Бастион
Шрифт:
— Ни за что! — широко улыбнулась Баста. — Променять мои возможности на человеческую жизнь?!
— Ты так ничего и не поняла, кошка… Нельзя стать богом самому. Получить настоящую Вечность можно только от Него. Принести на этот алтарь собственную жизнь, умереть, и воскреснуть, получив Дары… Умереть и воскреснуть — понимаешь? Без смерти нет воскрешения. А ты теперь будешь бояться смерти, кошка.
— У меня ведь теперь девять жизней, — рассмеялась Баста. — И я умею странствовать по Дороге Сновидений.
— Настоящий мир — один. А это все — обманки, иллюзия, “тренажерные залы”. Дорога к Богу только одна.
— Даже тебя? Такую верную, такую трудолюбивую? Такую…
— Ищешь ссоры?
— Что ты! Просто не удержалась. Извечное женское ехидство…Извини. Ты же не обижаешься, правда? Ты настолько старше меня…
— И сильнее…
— Что ты такая ранимая? Прямо как люди… Это все их влияние, да? Это хорошо, что я так мало прожила рядом с ними. Я ведь не человек, я — дикая кошка. Я помню бег по прериям и брачные игры в весенних джунглях. Я помню азарт охоты и пьянящий запах крови. Я помню тепло домашнего очага и ярость дикого хищника…
— Главное, что б ты помнила, что я сказала тебе о своем племяннике.
— О, теперь за него можешь не волноваться! Кто станет спорить со Смертью? Тем более, что у него такой “папа”…
— Вот как раз “папа” вряд ли будет защищать. Он — “закон”, а не “любовь”. Ради закона он пожертвует всем. Даже сыном.
— Но мы же поступили по закону? Кстати, — повернулась она к сфинксам, — что вы там говорили о жертве?
— Нужна жертва, — прошелестели они. — Без жертвы не будет силы. Без жертвы связь с твоим прошлым непрочна. Без жертвы…
— Я поняла, — становила их Баста. — Ты пойдешь с нами?
— Нет, — отказалась Смерть. — Когда закончишь — приходи в клуб. В нашей истории надо расставить все точки.
— О, за это можешь не волноваться: ты выиграешь пари! — глаза Басты полыхнули огнем. — Жаль, что это сделаю не я…
Смерть не удостоила ее ответом, шагнув в сумрак ночи. Баста посмотрела ей вслед, со вздохом пожала плечами:
— Никогда ее не понимала… Ну что, киски, — она потрепала по спинам прильнувших к ней сфинксов. — Пора наносить визиты…
… Над Зазеркальем кружили вороны. Никогда и нигде Баста не видела такое количество этих птиц. Они буквально закрывали собой се небо над спящим лагерем. Солнце еще не взошло, но тьма уже понемногу отползала на запад и таинственные сумерки словно соединяли два мира — реальный и мистический, обычно скрытый от человеческого глаза. Сопровождаемая с двух сторон крылатыми сфинксами, Баста шла по спящему лагерю, оглядывая и изучая его заново.
Брезгливо, словно жабу, носком туфельки, отшвырнула со своего пути маленького зеленого чертика, неосторожно высочившего из травы на тропинку. (Покачала головой, вспомнив детские легенды о “добрых зеленых гномиках” живущих в траве). Брезгливо покосилась на старуху-вахтершу, с явственно различимыми в мистическом сумраке клыками и голодным блеском желтых глаз вампира. Невольно усмехнулась, когда вылезающий из окна комнаты вожатых инкуб Боренька заметил ее, оступившись со страху, рухнул вниз, и на четвереньках, быстро — быстро, скрылся за ближайшим углом. Замедлила шаг, проходя над местом старинного захоронения, прислушиваясь к исходящим от него волнам разложения и неуспокоинности…
—
— Древнее, — в один голос прошелестели сфинксы. — Магическое… Много силы… Много крови…
— Сейчас будет еще больше, — пообещала им Баста.
Виктора она нашла сидящим возле разложено на берегу озера костра. Он словно ждал ее. (Во сяком случае, ничуть не удивился ее появлению).
— Узнаешь меня? — спросила Баста.
— Узнаю, — ответил он, вороша угли прутиком. — Ты сильно изменилась… Признаться, я ожидал чего-то подобного.
— И скрыл это от своего хозяина?
— Во-первых, он бы мне попросту не поверил, а во-вторых… у меня не было доказательств. Такое чувствуют только когда… В общем, только когда присматриваются к человеку… Кроме того… Но это уже не важно…
— Да, — согласилась Баста. — Это уже не важно. Важно то, что вы были заодно… или что ты выполнял его приказы — называй как хочешь. Радует, что ты не молишь о пощаде. Терпеть не могу слюнтяев… Сказать, на прощание, ничего не желаешь?
— Помнишь, я говорил тебе, то никак не могу понять, почему люди здесь так плохо живут? — задумчиво сказал он. — Я искал ответ в мистике, в финансовых и “постперестроечных” проблемах… Все проще: нет смысла. Раньше их всех объединяла общая идея, осознание того, что делают хорошее дело, обучая и воспитывая детей. А теперь, когда пришел капитализм, на детских путевках просто делают деньги. Заработать здесь практически не возможно, условия существования — ужасные, природа… Она везде — природа… Едва ли десяти часть из живущих здесь любят свою работу. Остальные просто пьют, гуляют, купаются, жарят шашлыки… Вечный отпуск. А где леность, там и жалобы, и вечное нытьё, и взаимные обиды, и доносительство… Наверное, примерно так жили неандертальцы. Впрочем, нет — неандертальцы вынуждены были развиваться, что бы выжить. Здесь такой необходимости нет.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— “Просто так” жить не интересно. Если нет любви, дела, к которому прикипел душой, нет мечты, нет цели… И как себя не успокаивай “красотами здешних мест” — всегда остается неуспокоенность от душевной пустоты. И эту пустоту заполнят другие качества. Злости, раздражительности, усталости… К счастью, человеческий век короток. А если жить вот так — тысячу лет? Пять тысяч? Вечно? Кому нужна такая вечность? Это хуже ада… Ведь и в вашей, “небесной канцелярии” произошел раскол по той же причине? Хоть вы и живете посреди лесов, озер, рек, посреди всей этой красоты, вы все равно остаетесь демонами. Хоть и любите себя, и считаете, что заслуживаете большего… Ты ведь уже уставала от такой жизни, богиня кошек? От жизни без любви?..
— Спасибо, я тебя поняла, — улыбнулась ему Баста и, мгновенным движением руки (нет, уже не руки — лапы!), пробила ему грудь, вырывая сердце.
Он упал на колени, снизу вверх глядя на Басту странными, словно улыбающимися глазами, и, мгновением спустя, рухнул лицом в костер.
Баста отбросила дымящееся сердце, удовлетворенно щурясь, облизала окровавленную руку:
— Вот теперь мне начинает нравиться это место. Приберите здесь… начисто, — приказала она сфинксам. — А мне пора. Ритуал завершен. Жертва принесена. А меня ждет встреча, опаздывать на которую я не хочу…