Байкал. Книга 7
Шрифт:
– Хватит, Вералга… – выдохнул я бессильно, не думая спорить, просто не имя сил слушать её. – Это нет так…
– Не так? Не так?! – вскинулась Вералга. – Как же не так, ежли она всё время притворно бежит от вас всех, этим завлекая, утягивая за собой как омут, как капкан, как проклятая ловушка. Неужели ты думаешь, что она любила тебя хотя бы миг?!
– Хватит…
– Не любила никогда… она вообще… не способна. Подумай сам, такая красивая, совершенная, разве могло быть такое, что она любит кого-то, сидит у очага и ждёт мужа?
– Она предвечная… Богиня, ей и не положено в пещере у
Вералга выпрямилась, глядя на меня, помолчала некоторое время. Но потом сказала всё же:
– Ну уж… солнце… Пусть и так. Но тебя она бросила. Едва ты… ты даже не ошибся, ты ничего не сделал такого, что надо было этак… чтобы ты… чтобы едва не умер без неё… А она и не дрогнула – оставила тебя…
– Я подло поступил с ней, не поверил, что она может верить в то, во что верил я… думал…
– Ты всё верно думал, Ван, никто на твоём месте не был, никто и никогда не провидел великого будущего своей страны и своего народа, ты пожертвовал всем, самым дорогим ради этого. Никто на это не способен… Никто, ни смертный, ни предвечный, только ты. Ты великий человек и великий предвечный. Быть может, величайший и самый сильный из всех…
– Замолчи! – простонал я и прижал кулаки к пульсирующим вискам, страдая.
– Не замолчу! – воскликнула Вералга, и мне показалось, что она превратилась в какую-то жуткую птицу, у которой вместо крыльев тяжелые парчовые крылья…
– Не замолчу. Это правда. Никто не велик душой как ты. Никто не одарён так, как ты. Никто не обладает такой силой, как ты. Силой души, не токмо, Силой, что входит во всех нас при рождении и открывается при посвящении… Ты – единственный, по-настоящему великий предвечный. Все прочие лишь мелкие существа. Пешки в любой игре, какую бы ты ни затеял…
– Что ж ты… говоришь-то… – вымученно пробормотал я.
– Ты видишь, она бросила тебя. Снова бросила. Она всегда будет тебя бросать. Пользоваться и бросать… Хочешь быть её вещью?
– Хочу… – выдохнул я, понимая в отчаянии, что уже не имеет значения, чего я хочу, ближайшие годы, быть может, сотни лет, мне Аяи не видать, Вералга взяла всё в свои руки, потому что её за руку держит Тот, Кто сильнее любых людей, даже предвечных…
Господи, лучше бы меня четвертовали…
Оказавшись в моём доме на Байкале, я не устояла на ногах, потому что Он не опустил меня на землю, а швырнул, как кошку.
– Ты… Люцифер… ты теперь… Ты слушаешь Вералгу?.. Пусти, пусти меня к нему!
Но Он лишь захохотал, мягко, как ночная сова, опустившись в середине моего дома и даже не складывая крыльев, которые опрокидывали все, что оказывалось у них на пути.
– Я никого не слушаю, ты знаешь, – сказал Он. – Но просьбы тех, кто мне отдаётся, я могу исполнить, ежли то мне по нраву. Но ты…
И вдруг Он схватил меня за шею и придавил к устланному шкурами полу, сдавил несильно, но и это было уже страшно, до сих пор Он не мог прикасаться ко мне, не обжигая рук…
– А теперь могу… – радостно пошипел Он, отвечая на мои мысли, и сверкнул глазами. – Да, моя милая!.. Ты обращаешься ко мне, и я становлюсь ближе. Всё ближе. Всё ближе и ближе… –
Диавол захохотал, задирая голову, даже стены дрогнули от его хохота, шкуры, хлопая, выгнулись наружу под давлением волн Его смеха. Он снова посмотрел на меня, торжествующе горя глазами:
– Твой Ван теперь в руках Вералги, как она просила, через неё я и получу и его. Не думай, что Вералга, что старше и опытнее тебя, а значит хитрее и мудрее, не сможет так улестить твоего глупого мужа. Нет ничего проще… чем чище человек, тем сложнее его взять, но и проще, потому что он бесхитростен и не замечает подлых хитростей в других. И Ван не заметит. Не заметит!.. Ты увидишь, каким я сделаю этого великого предвечного! И что он сделает с вашим миром тогда!
Он отпустил меня и поднялся, всё так же торжествующе усмехаясь.
– Остановись! Верни меня к нему! Верни туда! Верни! – воскликнула я, приподнимаясь на локтях.
– Не выйдет! Его хочет Вералга, и получит ныне. Ты же сама отказалась от него.
– Нет! Это не так! – воскликнула я, вдруг осознав, что свершилось непоправимое. – Нет, я не отказывалась!
– Нет, ты отказалась.
– Ложь! Ты саму меня пытаешься убедить… я не отказалась…
– Отказалась, – радостно усмехнулся Он, кивая. – Ты отказалась от него.
– Не смей! Я лишь убралась из Москвы, но не от него… не от него!
– Не от него? Смешно! А как же защита здесь от него, чтобы он не мог проникнуть? Разве не ты попросила меня об этом?
Я заплакала, зажимая рот руками, вынужденная признать Его правоту. А Люцифер захохотал, запрокидывая голову так, что выгнул шею.
– Нет, бросила, не лукавь самой себе. Нашла повод и бросила. Превосходно! Моя любимица! Именно этому я и учу вас всех: думать только о себе, о своих чувствах, только о своих желаниях. И ты сделала именно так! Напомнить тебе, как именно ты сбежала? Ты оставила его одного обнажённым и спящим. И ты не думала, что он почувствует, когда проснётся тогда. Не думала… И правильно, ведь в мире существуешь только ты одна. Так же ты не думала, что почувствовал Эрбин, когда ты бросила его в Нормандии? И Арий, которого ты приказала отправить от себя. Ты никогда не думала о них. Это прекрасно, это то, что камнями пригибает тебя к земле и спускает в Ад в мои объятия. Продолжай так же поступать с каждым сердцем, что откроется тебе, вынимай, и поедай души, чем мельче и суше они станут, тем полнее моя власть!
– Замолчи! – заплакала я.
Но он только рассмеялся.
– Прощай пока, прекраснейшая! Кусай локти, что отдала мне Вана, из-за своего высокомерия и слепоты! Бог шутит над вами, я – нет!
Я поднялась на ноги, чувствуя необыкновенную слабость и даже дрожа, словно я заболела. Сатана подошёл к выходу и распахнул полог, впуская внутрь морозный воздух, но Он не спешил выходить, обернулся ко мне:
– Счастливо оставаться! Зови снова. И почаще! Почаще, слышишь? – он растянул в улыбке красные губы, такие красные, словно он только что пил кровь. – Зови! Я буду рад. Очень-очень буду рад!