Басурмане
Шрифт:
– Вообще степные орлы живут южнее. В сторону Волгограда поедете – там их больше будет. А этот – атаман, охраняет северную границу. Мужики говорят, что это дух Степана смотрит за своими владениями, и нет ему покоя.
Пусть и легенда, но она была очень похожа на правду. Даша задрала голову и не могла отвести взгляд. Совсем один. А подруга? Должна же у него быть своя орлица. Говорят, орлы, как и лебеди, образуют пары на всю жизнь. Про лебединую верность знают все, а вот про орлиную известно совсем немногое. А ведь эти красивые сильные птицы, выбрав друг друга, уже не расстаются.
Не успели они добраться до дома, как Даша опять накинулась на Тимофеича с вопросами:
– Со Степаном более-менее понятно.
– Скорее всего, нет. Не выдумали. Про нее даже что-то известно. Княжна была дочерью местного военачальника, или даже правителя. Там, в Персии. Ее захватили в плен после сражения у Свиного острова, это недалеко от Баку. Этому есть множество свидетельств, сражение вошло в историю как одно из самых крупных в то время. А вот дальше уже не так точно. – Тимофеича можно было слушать бесконечно. Вот и сейчас, они позабыли обо всем, разлеглись на пряной высохшей траве на пригорке и приготовились к новой порции легенд.
– Есть романтическая версия: Степан в эту девушку влюбился и сделал ее женой. Ну ладно, подругой. Потом приревновал ее к одному из своих бойцов, и в состоянии аффекта швырнул в реку.
– Значит, другая версия должна быть прозаическая. Ничего личного, только секс. Утрирую. А в Волгу кинул чтоб в жертву принести, – заключил Антон.
– Да уж. Поматросил и бросил. – нахмурилась Даша.
– Примерно так, – согласился дед. – И вот именно эта версия считается, как бы так сказать, канонической. Именно об этом и песня. Поразвлекался атаман с добычей, и с глаз ее долой. И про жертву там тоже есть слова, это правда, – согласился он, и напел негромко, откуда-то с середины песни:
Волга – русская река
Не видала ты подарка
От донского казака
– А вот Вам какая история кажется более правдивой? – не унималась Даша.
– Да любил он ее, ей-богу, любил! – вздохнул Тимофеич, который явно был за романтику, – Зря чтоль так убивается. И вернулся к ней, понятное дело!
– Знаете, что-то здесь не сходится, – вмешался Антон, который долго молчал, погрузившись в раздумья. – Все источники говорят о том, что Разин был человеком довольно уравновешенным. Жестокостью и кровожадностью он не отличался, как говорится, лишней головы не снесет. При этом он обладал таким авторитетом, что подчинялись ему беспрекословно. Одного его слова было достаточно! Дисциплина в войске была железная. Но, что самое интересное, он пресекал аморальное поведение. Не разрешал казакам браниться! По крайней мере, без веской на то причины. Вы можете такое представить? Я вот с трудом. Но самое главное то, что он уважительно относился к женщине, и другим не позволял грубого обращения. Запрещал своим бойцам портить девок. Грабеж, разбой в захваченном городе – пожалуйста. А вот девушек не тронь. Не приветствовал супружескую неверность. Наказывал, если узнавал, что кто-то из его окружения ведет себя недостойно и женщину обижает. Это очень необычно для разбойника, вам не кажется? – Антон не ждал ответа, ему не терпелось высказать свою версию.
– И вот теперь давайте представим, что человек, который может высечь казака за то, что тот возжелал жену ближнего, со своей женщиной обращается самым негуманным образом. Я сомневаюсь, что такое возможно. Это же противоречит его убеждениям!
– Ты, Антоха, я смотрю, основательно подготовился. Изучил матчасть. Об этом, действительно, много есть свидетельств, не ты первый обращаешь внимание на такое противоречие. С Макарычем, помню, тоже мы об этом говорили. И в книге его именно так Степан показан: человеком мудрым, гуманным, с высокими моральными качествами. По крайней мере, в начале его приключений он был таким. Позже, когда его похождения приняли другой масштаб, когда это стало уже военным походом, многое изменилось. Вышло из-под контроля. Но тут уж, как говорится, на войне как на войне. Там не место для гуманности, и времени нет разбираться, поэтому рубили направо и налево. Опять же, всё зависит от того, с чьей стороны смотреть. Для врагов он был, понятное дело, жестоким и кровожадным убийцей. А для своих – мудрым и бесстрашным вождем. А где здесь правда? Как оно вообще было на самом деле? Никто точно не знает.
