Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа
Шрифт:
– Гаси ее, пацаны! – хрипло выплюнул сержант.
Огонь открыли все одновременно – того и ждали! Разразился оглушительный грохот! Пули ложились плотно, кучно, вспарывали воду, выбивали из нее фонтаны. Промахнуться с такого расстояния было невозможно. Пусть не все, но основная масса боеприпасов нашла цель. Пули со стальным сердечником пробивали шкуру морского чудовища. Хищница заметалась в агонии, завертелась словно юла. Вода вокруг нее окрасилась кровью. Вот она всплыла, перевернувшись на бок. Было видно, как свинец разрывает белое брюхо, рвет грудные плавники, хищно раздувающиеся ноздри, жаберные щели по бокам туловища. Переломился пополам брюшной плавник. Распахнулась жуткая пасть, унизанная острыми конусами зубов. Создалось впечатление, что сейчас акула заорет.
Дополнительного магазина никому не понадобилось. Морская тварь была мертва. Из вспоротого брюха вываливались кишки, прочие внутренности. Конвульсии еще не закончились, хвост вяло подергивался. Кровь выходила из рыбины толчками, окрашивая воду.
– Что же мы наделали? – в отчаянии вскричал Полонский. – Она же сейчас утонет!
Но рыба почему-то не тонула. Она плавала на поверхности кверху брюхом, метрах в шести от левого борта, и из нее продолжали вываливаться скрученные внутренности.
– Не тонет! – захохотал Серега. – Серьезно, пацаны, оно не тонет! Может, больная нам попалась? Дьявол, как же доставать ее будем? Чего-то мы сразу не подумали. Слышь, подруга! – Он погрозил пальцем мертвой рыбине. – Никуда не уходи, мы что-нибудь сейчас придумаем.
– Автоматы на палубу, живо! – распорядился Ахмет. – Срезать веревки с удочек, тащите еще, да прочнее, и пулей! Связать их вместе, попробуем подцепить ее за жабры гвоздем! Чего застыли, венцы творения? – разорался он. – Нечего тут делать умные лица и предлагать другие варианты! Это вам не куличики лепить в песочнице!
Солдаты позабыли, что их качает на ветру, носились как муравьи в муравейнике, проявляли бешеную активность. Федорчук рубил топором веревки, связывал их вместе морским узлом. Но дистанция между судном и мертвой хищницей увеличивалась! Уже не шесть метров, а восемь, девять… Даже мертвая, она продолжала издеваться и с минуты на минуту могла уйти под воду! Уже осела хвостовая часть, медленно опускалось все остальное.
Ахмет лихорадочно вытягивал веревку, раскрутил ее, надеясь зацепиться загнутым гвоздем за жаберную щель и подтащить добычу к борту. Неудача, промазал! Сержант подтянул веревку, швырнул еще раз. Он же не ковбой, черт возьми! Вытягивали ее все вместе, чтобы быстрее. Бесполезно! Акула отдалялась, даже тонула она зловеще и очень впечатляюще!
К черту! Ахмет принялся стаскивать с себя обмундирование, скинул ремень, сапоги, гимнастерку, вытряхнулся из штанов.
– Ты далеко? – ошеломленно промямлил Филипп.
– А ты догадайся, – злобно выплюнул Ахмет, вскарабкиваясь на борт. – Давайте сюда веревку.
Федорчук швырнул ему конец с гвоздем. Ахмет поймал его и почувствовал, как протяжно заныли мышцы, закружилась голова. Куда он действительно собрался в таком состоянии? Надо торопиться, скоро не хватит этой чертовой веревки! Он перехватил ее в левую руку и прыгнул солдатиком в бездонные пучины! Товарищи изумленно смотрели, как Ахмет вынырнул с выпученными глазами, стал хватать ртом воздух. Конец веревки с гвоздем пока находился при нем. Сержант отлично плавал, но когда это было? На что способен организм, ослабленный голодом?
Плевать! Затулин уже плыл к акуле, неловко загребая левой рукой. План сержанта был ясен без комментариев: зацепить гадину за жабры и возвращаться порожняком, а товарищи совместными усилиями подтащат ее к борту. Акула отдалилась на пятнадцать метров, но длины веревки пока хватало. Она плелась по палубе, извивалась кольцами. Серега первым ее схватил, обмотал вокруг руки, поднялся, широко расставил ноги. Подбежали остальные, тоже взялись.
А сержант Затулин едва плыл. Ему не хватало сил, срывалось дыхание, он передвигался с черепашьей скоростью. Теоретически парень мог добраться до акулы, прежде чем она утонет.
Люди наверху молились: «Ну давай же, давай!»
Пот хлестал градом, парни изнывали от нетерпения, нервно дергались. Они с готовностью попрыгали бы в воду за командиром, но какой смысл? А движения сержанта на подходе к цели становились увереннее, размашки – сильнее. Перед глазами уже стояла наваристая дымящаяся уха в котелке. До заветной рыбины оставалось несколько метров, он готов был поддеть ее крюком.
Вдруг пространство огласил истошный вопль Федорчука:
– Ахмет, назад, акулы!
И снова все пришло в движение. Задергался сержант, завертели головами его товарищи. Не может быть! Со стороны кормы в направлении мертвой рыбины двигались два аналогичных плавника! Они стремительно приближались. Явно не на прогулку вышли, знали, куда плыть! Дистанция молниеносно сокращалась. Ахмет их тоже заметил, паника забилась в глазах. Он уже не успевал выполнить свою историческую миссию!
– Мужики, держите веревку, я отпускаю! – проорал Федорчук, бросаясь к автомату, валяющемуся на палубе.
Он выбил магазин, вытряхнул из подсумка полный, передернул затвор и начал палить. Пулевая дорожка вздыбила воду перед атакующими хищницами, но те неслись как ни в чем не бывало. Федорчук орал, подпрыгивал, топал ногами, рассыпал веером очередь за очередью. Акулы как-то замешкались, сменили направление, подались в обход. Возможно, в них и попали отдельные пули, но это не повлияло на намерения хищниц.
– Пацаны, вытягивайте его, к черту эту рыбину! – Федорчук скинул на палубу отстрелянный магазин, вставил новый и снова начал палить.
Пот разъедал глаза, он практически не мог целиться, не видел, куда стреляет. Ахмет продолжал по инерции плыть, но это было явным самоубийством. Атака акул не захлебывалась. Возник еще один плавник, он приближался с другого направления, чуть правее. Похоже, все хищницы, промышлявшие в округе, почувствовали кровь своей товарки и кинулись обедать, повинуясь инстинкту. Серега и Филипп орали, чтобы сержант плюнул на все и крепче обнял веревку. Они его вытащат! Все правильно, вернуться на баржу своим ходом сержант уже не успевал.