Башня ярости. Книга 2. Всходы ветра
Шрифт:
Он ответил. Нэо не понимал слов, но кому нужны слова, когда говорит нечто высшее! Женщина покачала головой и внезапно толкнула девочку вперед, та скрылась в жемчужном сиянии, а ее мать побежала назад. Мужчина бросился к ней. Они стояли, обнявшись, посреди замершей площади, потом он поцеловал жену в губы и, развернув, легонько подтолкнул в направлении жемчужной арки. Она остановилась и вдруг бросилась на колени, простирая руки к порталу, в глубине которого стала проступать соразмерная мужская фигура. Мягкий и величавый голос произнес несколько слов, женщина пала ниц, а потом вскочила, по ее лицу текли слезы, но это были
Когда между Судией и человеком осталось несколько шагов, тот заговорил. И Роман, не зная ни одного слова, понял все, представив вместо безвестного вождя Рене Арроя. Этот человек был таким же, он не мог принять благодать, оставив свой народ умирать, каким бы тот ни был. Ореол света вокруг чела гордеца угас, но его жену по-прежнему ждало Спасение. Она могла уйти, грехи мужа на ее плечи не давили, но она лишь покачала головой.
– Она вымолила для него прощение, но он остался со своими людьми. А она осталась с ним... – зеленые глаза Аддари казались вместилищем скорби.
– Арде, – шепнул Норгэрель, не в силах оторвать взгляд от мужчины и женщины, отринувших Спасение, – но что будет дальше?
– Дальше? Забыли?! На закате прольется огненный дождь и будет лить до полуночи. Не уцелеет никто. Звездный Лебедь, что такое я несу! Не уцелеет... Не уцелел! Это было до того, как в Тарре появилась эта тварь из моря. Хватит! – Роман схватил Норгэреля за руку. – Идем! Я не хочу видеть, как Александр Тагэре отрекается от Благодати, как этот, в белом плаще... В Тарре никаких Труб Небесных и чужих Прощений не будет!
На этот раз его послушались. Последним, что увидел зачем-то оглянувшийся Рамиэрль, была девочка, бегущая от спасительной арки к матери, и чудовищная ненависть, исказившая лицо Норгэреля.
Из задумчивости сигнора Аршо-Жуая вырвал конский топот и крики, сначала недоуменные, а потом злые и растерянные. Кричали у входа в лагерь, видимо, там что-то произошло. Второй маршал Ифраны был не из тех, кто не обращает внимания на мелочи, так как из них вырастают как крупные удачи, так и здоровенные неприятности. Ипполит быстро, однако с достоинством направился к источнику шума, но обнаружил лишь дозорных, один из которых с недоумением держал перевитую алой лентой охапку шиповника. Как оказалось, из темноты на полном скаку вылетел всадник в развевающемся плаще, пронесся между растерявшимися стражниками, бросил старшему проклятый букет и умчался.
Аршо-Жуай недоверчиво уставился на цветы. Судя по всему, они были сорваны совсем недавно и где-то поблизости, лента была шелковой, дорогой и очень хорошей. Маршал глупейшим образом несколько раз встряхнул подарок, из него ничего не выпало. Солдаты с интересом смотрели на манипуляции своего командира, который под их взглядами начал закипать. От начальственной выволочки бедняг спас новый всадник, у этого цветов не было. Осадив коня, корнет со значком полка «Красных голубей» срывающимся голосом доложил, что на их отряд было совершено
– Это были атэвы, – повторял гонец, – атэвы... Язычники, больше некому... В красных плащах... У них кони прыгают, как кошки... Они сожгли все, что горело, распугали и увели половину лошадей. Нам не на чем ехать, не на чем переправляться... Сигнор Рашо убит, сигнор Торгау убит, сигнор Фанюэль ранен...
– Придите в себя, корнет, – маршал с трудом удержался от того, чтобы дать перетрусившему щенку затрещину, иногда это помогает, но сейчас это выглядело бы слабостью, – позовите сюда сигнора Гошона. Переправиться в Кер-Женевьев мы не смогли, что ж, пойдем вверх по реке к Поросячьему броду. Этот мост разрушить не под силу никому, благо стоит дикая жара, а вы... – Аршо-Жуай с презрением посмотрел на гонца, – сигнор Гошон примет командование над «Красными голубями», и, надеюсь, научит вас уму-разуму, а эти розочки возьмите и передайте вашему бывшему полковнику. Он их заслужил.
Последний поворот, и перед глазами выросла серая, безрадостная громадина. В обреченном городе молились, пили, рыдали, проклинали, надеялись. Здесь было тихо. Никто не искал спасения в ЭТОМ храме, хотя если что-то и могло пережить огненный ливень, так здание, воздвигнутое не людскими руками, а нездешней силой, одинаково чуждой и Тьме, и Свету, и «милостивому» Судье. Правду говорят, что утопающий хватается за куст терновый, но даже он не схватится за сурианского кокодрила.
Первой к огромным дверям подошла лльяма и зарычала, давая понять, что внутри нет ничего хорошего даже в сравнении с бушевавшим снаружи адом. Огневушка была права, от храма веяло той безумной, извращенной силой, которую Роман почуял, когда Эмзар в их последнюю встречу на мгновение разорвал Кольцо. Нэо с тревогой взглянул на Норгэреля, если его болезнь все же связана с Вархой.
– Со мной все в порядке, – натянуто улыбнулся родич. Ему было не по себе, как и всем им, но он, без сомнения, был здоров, – раз нужно, мы войдем, но как это сделать? Сдается мне, эти двери настоящие и они заперты.
В одном Норгэрель ошибался, в другом – нет. Двери существовали, но заперты не были, напротив, стоило Роману подойти поближе, и чудовищные створки медленно и бесшумно, как в ночном кошмаре, раздвинулись. Путь был свободен. Нэо Рамиэрль отнюдь не был трусом, но годы странствий, поражений и побед сделали его осмотрительным, бросаться очертя голову навстречу неведомому не стоило.
– Волчонка, ты-то что думаешь?
Волчонка думала плохо, о чем недвусмысленно свидетельствовали пробегавшие по хребту багровые искры. Ей не нравилось то, что пряталось внутри.
– Нас приглашают, – настойчиво сказал Аддари, – идем!
– Ты полагаешь?
– Нэо, куда бы мы ни провалились, хуже не будет! Куда угодно, но подальше отсюда! – перед глазами Солнечного принца все еще был умирающий город, где отринувший спасение полководец и его воины мечом и словом заставляли обреченных встретить смерть, оставаясь людьми, а не обезумевшим стадом. Когда ошалевший от ужаса и вина еще не старый мужчина прямо на улице повалил совсем юную девчонку, вождь зарубил его и пошел дальше сквозь толпу, уговаривая и, если нужно, убивая.