Барраяр
Шрифт:
«Я забыла. Забыла, как действовала раньше, когда мне все удавалось».
– Миледи… – Друшикко, опустив глаза, теребила подол. – Я три года состояла в службе безопасности дворца.
– Да… – У Корделии вдруг замерло сердце. Чтобы поупражняться в самообладании, она закрыла глаза и не стала их открывать. – Расскажи мне об этом, Дру.
– Капитан Негри лично руководил моей подготовкой. Я была телохранительницей принцессы, и он всегда говорил, что я должна стать последней преградой между Карин с Грегором и… и теми, кто будет им угрожать. Если до этого дойдет. Он показал мне во дворце абсолютно
Корделия не открывала глаз.
– Меня чрезвычайно заинтересовал ход твоих рассуждений, Дру. Как выразился бы Эйрел. Продолжай.
– Вот, собственно, и все. Если бы мне удалось каким-то образом оказаться недалеко от дворца, я уверена, что смогла бы проникнуть внутрь.
– И выбраться обратно?
– Почему бы и нет?
Корделия вдруг обнаружила, что забыла дышать.
– Скажи мне, Дру, чьим приказам ты подчиняешься?
– Приказам капитана Негри, – мгновенно ответила она, но тут же запнулась, – Негри. Да, но ведь он умер. Значит, теперь я подчиняюсь командору… то есть капитану Иллиану. Наверное…
– Тогда я поставлю вопрос иначе. – Корделия наконец открыла глаза. – Ради кого ты согласна рисковать жизнью?
– Ради принцессы. И ради Грегора, конечно. Они всегда казались мне одним целым.
– Так оно и есть. Я как мать могу это подтвердить. – Она встретилась с голубыми глазами Дру. – Но Карин передала тебя мне.
– Чтобы вы меня обучили. Мы думали, вы были солдатом.
– Никогда. Но это не значит, что я не воевала. – Корделия помолчала. – Что ты потребуешь взамен, Дру? Твоя помощь – только, пожалуйста, без всяких клятв, пусть этим балуются те, другие идиоты – в обмен на что?
– На спасение Карин, – решительно ответила Друшикко. – Я вижу, как все они здесь постепенно приходят к выводу, что ее жизнь не так уж важна. Три года я охраняла принцессу. Это достаточный срок, чтобы узнать человека и привязаться к нему. А теперь они, похоже, считают, что я могу переключить свою преданность, словно я – робот. Здесь что-то не так. Я хочу… по крайней мере попробовать спасти принцессу. В обмен на это, миледи, – все, что хотите.
– Так… – Корделия потерла губы. – Что ж, по-моему, это будет равноценный обмен. Одна безразличная для них жизнь за другую. Карин за Майлза.
Она расслабилась и глубоко задумалась.
«Сначала ты на все на это смотришь. А потом сама становишься этим».
– Одна ты не справишься. Нужен… еще один человек, тот, кто хорошо знает столицу. Сильный, выносливый, умеющий обращаться с оружием. Бдительный. И к тому же это должен быть верный друг – такой, что ближе брата.
При последних словах она чуть улыбнулась, встала и подошла к комм-пульту.
– Вы хотели видеть меня, миледи? – спросил Ботари.
– Да.
Квартиры старших офицеров не внушали Ботари священного трепета, но он все же нахмурился, когда Корделия жестом велела ему сесть. Сама она заняла место за столом напротив.
Корделия смотрела на Ботари, а тот, в свою очередь, смотрел на нее. Внешне он выглядел вполне здоровым, хотя морщины в углах его привычно сжатых губ за эти дни стали еще глубже. Она почти воочию видела, как в его теле переливается не находящая выхода энергия: короткие замыкания ярости, жесткий ритм самоконтроля, а под всем этим – спутанный наэлектризованный клубок сексуальных токов. И как все нарастает и нарастает отчаянная потребность действовать. Моргнув, она постаралась сосредоточить взгляд на менее пугающей внешней оболочке: ничего особенного, просто усталый некрасивый мужчина в военной форме.
К ее удивлению, Ботари заговорил первым:
– Миледи, вы не слышали ничего нового об Элен?
«Гадаешь, зачем тебя сюда вызвали?» К своему глубокому стыду, она почти забыла про дочь сержанта.
– Боюсь, что ничего нового. Сообщалось, что ее и мистрис Хисопи держат в какой-то гостинице на окраине Форбарр-Султана, переоборудованной под тюрьму. Там много заложников, которых считают не столь значительными. Ее не перевели ни во дворец, ни куда-то еще.
«Элен – не принцесса Карин, она далеко от дворца. Что я смогу пообещать Ботари?»
– Мне жаль было узнать о вашем сыне, миледи.
– О моем мутанте, как сказал бы граф Петер.
Она наблюдала за его руками – они могли сказать больше, чем невозмутимо-непроницаемое лицо.
– О графе Петере… – начал Ботари и умолк, стиснув переплетенные пальцы. – Я хотел поговорить с адмиралом. Я не подумал, что могу поговорить с вами. Мне, наверное, следовало сразу явиться к вам.
– Э-э… Конечно, – промямлила Корделия, пытаясь сообразить, о чем идет речь. «Что еще?»
– Вчера в гимнастическом зале ко мне подошел один человек. Кто он, я не знаю; одет в гражданское. Он предложил мне Элен. Жизнь Элен в обмен на убийство графа Петера.
– Как соблазнительно! – выпалила Корделия. – И какие… э-э… гарантии он вам предложил?
– Вот и я об этом подумал, миледи. Меня казнят – и кому тогда будет дело до незаконнорожденной сироты? Я решил, что это просто очередная проверка. Я потом хотел найти его, все время его высматриваю, но больше не видел. – Он вздохнул. – Теперь мне кажется, что тот разговор был не наяву.
– Разве у вас бывают галлюцинации? – спросила Корделия.
– Нет, по-моему. Только ночные кошмары. Я стараюсь поменьше спать.
– У меня… тоже сложности, – сказала Корделия. – Как вы, наверное, поняли из моего разговора с графом.
– Да, миледи.
– Вы слышали о временном факторе?
– Временном факторе?
– Если репликатор не перезарядить, то через шесть дней он перестанет поддерживать жизнь Майлза. Эйрел считает, что Майлз в таком же положении, как и все прочие члены семей наших сторонников. Я с ним не согласна.
– Я слышал, что говорят у него за спиной.
– Да?
– Люди говорят, что это нечестно. Сын адмирала – нежизнеспособный мутант, а они рискуют нормальными детьми.