Бастард: Сын короля Ричарда
Шрифт:
На следующий день с утра распорядитель предложил рыцарю Белого льва повесить свой щит с гербом в числе прочих на кольях, воткнутых в землю ровным рядом перед шатрами. Тот, помедлив, согласился, из чего можно было сделать вывод, что состязаться с теми, кто захочет бросить ему вызов, он не против. Подтвердив это предположение распорядителя, он принял вызов Этьена де Клюни, Жана де Галарр и еще пятерых. К изумлению зрителей, лишь однажды он был выбит из седла ударом копья, но продолжив поединок на земле, одержал безусловную победу, и после непродолжительного спора знать, наблюдавшая
Дамы млели, любуясь его посадкой, тем, как изящно орудует он копьем и мечом, и уже спорили, насколько он знатен, богат и женат ли. Супруга Филиппа де Тербо, распорядителя празднеств, разузнала, заглянув в хранящиеся у мужа списки, что рыцарь Белого льва прибыл на турнир в сопровождении оруженосца и молодой, хорошо одетой женщины, названной в перечне просто мадам. Слушательницы ненадолго приуныли.
— Может, это его сестра? — высказалась одна.
— Может, конечно, и так, — не стала спорить мадам де Тербо.
И, глядя на Неизвестного, все понимали, что у него больше всех шансов получить главный приз. А потому всех живо интересовало, кого именно он назовет самой красивой. До схватки с рыцарем Белого льва снизошел даже сам герцог Бургундский, поистине отчаянный турнирный боец. Наверное, то же самое сделал бы и Ричард, если б был у себя на родине, а не во Франции, где ему хотелось продемонстрировать королю Филиппу всю свою величественность. Мол, с герцогами и графами состязаться еще куда ни шло, а с простыми рыцарями… Может, конечно, этот incognito и знатен, но сие никак не доказано.
До сих пор английского государя очень беспокоил затеянный им год назад поединок с оруженосцем. Да, конечно, удовольствие от схватки он получил немалое, но позже засомневался, стоило ли снисходить. Вряд ли удовольствие от навешивания плюх герцогу Корнуоллскому оказалось бы меньше. При том, сомневаясь в разумности прилюдного поединка с юношей, он не сомневался, что тот оруженосец стоил рыцарских шпор и всяческого внимания сюзерена. Молодой воин понравился ему и драчливостью, и немалым воинским искусством, и учтивостью. Да и внешностью тоже.
То, что Ричард смог позволить себе, — это несколько поединков — с герцогом Бургундским, который одолел правителя, но сделал это так деликатно, что английский король противу привычки не обиделся, с графом Неверским, с графом де Ла Марш… В целом довольный исходом поединков, сын Генриха II сделал вид, что считает себя выше того, чтоб претендовать на приз, а то бы он, мол, показал, как следует драться. И не спорил, чтоб за приз и звание победителя боролись теперь герцог Бургундский и рыцарь Белого льва. На то же самое решился и король Филипп.
Этот бой должен был стать самым последним перед общим финальным боем, на который, разумеется, отводилось все утро пятого дня, после чего в Шатрах будут приготовлены огромные чаны теплой воды, натасканной слугами из ближайшей речки, и мужчины смогут привести себя в порядок перед пиром и балом, назначенным на вечер. Пока господа развлекались, сержанты и офицеры королевских войск собрали армии двух королей под стенами Вузеля (и мирный
Оруженосцы герцога Гуго вручили ему турнирное копье, за копьем для Неизвестного бегал его оруженосец — атлетически сложенный, но, кажется, совершенно выдохшийся и крайне недовольный молодой человек.
Гуго Бургундский сидел на здоровенном черном булонском скакуне, способном, кажется, попросту снести любого другого коня, но холеный скакун рыцаря Белого льва не собирался уступать. В момент столкновения он слегка присел на задние ноги, но выдержал и пронесся дальше, копытами вбивая траву в землю. Оба всадника остались в седлах. Ни второй, ни третий раз не стали решающими — оба рыцаря сидели как влитые, и если в ходе первых поединков Неизвестный еще пошатывался от удара копья в щит, теперь он, похоже, набил руку и уже не поддавался.
Можно было бы устроить и четвертую сшибку, но, по мнению распорядителя, это уже выходило за рамки регламента. Правила гласили: "до трех раз, покуда один из рыцарей не будет сброшен на землю", что можно было понимать двояко — то ли лишь "до трех раз", то ли "покуда не". Совещавшиеся в почетной ложе судьи решили, что рыцари могут состязаться на копьях, покуда будет на то их желание, рыцари самостоятельно пришли к выводу, что трех раз под палящим солнцем с них вполне достаточно. Они отбросили копья и взялись за мечи.
Сражались сперва верхом, и кони вертелись, приседая при наиболее сильных ударах, мотая головами, словно более всего им докучал звон над их стоячими подвижными ушами. Бедным животным, над головами которых постоянно что-то гремело и лязгало, было попросту не устоять на месте, они все норовили взбрыкнуть и поноситься по всему ристалищу. Бургундец рубил изо всех сил — широкоплечий и сильный, он управлялся с длинным одноручным нормандским мечом, как с короткой и легкой римской спатой. Не будучи особенно рослым, он обладал немалой силой и цепкостью рук, клинок его весил как хороший полуторный, и скоро щит рыцаря Белого льва, как и в поединке с Вильгельмом из Бара, пришел в негодность. Англичанин отшвырнул обломок, взялся за свой меч обеими руками и обрушил его на щит бургундца.
Щит выдержал, не выдержал меч. Видно, незаметно подточенный всеми предыдущими испытаниями, он решил, что именно теперь и пришло его время. Клинок переломился на полторы ладони выше перекрестия. Обломок полетел за спину хозяину. Неизвестный не стал любоваться на остаток оружия, он отшвырнул и рывком повода поднял коня на дыбы.
Черный булонец Гуго не ожидал ничего подобного, испугался резкого движения, а может, и мелькнувших прямо перед его мордой чужих копыт, отпрыгнул назад и повторил поступок собрата. Герцог Бургундский не удержался и грохнулся наземь.