Байкал. Книга 7
Шрифт:
– Промокнет всё.
– Н-да… об это я не подумал… – сказал я, почесав в затылке. – Но ладно, просушим…
– Просушить… это, конечно… Что у тебя там? Книги, небось? Гляди, пустые пергаменты привезёшь.
– А ты поспешай, – сказал я, пожимая плечами. Что же мне теперь, книг с собой не брать? Там, на Байкале, не то, что раньше, ныне городов нет.
Но на это Орсег только рассмеялся.
Потом он расспрашивал меня о причинах такого неожиданного решения, но мне недосуг было объяснять, мне казалось, Вералга бежит сзади и, если поймает, непременно убьёт. Сам не знаю, почему я так думал, но именно это всё время приходило мне в голову.
Вот и пришлось нырнуть с Орсегом и теперь выходить с ним на берег похожим на большого мокрого индюка, думаю, Аяя так и подумала про себя, увидев нас. Но я готов был к тому, что она и на смех меня поднимет, хотя чувствовал, что она делать этого не станет, каким бы смешным я ни выглядел в её глазах.
Здесь, на берегу Байкала, Великого их Моря, где она родилась некогда, на воле скал, ветра, волн, она выглядела совсем иначе. Не маленькая и хрупкая, как в окружении домов и толстых стен, но высокая, вольная, сильная, со свободно льющимися волосами, с не сходящей улыбкой, казалось, за спиной у неё крылья, сияющая. К тому же, в удивительно красивом платье, сшитом не по теперешней моде, но моде тех, что нашивали здесь во времена Галтея, Марея и самой Аяи. Она не держала глаза долу, как было принято на Руси, и в Европе, она смотрела в глаза открыто и улыбалась смело и легко и без смущения, приветствуя, обняла меня и Орсега. И в воздух подняла нас, вознося на скалу, с которой к нам слетела, и мы увидели большой кругло построенный дом, обтянутый шкурами белой лисы, и ещё два, стоявших немного ниже – покрытых медвежьими и волчьими шкурами, и еще два – лисьими. А под склоном скалы, до самого леса простиралось поселение, небольшое, но и немаленькое, из таких же вот круглых домой из брёвен, но поменьше и без покрывающих их шкур, с отверстиями в кровлях, через которые курились дымы очагов.
– Аяя тут Богиня у них, – с улыбкой сказал Орсег, подмигнув Виколу. – Как некогда в Элладе или Кеми. – Я рад, что ты вернулась сюда, Яй, не место тебе в нынешних городах Руси или Европы.
Конечно, Богиня, кто ещё?.. Такой она и глядела, такой её нынче видел и я, но помнил и прежнюю девочку, старательно постигавшую науки, которым я её учил…
– Дома Рыбы и Дамэ, и вот те два пустуют, можешь занять любой из них, пока тебе построят твой, это быстро, дня два-три не больше, – сказала Аяя.
– Они станут строить мне дом? – удивился я.
А Орсег только посмеивался, поглядывая на меня, он-то знал здешние правила, успел разобраться.
– Конечно, теперь же и попросим, – как ни в чём, ни бывало, сказала Аяя, сияя. Она всё время сияла, даже, когда не улыбалась, даже когда не смотрела на меня вовсе.
Она угостила нас местной трапезой: рыбой, запеченной с овощами, вроде репы, и травами. Лепёшки белые, даже вкуснее, чем где бы то ни было, впрочем, я сразу вспомнил, на Байкале и прежде хлеб был очень вкусным, пшеница вызревала за лето славная. А овощи тоже из прежних, но одичавших за тысячи лет, Аяя с Рыбой и Дамэ, оказывается, приложили немало усилий, чтобы найти тут остатки всего этого и научить здешнее племя всё это выращивать. Они, эти люди, оказались выходцами вовсе не из этих мест, Аяя, смутившись, не захотела говорить, откуда, сказал Орсег:
– Островитяне они, Вик, с того самого острова, что я навеки потерял в океане, но я помню их отлично. Вот только, как из той дали удалось перевезти сюда всё племя, ума не приложу. А может быть, всё одиннадцать веков и перебирались, а, Яй? – он пытливо посмотрел на Аяю, но она только отвернулась. Орсег перестал расспрашивать. На том морской повелитель на сегодня и распрощался с нами, пообещав привезти новостей.