– Как любит говорить мой Антоша, доподлинно неизвестно, – грустно заключила Даша.
– 17 век, Даш. Люди неграмотные были, писать не умели, – он начал кипятиться. – Основные события зафиксированы, да. Опять же, официальная их версия! Государственная! Про частную жизнь тогда не очень было принято разглагольствовать. Подождите, а Макарыч – это Шукшин, значит? – опомнился Антон вдруг.
– Он самый, – кивнул дед. – Встречались мы с ним. Расскажу вам попозже, коли интересно будет.
В прогулках и разговорах день пролетел быстро. Завтрак был поздний, а поужинать надо было рано, чтобы выспаться перед дорогой: завтра утром снова в путь. Только сели за стол, тут же припомнили Тимофеичу его обещание:
– Вы нам теперь про себя расскажите!
– Ну а что, можно и про себя немного, ежели вам так интересно. Родом я отсюда, из этой вот деревни. Родители мои здесь жили, и их родители тоже. Деревня раньше больше была, после войны кто-то не вернулся, кто-то позже в город уехал, так часть домов и запустовала. А вот в последние лет двадцать и совсем жителей поубавилось: молодежь уезжает, делать-то тут нечего. И я тоже уезжал. Учился в городе, так там и остался. А получилось это вот как: все эти легенды про Степана очень меня занимали. Хотелось знать больше, как оно было на самом деле, с чего началось, чем закончилось. Вот и пошел я на исторический. И сразу для себя решил, что буду изучать всё про Разина, – Тимофеич сначала скромничал, но потом разошелся. Да и слушатели ему попались внимательные и любознательные.
– Летом пропадал здесь, на раскопках. А весь учебный год – в библиотеках да в музейных архивах. Я же, ребята, даже книгу написал. Попозже покажу вам ее. Так вот, после университета остался я при кафедре. А попутно работал в краеведческом музее. Ну и семью завел, конечно. С нею, правда, не очень сложилось. Бывает и такое, – дед вздохнул, и продолжил свой рассказ, -
И вот, что характерно, всё время меня сюда тянуло. На родной берег. Родители, когда постарели, хворать начали, я и перебрался обратно в деревню, в помощь им. И не вернулся уже. Мы с батей еще раньше дом затеяли строить большой. Отстроили, значит, всё как надо. И стали пускать на постой то археологов, то еще каких гостей. Так и пошло. Потом я еще что-то достраивал сам, чтоб посолиднее да посовременнее было. Вот этим и живу теперь.
– А семья Ваша как же?
– А никак. С женой у нас не ладилось еще пока в Саратове жили. Потом, когда уезжать собрался, она со мной в деревню ехать не захотела. Да я и рад, честно говоря. Сын ко мне иногда приезжает. Ну как, приезжает. Раза три за всё время, что я здесь живу. Созваниваемся иногда. У него своя жизнь, ему это всё неинтересно.
– Про книгу еще расскажите.
– Эх, засмущали меня совсем. Непривычно мне про себя рассказывать. Но раз такое дело – будет вам. Погодите минутку.
Тимофеич ушел, пошуршал в шкафу и вернулся, да не с одной, а с двумя книгами. Положил на стол одну, а вторую себе на колени.
– Рассказываю по порядку. Вот это моя книга. «Мифы и легенды Нижнего Поволжья». Здесь про Разина большая глава: и легенды, и достоверные факты, которые рассказывают о нижневолжском этапе его биографии. То есть, с того времени как он пришел в Астрахань с Каспия, и до того, как покинул Самару и двинулся к Симбирску. Написал я ее быстро, за год управился. И это в свободное от работы время. А вот материал для нее собирал много лет. Можно сказать, с детства. Тираж был небольшой, кроме узкого круга специалистов никто, наверное, про книжечку мою не знает. Но несмотря на это… – Тимофеич погладил обложку, задумался. – Благодаря ей я познакомился с одним замечательным человеком.