Баши-Ачук
Шрифт:
Глава четвертая
Кахетинский царь Теймураз I почитал себя в глубине души новоявленным псаломопевцем Давидом.
«Мы, Багратиды, — потомки Давида. Он, так же как и я, был венценосным стихотворцем», — думал Теймураз, забывая, однако, что Давид царствовал по внушению свыше, а он, Теймураз, — только по соизволению своих же подданных. Давид воевал с амалекитянами, а он, Теймураз, борется здесь с персами и лезгинами. В политике Теймураз оставался поэтом, в поэзии — политиком — и готовил своему царству тяжкое будущее. Многие понимали, куда приведет этот путь, но разве кто дерзнул бы высказаться открыто? А так, втихомолку, кое-где слышались укоры
Зима только начиналась. В камине гудел огонь. Звонко потрескивали ясеневые поленья. Перед камином, уставившись взглядом в пылающие угли, сидел юноша. Тут же неподалеку полулежал на тахте старик. На лицо его временами набегала тень, — казалось, старик беседует о чем-то сам с собою.
Молодой человек вдруг поднял голову и спросил старика:
— Что случилось? Почему за последнее время царь никогда не появляется на приеме, все сидит у себя, запершись на замок?
— Видно, опять надувает свою волынку, — холодно отозвался старик.
— Волынку?
— Да! Он и прошлую весну просидел запершись — и написал, нам на радость, «Лейл-Меджнуниани». Как-то летом он сложил «Шам-парваниани», а осенью сочинил «Хвалу плодам». Вот и сейчас пишет, верно, что-нибудь подходящее к зиме.
— Что ж, это не плохо! Пусть пишет! И то хорошо на досуге.
— Досуг? Да разве у царя может быть досуг?! Нет, сынок. Когда царь тянет волынку и от него только и слышно «дуу-ду, дуу-ду» — подданным остается только подвывать.
— Давид Строитель тоже был сочинителем, но его царству от этого не было ущерба.
— Давид, по примеру пророков, славил творца вселенной, его ямбы подобны молитве; а шаири Теймураза — шутовство.
— Он соперничает с Руставели!
— Хм! Источник бессмертия и с превеликой натугой вырытый колодец — кто может их уподобить!
— А послушать только царедворцев! Они твердят ему совсем другое…
— То-то и есть, сынок! Лесть губит всякое начинание. Лицемерие и фарисейство всегда были присущи придворным — это их ремесло. Удивительно только, почему царь им верит?
— Своего рода недуг, очевидно… вроде как с той царевной из сказки.
— Какой царевной?
— Неужто не слышал? Или забыл? Некая красавица царевна ходила каждое утро к источнику и, умывшись, спрашивала: «Скажи мне, источник, кто из нас краше: я, солнце иль луна?» — «Хороши и ты, и солнце, и луна, но Этери прекрасней всех», — слышалось каждый раз в ответ, к великой досаде царевны. Так и с нашим царем… Написав что-либо, он спрашивает: «Кто же лучше: я, Чахрухадзе или Шавтели?» — «Хороши и ты, и Чахрухадзе, и Шавтели, но Руставели прекраснее всех», — нашептывает ему собственный разум; и сердце царя терзает зависть.
— В том-то и несчастье, сынок: стоит только зависти проникнуть в сердце, как дух тоже начинает хиреть. Зависть, сын мой, — великий грех, а на наших царях и на всем их роде и без того не мало тяготеет грехов. Так, царь Александр, покойный дед Теймураза, все сетовал: народ-де в Кахети размножился; застроили всю страну, и ему, видишь ли, негде стало охотиться! Господь, услыхав этот ропот, разгневался на царя и покарал его. Слыхано ли было в Грузии до той поры, чтобы сын враждовал с собственным отцом? А вот сын Александра, Давид — отец нашего Теймураза, заточил царя Александра в темницу; позднее второй его сын, вероотступник Константин, умертвил отца, а заодно с ним и своего родного брата Георгия. Вот какие смертные грехи, сын мой, тяготеют над этой семьей! Много пролито крови и много еще потребуется жертв, чтоб искупить ее и очиститься! — заключил старин с глубоким вздохом и перекрестился.