Дом мне и вправду выстроили очень быстро, и вскоре я зажил в нём, что стоял немного ниже домов Дамэ и Рыбы, и обтянут был шкурами росомахи. Но вдвоём мы с Аяей оставались всего один день, в течение которого она, слетала в лес, пригнать своим людям зверей для охоты, а после мы с ней трапезничали вместе тем, что нам приготовили её люди. Она объяснила, что не готовила здесь сама исключительно потому, что они и умолили её оказать им честь кормить её, как было в то время, когда она была их Богиней на острове.
– А всё же, как ты перевезла сюда почти три тысячи человек? Орсег сказал, они жили на острове в южном полушарии, это же тысячи и тысячи вёрст.
– Перевезли чуть больше двух с половиной тысяч, это уж прибавились за пять лет, – сказала Аяя.
– Ну пусть так. Всё же, как?
Аяя вздохнула, поднимаясь из-за стола, ибо стол мне тоже сделали, а были мы в моём новом доме, где я должен был ночевать только во вторую ночь. Вчера мы ужинали у неё в дому, сей день она пришла ко мне.
– Не расспрашивай меня о том, Викол, это… не надо этого знать никому.
Это было странно, до сих пор Аяя была всегда очень открыта и откровенна. Я не стал настаивать.
А наутро наше поселение пополнилось Дамэ, его, как и меня принёс сюда Орсег. Аяя обрадовано обняла его, смеясь, и хлопая по плечам, спросила, где же Рыба. Но он ответил только, что Ван попросил её остаться с ним.
– Вон, как… И… Как… как… он? Как он сам? – спросила Аяя, грустнея и отворачиваясь, чтобы мы не видели её лица.
– Что спрашивать, как? – немного нахмурился Дамэ. – Кажется, ничего неожиданного не может быть в том, как он. Ты… Пусть он виноват, но разве надо было так-от?
– Не надо… и сомнений нет, что не надо… – нахмурилась Аяя, бледнея. – Но… я… всё отняли у меня, я готова была пожертвовать свободой ради того, что… что у нас с Ваном было. Но… он решил иначе, за нас обоих…
Она вздохнула, словно превозмогая слезы, мне еще предстоит привыкнуть понимать ее.
– Не надо, Дамэ… не надо заставлять меня объясняться, я не смогу объяснить, чтобы вы могли уразуметь. Вам никогда этого не понять. Не понять никому, кроме женщины, у которой отняли дитя… и человека, которого обманули во всём… потому я не могла оставаться дале, а Ван… не отпускал. Вот и… рассердилась я.
– «Рассердилась»… Сатана только и ждёт, когда мы не владеем собой, чтобы подвернуться. Как ты не понимаешь?! Уж ты-то, кажется, должна уже понимать!
– Понимаю я… но…
– «Но»! «Но»! Ты слышишь, Викол, «Но»! – я впервые видел Дамэ таким возбуждённым и рассерженным, и впервые слышал, чтобы он так говорил, с кем бы то ни было, тем паче с Аяей. – Боги… Аяя, зачем ты распахиваешься? Раскрываешься Ему? Он вползёт так, что ты не заметишь, пока уже ничего не сможешь изменить. Подумай, прежде чем снова звать Его.
– Хорошо, Дамэ… я и сама думала, но… Он является Сам, когда Ему вздумается.
Дамэ кивнул.
– Потому я и явился сюда. Охранять тебя стану от Него.
Аяя улыбнулась на эти слова и снова обняла его.
Так мы и зажили здесь, на Байкале, который теперь был совсем иным Байкалом, только солнце, воздух, и впрямь наполненный волей, и само Великое Море оставались прежними. До самой зимы всё было однообразно и спокойно, пока нас не посетила Басыр со своим обычным облётом и тогда Аяя спросила её, не слышала ли она как там на Москве. Басыр вскользь взглянула на неё своими блеснувшими на миг раскосыми глазами, и сказала, мгновение поразмыслив: