Байкал. Книга 6
Шрифт:
Принесли вина, местного белого, с холодноватым прозрачным вкусом. Вералга выпила глоток, очевидно, вино ей понравилось, потому что она сделала ещё несколько глотков.
– На Руси такого вина не пьют, пьют как на Байкале некогда меды, да квас ещё, брагу и зелено вино. Вот такое, из винограда, всё только привозное, – она сделала ещё пару глотков, смакуя вино. Мне как хозяину это было лестно, хотя я не имел отношения к этому вину, вино, как и продукты, покупала Вералга, всегда заботившаяся о хозяйстве.
– Не растут там виноградники, – сказал я, мы живали на Руси, недолго и довольно давно, и всё же я знал, о чём говорила сейчас Вералга, мы все неплохо
– Я не хотела обращать его, и нам пришлось проделать много верст сюда потому, что я не хочу брать его на себя. Мне достанет и вас двоих с Ариком.
Я рассмеялся:
– Хитро!
– Хитро придумал Арик, когда предложил неофитам выбирать того, кто обратит их. Не судьба, не мы, древние предвечные, а сам новый предвечный. Кто твой наставник, тот отвечает за тебя так или иначе, того ты уважаешь больше прочих. Наставник берёт ответственность, но и сам обращаемый тоже. Вот развязалась война, и Орсег не хотел, но пошёл за Мировасом, Агори не смог убить его, Мировасора…
– Войны сами не развязываются… – не мог не заметить я.
– Да-да, – отмахнулась Вералга, изящно крутанув длиннопалой кистью. – Но мы теперь говорим не об этом. Мы о том, как много значат те, кто обращает нас, и для тех, кто обращает, кого мы обратили. Арий не мог оторваться от Аяи много лет… Ни один из вас не смог убить меня, но и я не смогла бы убить ни одного из вас. Мы все поступаем так, мы все не можем иначе. Так что пусть кто-то ещё берёт его на себя, достаточно того, что мы его нашли.
Я не был с ней согласен совершенно, но теперь спорить не стал, да и что спорить, пускай думает как ей угодно. Я знаю, что всё так, да не совсем так. Я не обращал Аяю, но разве я свободен от неё? И разве хочу быть свободен? Я не видел её тысячу лет, и теперь, когда, возможно, вскоре я увижу её, моё сердце оживает и счастливо трепещет. Именно так, трепещет как маленькая радостная птичка, встречающая весну. Но для чего это знать Вералге? Она всегда уверена в своей правоте и спорить мне недосуг. Потому я просто сказал:
– Он выберет тебя.
– Это будет его выбор.
– В любом случае, покажите его всем нам, а то разожгли любопытство и скрытничаете. За многие сотни лет не происходило ничего и вдруг такая новость. Прямо настоящая ярмарка после зимнего поста. А вы объявили, что вот-вот начнётся праздник, но когда – молчите. Нехорошо так поступать с соплеменниками.
Но Вералга только улыбнулась довольно холодно, и отвела глаза цвета здешнего неба, неясно серо-голубого. Но ничего, близится весна, небо станет голубым, высоким.
– Не думаю, что нам долго придётся ждать, – сказала она. – Если Арик вдруг так рьяно взялся за дело, думаю, они с Аяей скоро будут здесь.
– С чего его вдруг так разобрало, не могу понять. Тысячу лет с лишком выжидал, и вдруг решил наказать Аяю? Наказать за преступление, которому тысяча лет. Не странно ли? – я посмотрел на свою бабку.
Она усмехнулась и сказала то, что испугало меня:
– Ничего загадочного, полагаю, он просто отыскал её. Поэтому и явился сюда…
Верно. Верно, Вералга, ты всегда была умной, да и какой ещё ответ мог быть на этот вопрос, конечно, я нашёл Аяю. Тысячу лет, больше, я искал, как все другие, как, возможно, искал Эрик и те, с кем теперь он так сдружился, отказываясь видеться со мной. И вот в такой изоляции всё чаще и чаще в моей голове возникала мысль о том, что очень легко найти Аяю,
После того, как мой разум перестала мутить злость и ревность настолько, что я стал способен соображать, я понял, что никто из предвечных не знал, где Аяя. Не знал Эрик, не знал даже Орсег. Посланники: насекомые, звери и птицы все возвращались ни с чем. Это могло означать только одно, что её спрятал Тот, Кто может сделать это так, чтобы её словно вообще не стало, ни в этом мире, ни в Том, где правила Его сестра.
Я пытался найти её своими способами, как делали это и Эрик, и Орсег, все эти сотни лет. Цели мои менялись, качаясь маятником от желания пылью лечь ей под ноги до представлений о том, что я душу её. И всё быстрее и чаще сменяя друг друга и сводя меня с ума. Потому что я переставал уже осознавать самого себя, даже науки, познание мира с каждым годом всё меньше захватывали меня, и, в конце концов, я как безумец, просто упёрся лбом в стену. Единственное, что мне осталось в моём тупике, это пробить эту стену, потому что я знал, Аяя за ней.
Да, я попросил Его.
Я не вела счёт времени, но только первое время, потом я спросила Его, что всё навещал меня все эти годы то чаще, то реже.
– Который год? – Он сделал вид, что задумался.
Он всё время так делает, ложь и притворство, насмешки, и обильная болтовня по любому поводу, призванная отвлечь от сути. Я уже давно привыкла не слушать, будто сквозь толстый занавес, когда слышишь только то, что важно, или что хочешь услышать.
– Год 477 от Рождества Христова. Вообрази, Аяя, как велик и великолепен оказался Ивус, я и не предполагал, что мальчишка окажется способен на такое. Теперь он правит миром, что там царь Иудейский, он стал повелителем всего мира. Вот так, не предвечный, не тот, кто обладает необыкновенными способностями, не самый умный, не самый прозорливый или образованный человек на свете, сын простого плотника и он Повелитель мира, самый могущественный из всех Богов, что когда-либо существовали на земле. И всё это не без моей помощи…
– Ох… ложь, – я покачала головой.
– Отчего же ложь? – почти искренне удивился Он. – Я устроил так, что он попался римским стражникам. Это было несложно, и Мировасор был готов сделать всё для этого.
– Ты ошибся на этот раз. Ты хотел погубить Ивуса, а на деле Ты сделал его бессмертным.
Он захохотал.
– Вот именно! Вот именно! А ты говоришь, я ни при чём.
– В своём величии велик только он один. Чист, великодушен, совершенный человек.
– Ох-ох-ох! – он замахал руками, смеясь. – Сколько пустых восторгов! Я понимаю этих тёмных, примитивных людишек, но ты! Ты всё знаешь. Ты всё видела своими глазами.
– Именно так, – улыбнулась я.
Он выглядел смущённым, или снова прикидывался, но мне было безразлично, лжёт он или нет в который раз. Заметив моё равнодушие, Он сказал.
– Рим пал в прошлом году. Представь, те, кого гордые патриции, да и плебс, называли варварами, прошли своими грязными сапогами по прекрасным площадям Великого города. Теперь их царь на троне Рима. Долго это продлиться? Не думаю, нравы всё страшнее и жёстче с каждым днём. То ли ещё будет…
Да… то ли ещё случалось… Он приносил мне веси, я знала всё, что происходило в мире. О войнах, о переселениях народов, том, как много стало людей на земле, настолько, что «скоро не останется мест, где бы никто не жил», как Он любил говаривать.