— Да простит им бог, да не взыщет господь с нашего царя за грехи его предков! А если и взыщет, да не падет гнев божий на царство Теймураза! — произнес юноша с горечью и обнажил голову.
— Аминь! — воскликнул старик, простирая руки к небу.
А в то самое время, когда вельможа и его сын порицали царя, сидя у камина, Теймураз в самом деле сидел запершись в своих покоях и пребывал в тяжелом раздумье; но мысли его были далеко от Руставели.
Перед Теймуразом лежали два письма: одно с севера, другое с востока. [10] Первое — любезное, ласковое, обнадеживающее — радовало сердце; другое — полное угроз и попреков — сокрушало его.
10
Имеется в виду Россия и Персия.
«Теймураз-хан! — писал шах Аббас I. — Стало мне ведомо, что ты пошел по следам деда своего и хочешь, мне во зло, привести к моим воротам тех, что обитают по ту сторону гор; но пойми: твое же царство послужит им путем и мостом, прежде чем они достигнут моих пределов. Удивляюсь тебе! Как же случилось, что ты, росший со много как брат, вдруг потерял разум? Наш издревле установленный братский союз оставался доселе нерушимым; ради чего же разрывать его сейчас? Правда, твое маленькое царство живет под сенью моего великого имени, но ведь на деле вы независимы, никто не попирает ни вашей веры, ни вашего языка, ни ваших обычаев и порядков. Правда, вы подвластны Персии, но и это вам на благо. Если б вы не находились под нашим покровительством, кто знает — сколько раз доныне разорили бы вас османы; теперь же, из страха и трепета перед нами, турецкий султан не смеет вас тронуть. Может быть, ты еще заведешь речь насчет дани? Но стоит ли говорить о шестидесяти красивых девушках, когда вы взамен получаете от нас тысячи туманов и сверх того халат? Теймураз-хан! Выкинь из сердца это гибельное для нас обоих стремление, иначе, клянусь головой, не уйти от моего справедливого гнева ни тебе, ни твоему царству!»
Прочитав это письмо, Теймураз поник головой и тяжко задумался. Наконец, он очнулся как бы от толчка, выпрямился и вскрикнул;
— Нет, нет! Довольно… Тут порукой верности — пророк, [11] там — крест и евангелие! Покориться ему, не внять парю, значит изменить своей вере! Надо решать бесповоротно… Будь что будет! Но ведь маленькая Кахети — часть великой Грузии, а Грузия досталась в удел богородице, и матерь божья не покинет свой удел на произвол судьбы! Грешно сомневаться! Недостойно христианской страны сносить безропотно гордыню неверных: преходящие бедствия, временные испытания не властны сломить сердце верующего! Испытания только закаляют человека. Разве господь бог не вверг избранный им израильский народ в рабство Египту? И он же вывел его в землю обетованную и возвел на царский престол Давида, предка моего. Царство его пребывало бы и поныне нерушимым, если б они признали Христа сыном божиим и не отступились от него. Прочь, прочь сомнения! Верую и исповедую, что будущее принадлежит христианству! Сегодня же соберу совет, чтоб послать и царю и шаху достойный ответ, о господи, во имя твое! Не остави нас! — Теймураз устремил взгляд на икону и перекрестился.
11
Имеется в виду Магомет.
В тот же день совет, — никто почти не возражал, — решил порвать союз с Персией и примкнуть к северу.
Глава пятая
Шах Аббас впал в ярость, вторгся в Кахети и предал ее огню и мечу; он обратил в развалины города и крепости, опустошил и разорил селения, разрушил и осквернил церкви. Погибли все, кто не успел бежать в горы. И не было никому пощады, и потоками лилась кровь. Бедствия, постигшие Грузию, превзошли все, что пришлось пережить стране даже во времена Тимур Ленга…