Башня вавилонская
Шрифт:
Волшебное понятие «обесценивание», повторять по 33 раза утром и вечером — помнить, а не делать.
«Я живой человек, я хочу, чтобы рядом был другой живой человек, на сколько получится, не загадывая, пока нам обоим кажется, что это того стоит». Не слишком романтично, зато правильно, здраво и оптимистично.
Все вчерашнее — словно было год назад, невесть с кем, непонятно, почему.
— А если Шварц… — она даже не знает, что именно «если». Не может предугадать, предположить — и эта невозможность спрыгивает с языка, превращая декана или бывшего декана в имя нарицательное, тип события. Большого и скверного.
Хотя, кажется,
— А если какой-нибудь Шварц, то мы… — живой человек рядом улыбается, — включим его в сценарий. А потом поедем домой.
— Раньше было не все, а теперь все.
Неважно, кто это сказал. Так все думают. Записи прокрутили по сто раз, результаты опросов населения разобрали на молекулы всем студсоветом. Как ни крути, какой сценарий ни запускай, а все сходится на том, что быть месту сему пусту. Для Совета Новгородский филиал теперь красная тряпка. Для противников Совета — воплощение прежней, провальной, политики. Для будущих нанимателей и работодателей — банда моральных уродов и калек. Опасных калек. Своей виной, не своей, излечимо, неизлечимо. Неважно.
Они тут старались, выкладывались — на какое-то время даже поверили, что получится. А потом Шварц высказался… и на крышку гроба посыпалась земля. Теперь они сидели и слушали, как она стучит, сверху.
А потом открылась дверь и вошел Смирнов. Они — без надежды, без особого даже интереса — следили, как он подсоединяет свой комм к общей системе, опускает экран и выводит первую табличку. На второй появился интерес. На третьей — изумление.
Данные кто-то хорошо «поел», изымая имена, источники, все, что дало бы возможность определить — кто, как, когда, откуда. Даже с запасом «поел», будто чистил не профессионал, а… тот же Смирнов. Но для выводов оставшегося мяса хватало с верхом. Семь тучных коров выводов.
— Это что же получается? — сказал Николае Виеру, он тут старший, ему и изумляться. — Мы оказывается все равно лучшие? На самом деле?
Конечно, на самом деле, из графиков и таблиц получалось не это, а то, что все остальные — еще хуже. Еще менее надежны. Но продавать нужно позитив. Этому учат на первом курсе.
— Нет, — вздыхает Смирнов. — Это значит совсем другое, но вот Совет, если в этой драке победит он, прочтет все ровно так, как вы сказали.
— А если победит не Совет? — это Таиси.
— Или совсем не Совет? — Бутрос.
— От не Совета мы уже… получили все гарантии. Благодаря этому документу тоже. Предваряя вопросы — данные собирал декан Левинсон. Я не знаю, как и где. А если совсем не Совет… — и тут Смирнов краснеет как молодой бурак и рявкает на все помещение: — Вы кто? Вас на кого учили? Вы понимаете, какой хаос будет, если все посыплется? Да плевать станет всему миру на ваши дипломы и на ваши карьеры! И вам тоже! Дурачье… Идите, младших успокаивайте. Это теперь ваша работа.
На экране невысокий человек в летной куртке грустно говорит в трубку «Как жаль, что вы ничего не поняли, генерал.» И слышит, как на том конце раздается взрыв.
Следующий кадр. Пустынное шоссе, где-то… да где угодно от винландской степной зоны до вельда. «Западный Кап», —
— Красиво, — говорит Алваро. — Внушает…
— Больше меня не спрашивайте, где у меня ошибка. В генах у меня ошибка, — улыбается Антонио да Монтефельтро младший, а здесь, в Мериде — единственный. — Мой папа киногерой!
«Где у вас ошибка?» — любимый вопрос Рауля, а директорского обращения на «ты» Антонио, ученик школы, еще не заслужил.
— Он у тебя лучше чем киногерой, — замечает Алваро, — в кино его убивают в конце первого сезона, а в жизни пока ни у кого не получилось еще.
Наверное, удачный был ход. В конце последней серии — бац, и труп младшего, любимого члена команды. Непонятно, кто убил. «Смотрите продолжение в следующем сезоне!».
Не накаркать бы, думает Алваро потом. От передачи пахнет так плохо, что словами не описать.
А наши там. Почти все. А он тут. С детишками.
«Кубинская пятерка» — успели уже окрестить… не снималась вместе. Так что кадры пришлось собирать, потом подгонять. «Идеальный солдат» Моран, мятый и будничный рыжий Шварц, пьющий кофе из стаканчика на фоне какой-то очень большой дыры… сам и проделал, наверное. Очень красивая, очень белая женщина на броне; яркоглазый смуглый паренек в штатском… кажется, младше меня, хотя наверняка старше — и вылитый кубинец же. Антонио-старший в форме сержанта ССО, который еще просто Антонио, который совершенно как сейчас.
Кадры из разных хроник, интервью, просто из альбомов сыплются по экрану. Вот каким был Моран, которого Алваро так и не увидел лично — не «срисовал» и не запомнил, немного жаль. Вот теперь известно, как его звали — Иван, а чаще называли Джон, а то все Моран да Моран, как и не человек был.
Этот почти кубинец — та самая раскаленная плита, господин Левинсон. Женщина, словно из северной мифологии, про нее вообще ничего не известно, кроме того, что она написала первый сценарий сериала; а актриса была здорово на нее похожа… интересно, случайность? Остальные, кстати, не очень. Любимец публики и команды, кино-Антонио, вообще негр, черный как гудрон, сомалиец. Негатив, считай, практически.
Вот почему его в первом сезоне убили — актер погиб на съемках, самостоятельно выполняя трюк. М-да.
Рауль дергает щекой. Только Антонио-младший-и-настоящий никак не реагирует. Отучили от суеверий и интереса к дурацким совпадениям, уж отучили — так отучили.
А комментаторы заводят историю в параллель — гоняют куски из сериала, описывают в подробностях единственную идентифицируемую операцию «пятерки» — то «жестокое самоубийство», на котором провалился Шварц, копаются в неизменно горьких судьбах множества людей, причастных что к самому вторжению, что к дальнейшим событиям… прикидывают — а были ли среди этих самоубийств, смертей, инфарктов, аварий, отставок вообще естественные.