Барон Робинзон
Шрифт:
Флот Дружбы смыкался, пытаясь не дать никому улизнуть. Мекланцы сжались в кулак, сами пошли на абордаж, связывая корабли Квурса боем и расчищая дорогу своему флагману. Лошадкин добавил скорости, птерахи начали отставать, отвлекались на драки, снижались на выручку собратьям. Огар командовал и парил над битвой, нырял и бил молотом, снова взмывал, кровь лилась рекой, мекланцы терпели поражение прямо на глазах.
Следовало предложить им сдаться, но обе стороны, похоже, уже вошли в раж и даже не думали о таком. Сырые корабли, сырой союз, сырые дирижабли из сырых шкур, все тут было сырое, но за счет дружбы и сотрудничества, а также подсказок и тренировок от Огара,
Они, в общем-то, могли бы сидеть дома, а не мечтать о мягких рабынях-мордашках.
— Сдавайтесь!
– крикнул Лошадкин, приземляясь на палубу флагмана.
При этом он испытывал какое-то странное возбуждение, очень странное. Уж он-то в любой момент мог сжать в объятиях мордашку и не только Пранту, любая из них с радостью задрала бы перед ним хвост.
— Убейте его!
– отчаянный визг.
Стрелы и копья полетели в Лошадкина, не пробили брони, и он выстрелил с двух рук, сбрасывая мекланцев в воду. Перехватил вражеский топор и вырвал его из рук мекланца, пнул прямо в грудной панцирь и нападавший отлетел, ударился в хрустнувшую мачту.
Лошадкин легко крутнул одной рукой двуручный топор и улыбнулся, мекланцы попятились.
— Остановите флагман и поднимите сигнал к сдаче!
– скомандовал Лошадкин, взлетая над палубой.
Глава 32
Гавань Оклана, одного из десяти главных портов Мекланского архипелага, приближалась стремительно, там уже заметили несущиеся полным ходом корабли, но вместо тревоги подавали какой-то радостный сигнал.
— Быстрее! Быстрее, сухопутные вы черепахи!
– орали капитаны в возбуждении.
Гребцы махали веслами и ветер надувал все паруса, словно тоже пребывал в яростном нетерпении. Где-то в трюмах выли бойцы Меклана, чувствуя приближение родины, но поделать ничего не могли. Они сдались, кто успел, и потеряли право на свободу и оружие. Почему-то судьба, которую они готовили хрокагам и мордахам, особенно мордашкам, их ничуть не оправдывала.
— Все готово?
– без нужды уточнил Лошадкин.
— Мои бойцы всегда готовы, - скромно оскалился Огар.
Корабли вошли в искусственно зауженный проход в гавань, помчались под взглядами со сторожевых башен. Было известно, что там установлены мощные баллисты, запасены огромные камни, перерубить веревки и валуны обрушатся, проломят и утопят любой корабль. Имелись у Меклана и цепи, способные перегородить проход, но их уже опустили, так как думали, что вернулся их собственный флот.
Но долго такой обман продолжаться бы не смог.
— Вперед, дети П'Тера!
– раздался клекот Хохотунчика.
Отряды птерахов ринулись с небес и упали на ничего не подозревающие башни, караульных в них. Вцеплялись в глаза и руки, швыряли самодельные дымовые бомбы, и мекланские с ядовитым соком, предназначенным отпугивать ламассов и подводных чудищ. Из облаков показались дирижабли, начали снижаться к Оклану.
Лошадкин уже летел и стрелял, парализуя всех, кто бежал к веревкам.
Часть мекланцев прыгнула, ныряя в воду, но они не знали, что там их ждут ламассы. Удар по сторожевым башням был внезапным и дерзким, подкрепленным разведкой, расчетом и мощью самого Лошадкина, и удар удался. Флот ворвался в гавань, где уже почуяли неладное, но тоже ничего не успели сделать.
— Поднять флаг Дружбы!
– скомандовал Квурс.
– Сигнал к высадке!
Дирижабли снижались, тоже готовясь высадить десант на окраинах Оклана, отрезать пути отступления. Небольшие остроносые транспорты промчались
Мекланцы - лучники на крышах падали жертвами птерахов, горожане разбегались, тех, кто пытался сопротивляться - рубили на месте. Большие корабли развернулись, словно расчищая фарватер, врезались в тех, кто стоял у берегов в гавани и с палубы на палубу прыгали хрокаги с огромными топорами наперевес, понизу перекатывались мордахи, кололи саблями.
— Заричи!!
– грянул боевой клич, название племени.
— Р-рах! Р-рах, ящерицы! За степь!
Лошадкин не забыл о провинившихся в походе на краглов, пусть там им и не пришлось показать свою дружбу и взаимовыручку. Михаил отправил их вперед, заричи и род Серой Ящерицы высадились прямо по центру гавани, устремились, бегом и на каданахах по главному проспекту Оклана к дворцу градоправителя на холме. Там уже били тревогу, и набат разносился над Окланом, увеличивая панику и хаос.
Одним дерзким ударом, которого никто не ждал, флот Дружбы овладел гаванью и инициативой. Город не понял, что уже проиграл и все еще пытался сопротивляться. Горожане запирались в домах и швыряли горшки, стулья и все, что попадалось на руку. Плоские крыши - совсем как в Дружбе!
– позволяли разместить там лучников, где-то уже воздвигали баррикады и готовился к выходу основной гарнизон.
Корабли в гавани быстро брали на абордаж, чтобы команды оттуда не успели прийти на помощь береговым отрядам бойцов Оклана. Силы Огара наваливались и ломали сопротивление, показывали, что они тоже обучены бою в городских условиях. Ламассы в гавани блокировали всех, кто пытался улизнуть под шумок и во всем этом хаосе то и дело взмывали флажки, подавая сигналы, и слышался перестук барабанов.
— Сдавайтесь!
– орал Лошадкин громко, но все же не громче криков и шума битвы.
Птерахи налетали на врагов, подсказывали бойцам внизу, и войска Огара шли вперед, видя и слыша все, а вот мекланцы действовали разрозненно. Дирижабли, высадив десант на окраинах, снова поднялись в воздух, начали обстрел крепости на холме, в ворота которой уже молотились заричи. Род Серой Ящерицы скакал вдоль стен, стрелял из луков, и мекланцы били в ответ, пользуясь преимуществами укрытий и высоты.
С дирижаблей ударили прямо в спину этим лучникам - мекланцам и те валились, пытались втянуться в панцирь, разворачивалась и падали со стен. Заричи уже ворвались в ближайшие дома, рубили живущих там, хватали вещи и кого-то из мекланцев даже насиловали, судя по крикам, но основная масса хрокагов хлынула обратно, потрясая топорами и молотами. В мгновение ока они сколотили таран, ударили им в затрещавшие ворота.
Со стороны гавани донеслось шипение и яростный, оборвавшийся крик.
— Что, - Лошадкин обернулся и увидел, что испытания паромета прошли успешно.
Красные, чуть ли не сваренные заживо мекланцы, выбегали из здания, в котором засели, орали, прижимая руки к глазам, рвались к воде, спеша охладиться. Основная часть флота, кроме тех, кто возился с абордажами, уже причалила, выбросила сходни и по ним устремились сотни мордахов и хрокагов, краглов, усиливая собой тех, кто высадился первыми с лодок – транспортов.