Башня. Новый Ковчег 4
Шрифт:
— …перед всеми нами стоит задача, гораздо более важная, чем чьи-то амбиции и притязания. И я скажу вам больше — эта задача важнее и чем наши с вами жизни, потому что только от нас, от всех нас, начиная со слесаря и заканчивая начальником станции, зависит, будет ли Башня, а с ней и все остальные люди жить. Если мы не запустим станцию, не дадим энергию, нас и наших детей ждёт смерть, кого-то быстрая и милосердная, кого-то долгая и мучительная. Я только что объяснил вам, почему нельзя прервать работы, но всё же хочу повторить ещё раз: уровень воды опускается быстрее, чем нам бы того хотелось, поэтому…
— Во шпарит,
Анна не удержалась, прыснула. Эта девушка ей нравилась. Нравилось её открытое, круглое лицо, задорный нос, присыпанный едва заметными веснушками, лёгкие чёртики, скачущие в глазах, копна чуть волнистых волос, таких же светло-русых как у Павла. Анна с удивлением отметила про себя, с какой лёгкостью она провела эту параллель между девушкой, с которой познакомилась каких-то три часа назад, и Павлом, который был в её жизни всегда. Может быть, потому что ей отчего-то было легко с этой Марусей, как будто она знала её уже бог знает сколько лет. Словно эта девушка, которая была моложе самой Анны лет на десять, а то и на все пятнадцать (Анна никак не могла угадать возраст Маруси), была её давней подругой. Подругой, которой у неё никогда не было.
— А я только что сбегала к Марату Каримовичу, думала ты там ещё, — на «ты» они с Марусей перешли легко и естественно, и это тоже отчего-то не удивляло Анну. — А Пятнашкин сказал, что ты в машзале. Даже с Маратом Каримовичем поговорить мне не дал. У-у-у, старый пенёк.
На них шикнули, и Маруся, схватив Анну за рукав, тут же потащила в сторону, подальше от людей, к одной из лестниц, ведущих вниз.
— Пойдём, Ань. Нового твой Павел Григорьевич всё равно уже ничего не скажет.
— Почему мой? — удивилась Анна.
— А мой что ли? — хитро сощурилась Маруся. — Мне он нафиг не сдался. И если б не производственная необходимость, вот хрен бы он здесь был.
— А что там с уровнем, о котором Павел говорил? — поинтересовалась Анна, когда они отошли к лестницам.
— Падает зараза, — махнула рукой Маруся и тут же принялась быстро объяснять.
Анна слушала вполуха. Ей нравилось смотреть на живое подвижное лицо Маруси, и она всё никак не могла понять, что же такое знакомое проскальзывает в голосе, в интонациях, в жестах её новой подруги. Но что-то определенно было, просто ускользало вместе с быстрой Марусиной речью, журчавшей весёлым, перепрыгивающим через камушки, ручейком.
Она не заметила, как собрание закончилось, и люди стали расходиться. Проходили сосредоточенно мимо них, молча и о чём-то вполголоса переговариваясь. Анна не знала, что теперь делать, куда идти, и просто чего-то ждала. Или кого-то. А этот кто-то не торопился. Стоял в центре зала — теперь Анна отчетливо видела его — отвечал на вопросы тех, кто уходить не спешил, отвечал неторопливо, не выказывая ни раздражения, ни усталости, хотя Анна знала, он чертовски устал. И вообще он ещё не восстановился до конца после ранения, он… Анна не знала, кто сейчас говорит в ней: врач или всё-таки женщина…
Наконец Павел со всеми закончил и вместе с Борисом (тот, оказывается, всё это время был тут же) направился к ней и Марусе.
— Не, ну ты, Паша, молодец, конечно. Вот спасибо тебе огромное. Прямо порадовал друга, — в голосе Бориса звучал смех. Дойдя до Анны и Маруси, оба они, и Павел, и Борис остановились. Павел чуть хмурился, а Литвинов, напротив, был бодр и жизнерадостен. Он опять окунулся в самую гущу событий, и это была как раз та стихия, которая требовалась деятельному Борису. — Удружил так удружил. Молодец.
— Боря, да отстань, — раздражённо бросил Павел.
— А что такое? — тут же встряла Маруся.
— А вы не слышали? — Борька обвел всех весёлым взглядом.
— Мы позже подошли. Где-то в середине собрания, — пояснила Анна.
— А-а-а. Ну тогда слушайте. Наш идеалист и совесть нации Павел Григорьевич…
— Боря!
— Не совесть нации? Не? А, ну да… наш нравственный ориентир, Павел Григорьевич Савельев, заявил народу, что он-де пока тут главный… ну что ты дёргаешься, Паша? — Борис шутливо ткнул Павла в бок. — Так вот, он тут главный, пока мы запускаем АЭС, а вот как запустим, так пусть народ и решает, что с ним делать. Выдавать Ставицкому и новому правительству, не выдавать. Ну и меня заодно. Короче, девчонки! — от Борькиного «девчонки» Анне и самой стало весело, всё-таки Литвинов умел поднять настроение. — Короче, Паша у нас тут совершит очередной геройский подвиг и с гордо поднятой головой пойдёт на эшафот. Ну и я вместе с ним. Может, не с такой гордо поднятой головой, конечно, но на эшафот.
— Вот что ты несёшь, Боря? — Павел посмотрел на него. — Ты вообще когда-нибудь исправишься?
— Я? — Борис хлопнул Павла по плечу. — Меня могила не исправила.
Павел не выдержал. Расхохотался.
— Ну теперь куда? — отсмеявшись, спросил он.
— В смысле куда? — деланно удивился Борис. — Сейчас мы все отправимся в столовую. Ты же слышал, столовую я людям организовал. Я, Паша, приземлённый человек. Это ты у нас — в думах о великом и прекрасном, а мне народ кормить надо. И тебя, дурня такого. Иначе свалишься от голоду и не дойдёшь… до места назначения.
Глава 14. Анна
— Ну и к чему этот пафос? Можно было и со всеми поесть, — Павел устало оглядел отдельную комнатку в столовой, куда их притащил Борис, уверенно проведя всю компанию мимо длинных столов общего зала.
— А чего тебе не нравится? Ну да, это тебе, конечно, не ресторан на надоблачном, и меню тут так себе, да и официанты не предусмотрены. Но всё ж таки… Считай, местный вип-зал. Должно же руководство как-то питаться соответственно своему статусу? И вообще, пойдём, Паша, поухаживаем за дамами. Усаживайтесь пока, девочки, мы всё принесём.
И Борис уволок Павла обратно, в общий зал, к окошку раздачи.
— Ну и балабол этот ваш Борис Литвинов, — хмыкнула Маруся, усаживаясь за стол.
Анна присела рядом. Из приоткрытой двери тянуло запахом горячей еды, и она почувствовала жуткий голод. Попыталась вспомнить, когда ела последний раз. Вроде бы, завтракала рано утром. Обед она со всеми этими событиями пропустила, даже мысли о еде не возникло.
— Я, честно говоря, Литвинова не так себе представляла, — продолжила Маруся. — Думала, этакий карьерист, политикан. Важный дядька. Плетущий интриги и строящий заговоры. Толстый почему-то… а он…