Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа
Шрифт:
Парни выстроились гуськом, схватились за веревку и поволокли ее в обход рубки на обширную переднюю палубу. Словно бурлаки на Волге! Надрывались жилы, немели руки, они орали в полный голос, подбадривая себя.
Сержанту было трудно разобраться в обстановке. Он гневно вопил, но успел вцепиться обеими руками в веревку. Его волокло по воде, Ахмет чуть не отрывался от нее.
Федорчук, поливающий из автомата, голосил ничуть не тише. У «бурлаков» перепутались ноги, они повалились на палубу, но веревку не выпустили!
Сержант наполовину выбрался из воды и завис под бортом. Он посылал по полной парадигме своих товарищей,
Федорчук спохватился, бросил автомат, кинулся к натянутой веревке и принялся вытаскивать из воды сержанта. Он хрипел от боли, веревка обжигала пальцы и ладони. Подбежали Серега с Филиппом, стали активно путаться под ногами. Но как-то справились, тянули.
Ноги Затулина оторвались от воды как раз в тот момент, когда под ним прошла живая торпеда! Акула озлобилась – украли добычу из самого пищевода! В глазах Ахмета бесился ужас, он подтягивал ноги, а акула разворачивалась, снова шла в атаку. Вытянулись четыре руки, схватили сержанта за шиворот, перетащили через борт. И очень кстати – морская бестия вывалилась из воды, взметнув тучу брызг. Пылали воспаленные глазищи, разверзлась зубастая пасть! Животина шлепнулась пузом на воду, ушла под днище. Сержант с протяжным воем повалился на Серегу, оба упали с распростертыми конечностями. Ахмет оказался сверху. Он не мог пошевелиться, лежал с помутненным взором, прерывисто дышал, а под ним хрипел и дергался Серега.
– Верхи не могут, низы не хотят, – вяло прокомментировал Филипп, падая на колени.
– Не кощунствуй, мать твою… – прохрипел Серега, насилу освобождаясь от объятий командира и отталкивая его подальше.
Несколько минут все четверо валялись на корме в живописных позах. Приключение выжало из парней последние соки. Надежда обрести пропитание распалась в прах. Это было не просто, а фантастически обидно! Приятный ветерок освежал лица. Кому бы рассказать, как он им осточертел?!
– Вот это да! – прокашлял Филипп, первым принимая подобие вертикального положения. – Славная соковыжималка.
– Мы почти как цирковые артисты, – промямлил Федорчук.
У него от напряжения лопались сосуды, оба глаза налились кровью.
– Знаете, мужики, последний раз я так волновался два года назад, когда с соседями затеяли у дома сабантуй с шашлыками, а мой тезка из квартиры напротив, подпив, решил пожонглировать тремя бутылками водки. Полными. На бетонной площадке. Представляете? Мы от волнения чуть не померли, испсиховались все. И ведь не отобрать, тогда точно разобьются!
– И чем дело закончилось? – прошептал Серега. – На сухую шашлыки ели?
– Да нет, все благополучно. Мой тезка цирковое училище в Ворошиловграде окончил. Правда, больше в тот день мы ему не наливали, чтобы знал.
Поднимались долго, со скрипом, но как-то встали, прижались к борту. Разрыв между баржей и мертвой акулой вырос до пятидесяти метров. Остатки морской громадины ушли под воду, но на этом участке отмечалась подозрительная активность. Бурлила вода, на поверхность выскакивали ошметки мертвой рыбы, сновали взад-вперед акульи плавники, временами возникали хребты, блестящие на солнце, и сразу уходили на глубину. Подоспевшие акулы внакладе не остались. Они жрали представительницу собственного вида, рвали ее на куски.
– Голодуха у них тут. – Федорчук меланхолично вздохнул. – Не нам одним жрать нечего.
– Ладно, пацаны, не расстраивайтесь, – сказал осипшим голосом Филипп. – Не поели, так хоть разогрелись. Боеприпасы извели не все, глядишь, еще подстрелим какую-нибудь тварь. – Парень покосился на сержанта, которого мутило, он готов был упасть. – Оттащим командира в кубрик, – предложил Филипп. – Держу пари, ему потребуется квалифицированная медицинская помощь.
Акулы шли за баржей весь день, но близко не подплывали, резвились в отдалении. Веревка с крюком лежала наготове, ее усилили, вместо гвоздя привязали изогнутый стальной кронштейн. Обустроили наблюдательные и стрелковые позиции. Дело оставалось за малым. Но акулы не приближались, хотя периодически мелькали их острые плавники. Люди дежурили по очереди до наступления темноты, а потом собрались в кубрике, выпили по половине кружки и стали по привычке разводить огонь, чтобы собрать конденсат из морской воды.
– Еще немного, и будем снижать питейную норму, – обрадовал товарищей Ахмет, который уже пришел в себя после увлекательной охоты. – И печку без нужды теперь не гонять! Во-первых, с дровами проблемы, во-вторых, со спичками.
К утру 11 февраля выяснилось, что акулы отстали от баржи. Солдаты напряженно всматривались в даль гноящимися глазами, но видели лишь серые буруны, меняющие цвет на синий под воздействием прямых солнечных лучей. Уже два дня в их желудках не было ни крошки пищи. Снова таяли надежды. Серега, впрочем, не сдавался, заявил, что попытается сконструировать еще одну снасть и будет рыбачить до тех пор, пока в нем теплится жизнь. С гвоздями и веревками на судне был полный порядок.
Солдаты сидели в кубрике, куда с улицы проникал дневной свет. Федорчук потреблял книжную продукцию – слюнявил обрывки бумаги во рту, скатывал их языком в шарики, отгрызал кусочки и проглатывал. Пользы от такого «продукта» не было – он только желудок засорял. Полонский неприязненно разглядывал свои руки, покрывающиеся цыпками, и глухо ворчал, что только цинги им не хватало. Почему бы нет? Голод, в воздухе сплошная соль, никаких витаминов. В сержанте после приключения с акулой что-то надломилось. Он сделался молчаливым, не реагировал на раздражители, созерцал пространство, в котором не было ничего, кроме голой стены.
Торжествующий вопль с палубы был как гром среди ясного неба! Все вскинули головы, даже Ахмет вернулся к жизни. Федорчук подавился бумажным мякишем. Снова вопль, в котором было что-то победное, долгожданное, прямо даже сатанинское!
– Снова Серега чудит? – Филипп часто заморгал.
– Этот может… – прошамкал Федорчук.
Создавалось такое впечатление, что у парня выпали все зубы.
– Да нет, здесь что-то другое. – Голос сержанта напряженно звенел и вдруг сломался. – А ну-ка пошли.
Зрелище в лучах ослепительного солнца поражало своей абсурдностью и нереальностью. На ржавом настиле валялась, хлопая хвостом, упитанная рыба экзотической конфигурации, длиной не менее полуметра, похожая на толстую сосиску с закругленной мордой, напоминающей тюленью! Глаза широко расставлены, длинные грудные плавники – практически ласты. Чешуя была усыпана мелкими светлыми пятнышками. Рыбье тело со стороны спинного плавника и задней части брюха покрывали колючки, на вид не жесткие. Солдаты впали в оцепенение, не верили своим глазам. А рыба вдруг взыграла, затряслась, забилась по палубе.