Бастион
Шрифт:
— Могу представить…
— Тебе понравиться. Там спонсором какая-то прикольная тетка, владелица туристического агентства, обещает праздник по высшему разряду. Я в интернете читал…
— Туристического агентства? Не помнишь, как ее зовут?.. Александра?
— Не помню. Кажется, Александра, — сказал он, и вдруг насторожился, к чему-то прислушиваясь. — Ну, ладно. Мне пора. Значит, договорились — как станет скучно…
— Как только — так сразу…
Он исчез за пару минут до того, как вернулся Виктор. Ольга только усмехнулась.
— Ты что? — спросил Виктор.
— Да так… Местные чудеса…
— Потому и не купалась?
— Тебя ждала. Захотелось поплавать нагишом, а как же без охранника в таком глухом месте?
Продолжая улыбаться чему-то, она скинула купальни и вошла в озеро. Откуда-то из кустов, в которых исчез Боренька, донесся глухой полу-вздох — полу-всхлип… Хотя, может, это ей и показалось: карельские леса и впрямь довольно странное место…
Обещанное Боренькой “пати” действительно оказалось весьма занятным событием.
Ночная Карелия сама по себе особое зрелище. Днем, даже в самую солнечную и знойную погоду, в ее природе все равно чувствуется какой-то, едва уловимый, “налет холода”. Может, сказывается обилие огромных гранитных валунов, словно инеем, покрытых белесым мхом, может, это впечатление создает скупая растительность, с таким трудом отвоевывающая себе место на каменистой почве, а может, прохладная синева многочисленных озер, и такого же прохладно — призрачного неба над ними… Зато ночью, когда многочисленные звезды, в обрамлении сосновых крон, отражаются в иссиня–черных озерах, густой карельский мох глушит звуки шагов, а запах сосновой хвои, смешанный с морским воздухом, пьянит крепче стакана горячего глинтвейна — понимаешь, сколько ты потерял, замкнувшись в каменных гробницах городов. Все вокруг кажется зачарованным много веков назад, и потому сохранившимся до наших дней первозданным.
Александра не зря выбрала это место: “детям цветов”, мечтавшим о покое и единении с природой, о лучшем не стоило и мечтать. Впрочем, идею “стихийных” палаточных городков, заполненных звоном гитар и виман, она тоже отвергла.
По четырем сторонам большого, лесного озера, были установлены концертные площадки для “живой” музыки, и воздеты на сосны огромные жидкокристаллические экраны, на которых мелькали то яркие полевые цветы, то лесные пейзажи, то вовсе невероятные цветные гаммы, словно срежисированные безумным “растоманом”. Но на фоне карельской природы все это выглядело весьма завораживающе. Особенно, когда гитаристов меняли на сцене танцоры с огненными факелами и шестами…
Наибольшее внимание публики привала высокая, стройная девушка, танцующая с двумя “полукружиями”, по краям которых плясали ярко — оранжевые язычки пламени. “Веера” то складывались, образуя крутящийся огненный круг, то змеились огнем по спирали, то взлетали верх — вниз, словно крылья феникса, восхищая, восторгая, завораживая…
— Обрати внимание: она ведь явно танцует для самой себя, — раздался возле Ольгиного уха голос невесть оттуда взявшегося Бореньки. — Этому не научишься… Впрочем, я видел, как танцевала ты. У тебя тот же дар…
— Как ты подкрадываешься… Все время пугаешь… А где Виктор?
— С местными учителями, возле палаток. Спорят о преимуществе глиняных трубок перед каменными, и истории легких галлюциногенов… Ты не хочешь искупаться на дальнем озере, пока он занят?
— Боренька, как говорила одна моя знакомая: “Какую часть слова “нет” ты не понимаешь?”
— Я не понимаю самого смысла отказа, — легко признался он. — Если б ты знала, какое это чудо — секс со мной…
— Вот и занимайся им в свое удовольствие, — слегка отстранила она рукой назойливого ухажера, — не хочу тебе в этом мешать.
— Я тебя искренне не понимаю, — огорченно вздохнул он. — Но если ты так отягощена предрассудками…
— Подожди!..
Он с готовностью обернулся.
— А где может быть Александра? Устроительница этого… шоу?
— Ты только что на нее смотрела, — несколько разочарованно отозвался он. — Танец с веерами…
— Это была она?! Ты не заметил, куда она пошла?
— Нет. Она — то меня, как раз совершенно не интересует.
— Боренька! — с притворным изумлением воскликнула Ольга. — Ты падаешь в моих глазах! Я — то думала, что на свете нет девушки, которую ты обделил бы своим вниманием… Что случилось?
По лицу Бореньки проскользнула странная гримаса. Он как-то неопределенно пожал плечами и поспешил раствориться в толпе.
— Прости, что подслушала, но, кажется, ты меня ищешь?
— Ох! Да что ж у меня сегодня за день такой: все подкрадываются и пытаются довести до заикания…
Склонив голову к плечу, Смерть внимательно рассматривала Ольгу.
— Лесная жизнь пошла тебе на пользу, — констатировала она. — Загорела, похорошела… Здравствуй. Как ты?
— Плохо, — неожиданно для самой себя пожаловалась Ольга. — Какой черт меня сюда занес?! Целый год как будто вырвали из жизни…
— Да? — удивилась Смерть. — Странно. По тебе этого не скажешь. Природа пошла тебе на пользу.
— Я, посреди этой природы, скоро озверею и амазонкой стану. Начну резать мужиков.
— Проблемы с парнем?
— Нет. Какие с ним могут быть “проблемы”? Он… историк. Хороший человек. Только зануда… Надоело! Понимаешь: надоело все до озверения! День поход на день как горошины в стручке… Как люди могут так жить?!
— Веками. Рождаться, влюбляться, мечтать, работать, воспитывать детей… Что с тобой, Оля?
— Не знаю… Мне плохо здесь. Словно я чужая…
— Тогда уезжай.
— Куда?! От себя не уедешь.
— Тоже верно. Ты, впервые за много лет осталась наедине сама с собой. И это тебе не слишком нравится, верно? Все повторяется… Много тысяч лет назад, когда Бог создал женщину из мечты мужчины, она захотела стать “как боги”, еще не став человеком, вкусила запретных знаний, и… Что было?
— Не помню…
— Устыдились своей наготы. А чего мы стыдимся? Чужих взглядов. Они стали чужими друг другу. Люди, созданные друг для друга — тали чужими! Не пошли эти знания в пользу. Не готовы были к ним. Потом от Бога “спрятались”… Так и живем: без Бога, без воплощенной мечты, каждый со своей “неповторимой индивидуальностью”… А потом удивляемся: почему нам так неловко и неуютно посреди “чужих взглядов”?