лишь знать? Это не так, Сардар, - сказал Лошадкин, краем глаза видя движение.
Толкотня вокруг Михаила устоялась со временем, теперь его постоянно сопровождали четыре стражника: два мордаха и два хрокага, для почета, конечно, не потому что Лошадкину действительно требовалась охрана. Сами стражники (сменявшиеся по очереди) ужасно гордились своим положением и как-то так вышло, что в их число попадали исключительно сыновья вождей, составлявших верхушку племен и союзов.
Лошадкин собирался провести парочку турниров и соревнований, а также отобрать отличившихся из войск Огара, и предложить им стать его стражами. Не потому, что они стали бы сражаться и охранять его лучше, а чтобы подать пример окружающим и запустить хоть какой-то социальный лифт, для начала. Помимо стражников были еще и помощники, хотя вернее было бы назвать их курьерами, гонцами, передававшими послания и поручения, или приносившими новости, в дополнение к птичьей почте и телеграфу, которые еще не заработали толком.
И во главе помощников стояли два секретаря, Пордав и Марга, которые сейчас строчили перьями.
— С высоты неба нет разницы, кто перед тобой, гора или муравей, знатный или простолюдин, оттуда все выглядят одинаково. Выходцы из закопченных юрт могут оказать небесам величайшую услугу, а кто-то знатный, насчитывающий двадцать поколений предков, опозорить так, что впору будет истреблять все живое.
Пордав и Марга, записывавшие "слова небесной мудрости" почти одновременно вздрогнули и переглянулись, хрустнуло сломанное перо, и один из помощников - курьеров тут же подал новое.
— Достойно и недостойно — это разделение самих живых, а с точки зрения небес нет недостойных дел, лишь бы они вели к цели, помощи всем живым, - продолжал вещать Лошадкин.
– Чтобы лучше помогать, надо знать, чем и как живут мордахи, хрокаги, ламассы, да кто угодно.
— Нет разницы, повелитель?
– пробормотал онемевшими губами Сардар.
У людей обычно отливала кровь от лица, у мордахов схожую роль играла шерсть и уши, явно доставшиеся им собачьих предков.
— Говори.
— А как же краглы, владыка?
— Они такие же живые, как и мордахи, - пожал плечами Лошадкин.
Беззаботный вид, небрежные слова, но где-то внутри он напрягся, так как вступал на скользкую дорожку. В то же время, момент выдался почти идеальным. Сардар и остальные внимают словам небесной мудрости, в которых Лошадкин пытался донести идеи, что не стоит так уж чураться обычных живых и заноситься над ними. Возможно, благодаря этим словам, будущая смена формаций и общественного устройства пройдет не так кроваво, во всяком случае, Михаилу очень хотелось бы в это верить.