Башня ярости. Книга 2. Всходы ветра
Шрифт:
– Но отлучены вы были много позже.
– Верно. Максимилиан до колик боялся появления в Святом граде «Божьих вестников», но эльфы были заняты Вархой, а Роман и Клэр не могли воевать с Церковью без поддержки Мунта. Так тянулось еще двести лет, Арция потихоньку сходила с ума и распадалась на куски, мы держались. Потом на нас натравили Западную Фронтеру.
– Западную?
– Восточная – это почти что Таяна, разве что имена отличаются да и то не слишком. Завгородни и Лодзии – фронтерцы, но они – свои.
– Я понял, – кивнул головой Александр, – но я спрашивал о другом. Не о том, как вас отлучили, а о том, во что
– А вы? – лукаво улыбнулся Ежи.
– Мы? – Сандер немного растерялся. – В Триединого, наверное.
– Ты веруешь в «Триединого, всемогущего и всеблагого, жизнью нас одарившего» и так далее? Ты ему молишься?
– Сейчас – нет. Раньше, когда был маленьким, – Александр собрался с мыслями, – я просил Триединого сделать меня таким, как все, просил вернуть отца и брата, а потом как-то перестал... Может, дело в том, что я встретил Романа Ясного, хотя нет... Тогда я уже не молился.
– Не молился или не верил?
– Я понял, что мне никто не поможет, но дальше как-то не думал. Моя семья всегда принадлежала Церкви Единой и Единственной, хотя теперь я вижу, мы просто исполняли то, что заведено. – Сандер задумчиво накрутил на палец темную прядь. – И все же очень многим в жизни я обязан именно клирику. Евгений был кардиналом Арции, но о Триедином со мной не говорил, только о земном... Верил ли отец, не знаю, но матушка верила, хоть и не любила циалианский орден.
– Триединого нету, Шандер, – просто сказал Ежи, – это выдумка. И Баадука с его Всеотцом нет, и хаонгского Созерцателя, и сурианских божков... Тарру создали боги гоблинов, потом пришли другие, привели с собой эльфов и истребили первых богов. Чужаки правили Таррой, потом куда-то ушли, бросив все на произвол судьбы, но люди не могут не молиться, и они придумали себе таких богов, которые им понятны, а клирики появились сами. Был бы мед, а мухи найдутся...
– Но в Гелани на каждом углу иглеции.
– Верно, – таянец вынул саблю и начал что-то чертить на песке, – в семье Гардани заведено смотреть правде в лицо, но это не значит, что нужно лишать надежды других. Без богов обойтись можно, без церкви – нет. Надо именовать детей, хоронить покойников, соединять молодоженов. Рысьи когти! Человеку нужно место, где можно поплакать, пожаловаться, прощения попросить. Наши клирики страну не губят, а людям с ними легче, проще и понятнее. Поговори с отцом, если хочешь, или с Геланским епископом Львом, я могу только за ними повторять.
– Повтори, – улыбнулся Сандер.
– Изволь. Отец говорит, что одному, чтобы не украсть, хватает совести, другому нужен стражник, а третьему – страх божий. Кто-то может тащить свою беду на себе, кто-то ее свалит на соседа, а кто-то на бога. Беды от этого никакой.
– Ты так думаешь? – Александр закинул голову, подставляя лицо заходящему солнцу. – Наверное, ты прав, когда говоришь о людях вообще, но некоторым легче знать правду. Какой бы она ни была. Я мало думал о Триедином, но раз ты говоришь, что мы одни...
– Одни? – Анджей вбросил саблю обратно в ножны. – Если бы это было так! То, что мы знаем, мы знаем от эльфов. Думаю, отец не рассказал тебе всего, потому что Лебединый король это сделает лучше.
– Об этом мы с ним не говорили.
– Значит, поговорите. Триединый – выдумка, зато есть другие...
– Другие? И кто же?
– Всех не знают даже Лебеди, но, похоже, это не боги нам
– Наверное, – предположил Тагэре, – это потому, что Триединого нету, а мы – есть. Я бы хотел, что б и вправду над нами был кто-то мудрый и милосердный, я всегда хотел быть вассалом достойного сюзерена, а не королем, не вышло... Если не будет другого выхода, придется держать Тарру на плечах, но, может быть, все не так страшно?
– Может быть, – не стал спорить Гардани, – я не силен в этих вещах. Правду сказать, мне и самому в голову не лезет, что Тарра может погибнуть, но ты спросил, во что мы верим, а мы верим в то, что со злом нужно драться самим, а не просить помощи у тех, кому и так тяжело.
Базиль умудрился напиться, когда до столицы оставалось всего несколько вес. Он и так держался всю дорогу до антонианской обители и обратно, но в таверне «Зеленый рыцарь» было слишком хорошее вино и слишком хорошенькая служаночка, и арциец сорвался. Намеки скучного ифранца не помогли, граф Мо закутил со всей страстью истомившейся души. Утром красотка любовалась кольцом с бирюзой, а у гуляки нещадно болела голова. Выехать смогли только к вечеру, и тут в Гризье проснулось запоздалое раскаяние. Он не только попросил прощения у секретаря Ее Высочества, но и заявил, что будет ехать всю ночь, но поспеет к утреннему докладу. Ифранец попытался объяснить, что задержка на сутки не так уж и важна, но Базиль уперся, и эскорту ничего не осталось, как всю ночь нахлестывать лошадей.
В десятой оре утра запыленные всадники осадили коней у дворца. Ее Высочество как раз выслушала военные известия и доклад казначея и в окружении придворных вышла в приемную. Базиль Гризье шагнул вперед и преклонил колени.
– Вы вернулись, граф? – Жоселин протянула руку для поцелуя. – Вижу, вы только что сошли с коня? Неужели дела обстоят так печально?
– Похоже на то.
– Что с герцогом?
– Моя сигнора, герцог Ролан производит впечатление совершенно здорового и разумного человека, но ему грозит серьезная опасность. Он просил передать своей сестре, что надзирающие за ним монахи медленно травят его настойкой, вызывающей безумие, и что, если она хочет его спасти, нужно действовать немедленно. Более того, он мне предъявил весьма убедительные доказательства, на моих глазах выпив принесенную с собой настойку, которая вызвала приступ. Я очень сожалею, если расстроил Ее Высочество, но я обещал рассказать правду о том, что увижу.
Если бы граф Вардо мог убивать взглядом, Базиль Гризье был бы уже мертв, однако такой способностью Триединый Альбера не наделил. Ифранец перевел дух и чужим голосом спросил:
– Ваше Высочество, могу ли я узнать, привез ли сигнор письмо своей сестре?
– Конечно. Граф, написал ли герцог Ролан графине Вардо?
– Нет, моя сигнора. Он опасался, что письмо украдут или тайно прочтут, поэтому все передал на словах.
– Герцог был весьма неосторожен, – улыбнулась регентша.
– Отнюдь нет, ведь в письме сигноры был известный ему с детства тайный знак, согласно которому я был достоин доверия.