Бастиано Романо

Хантингтон Паркер С.

Через мой труп.

Я надеялась, что мой взгляд прожжет дыры в его явно недоразвитых мозговых клетках.

— Значит, я достаточно хороша для того, чтобы трахаться с тобой, но недостаточно хороша, чтобы дружить с твоей младшей сестрой, которая, кстати, проводит со мной больше времени, чем ты или кто-то еще из твоей семьи. Ты точно умеешь обращаться с детьми.

Его глаза вспыхнули, и в них вспыхнул гнев, как будто мои слова задели его глубже, чем я предполагала. Надо было дать ему крепко выпить. И плюнуть в него. Что угодно, только не пакетики с соком, которые я покупала на свои деньги, тратила на

это свое немногочисленное личное время, шла пешком на Пятую авеню, несмотря на усиливающуюся боль в спине, потому что я уже так люблю эту девочку и хочу, чтобы она была счастливее, чем я могу себе представить.

— Я не это имела в виду, и ты это знаешь. Люди приходят и уходят. Такова жизнь. Но Тесси не такая, как мы. Она не обязана быть такой, как мы. Мы можем оградить ее от этого мира так долго, как только сможем. — Я открыла рот, чтобы возразить, но он оборвал меня, такой чертовски безапелляционный: — И не отрицай, что нам нужно оградить ее от тебя, потому что реальность такова, что ты не всегда будешь в жизни Тесси, поэтому, проводя в ней больше времени сейчас, ты только усложнишь ситуацию, когда уйдешь. Или она уедет, если на то пошло. Она даже не живет в этом штате.

Почему он так переживал по этому поводу? Да, она жила в другом штате. Люди по-прежнему строили отношения на расстоянии. Братья и сестры вырастали и переезжали в другие штаты. Сыновья уезжали от отцов, дочери — от матерей. Жизнь сложилась. Мы просто должны были приспособиться.

Но в то же время я понимала, что он прав, даже если хотела этому противиться. Меня послали сюда, чтобы уничтожить тех, кого она любила. Подружившись с ней, я не оказала ей никакой услуги, но я не могла заставить себя оборвать ниточки. Она мне нравилась. Мне нравилась нормальность, которую она мне давала. Иногда я притворялась, что она моя сестра и у меня есть шанс дать ей ту жизнь, которой у меня никогда не было.

Как же это было хреново!

Я покачала головой.

— Тесси не нужно беспокоиться о том, что я причиню ей боль. С другой стороны, ты…

— Я ее брат. Ничто из того, что ты скажешь, не изменит того факта, что нас связывает кровь. Я могу жить на другом конце света и все равно буду ее братом.

Он верил в это, и я верила. Все просто. Если быть честной, он действительно казался хорошим братом. Но также казалось, что он повторял это, потому что не был в этом уверен. Как будто расстояние, разделявшее его и сестру, заставляло его сомневаться в своем месте в ее жизни.

Я вздернула подбородок и отдернула от него запястье.

— Я пришла сюда, чтобы быть с тобой милой и поздравить с днем рождения. Неужели ты настолько несчастен, что тебе приходится топтаться и по этому поводу?

— Да.

Серьезный наклон его бровей. Вспышка чего-то неопределенного в его глазах. Напряженные плечи. С этим вопросом я ступила на минное поле, и теперь отступать было нельзя. Если только я не хочу, чтобы меня взорвали, а даже я не смогу уберечься от брызг кишок. Я не могла стереть его ответ из памяти. Самосохранение требовало, чтобы я попыталась, но я не сделала этого.

— Я не знаю, что на это ответить.

— Ты хочешь знать, что я думаю? — Он не стал дожидаться моего ответа. — Я также думаю, что ты несчастна.

Я должна была разозлиться. Хорошие люди не говорят таких вещей. Вежливые

люди тоже не говорили. Цивилизованные люди не сталкивались с чужими демонами, словно у них было право устраивать с ними драки.

— Ну, я думаю, ты пытаешься со мной поссориться, потому что сегодня твой день рождения; ты один в своем баре, который закрылся час назад; здесь нет никого из твоей семьи, включая сестру; ты удивляешься, как ты дожил до тридцати одного года, когда некому прогнать одиночество; и тебе так чертовски горько, что ты не можешь мыслить здраво.

Я знала это, потому что чувствовала то же самое.

Живу в миллионном городе, но всегда одна.

Всегда одиноко.

— Вот она.

Я сузила глаза, не ожидая проглотить наживку, но все равно клюнула на нее.

— Кто там?

— Настоящая ты.

— О? — Я ненавидела его уверенность и хотела бы, чтобы она была у меня. — И кто же это?

— Ты — Кусака. Как только ты вцепилась, твои челюсти сжимаются, и никто не может сказать или сделать ничего, чтобы заставить тебя отпустить. Ты с самого начала решила, что будешь меня ненавидеть. Я смирился с этим. Я же не относился к тебе как к королевской особе. Но то, что меня укусили, ничего не значит, если у меня высокая болевая чувствительность. Мне не нужно, чтобы ты меня любила, чтобы "L'Oscurita" сохраняла свой успех. — Его глаза прошлись по моему телу, прежде чем он снова встретился с моими глазами. — Мне также не нужно, чтобы я тебе нравился, чтобы мы трахались.

Я знала, что он отмахивается, уводит разговор в сторону, пытаясь как можно быстрее переплыть из глубокого конца в мелкий. Я ему не позволила.

— Ты отвратителен и груб, и это не имеет никакого отношения ко мне и Тесси.

— Как раз имеет. Мы с тобой созданы не как все. Тебе нравится кусаться, мне нравится, когда меня кусают. Но другие люди? Они не могут справиться с болью, гневом, агрессией, с бесконечным потоком дерьма, которое навалила на нас жизнь. Тесси — сильная девочка. Она умнее большинства детей вдвое старше ее, и всегда будет такой. Но в одном она не боец, а значит, таким, как мы, приходится принимать на себя удары за нее. И меня это устраивает. — Он вскинул бровь. — А ты, Кусака?

Всегда.

Я всегда была согласна защищать Тесси.

Я хотела сказать ему, что она не нуждается в моей защите, но это было бы неправильно. Если бы мне удалось выполнить задание, я бы лишила ее всего — семьи, денег, жизни, в которой она выросла.

Она действительно нуждалась в моей защите.

Я проглотила ненависть к себе. Это должно было быть легко. Все должно было быть черно-белым. Романо — плохие; ФБР — хорошие. Если бы все было так просто. Было бы легче смириться с тем, кем я была и что делала с другими, пробираясь в их жизни и обманывая, пока не уничтожила их.

— Твое мнение принято к сведению. — Я повернулась на каблуках и направилась в комнату отдыха, чертовски желая выбраться отсюда до того, как он увидит, что я сломалась.

Первая слеза проскользнула мимо, когда я забирала свои вещи из шкафчика. Я провела по ней тыльной стороной ладони, мои движения были отрывистыми и злыми. Да, у меня были проблемы с самоидентификацией, но это точно была не я. Я не была той девочкой, которая плакала, когда противный мальчик указывал ей на все ее недостатки.