Байкальской тропой
Шрифт:
«Прибайкалье издавна славится бурыми медведями». Эту фразу можно прочитать почти во всех книгах, брошюрах и путеводителях о Байкале. Но охотоведы, люди, которым поручено охранять тайгу и заботиться о ней, отмечают, что год от года все меньше становится в прибайкальской тайге проторенных медвежьих троп. С каждым годом все больше людей бывает на байкальских берегах и за горными хребтами, все больше троп прокладывает человек в девственной тайге, и невольно приходит на память корейская поговорка: «Куда приходит человек, оттуда уходит лес». Остается добавить: «Ас ним и его обитатели».
…Я спустился к ущелью и натоптал у выхода как можно больше следов, зная по опыту, что если пес не найдет меня, то вернется на старую стоянку и будет метаться в окрестностях. По склону хребта я спустился в долину. Теплый, немного удушливый вечер морил тайгу. Отчаянно буйствовало комарье, и чуть ли не через каждые полчаса приходилось мазаться репудином. Проклятое отродье, завывая на все голоса, черным облаком роилось вокруг меня, хлестало по глазам, но кусать не осмеливалось, и мне казалось порой, что от этого комары еще больше стервенели.
Для ночлега я выбрал небольшую поляну у чистой протоки. Натянул тент из куска брезента, нарубил сушняка, разложил костер и, пока пламя облизывало котелки, успел выкупаться в протоке и чувствовал себя бодрым и посвежевшим. Уже ночь вступила в свои права, над тайгой полыхало холодное зарево звезд, какая-то птица гулко вскрикивала в тиши, сонно бормотал ручей. В котелке аппетитно булькала мучная болтанка, в другом ароматно парил чай. Но не успел я еще приступить к трапезе, как где-то рядом послышался шорох, серая тень перемахнула через протоку — и через мгновение у костра извивался Айвор! Пес скачками носился вокруг меня, хватал за руки, кусал спальный мешок, визгливо взлаивал, словно жалуясь и укоряя меня за долгую отлучку. Потом вдруг, впервые за все полгода нашего совместного путешествия, он лизнул меня в лицо. Ну уж такой сентиментальности я от него не ожидал! Айвор, видимо, и сам устыдился своей мгновенной слабости, затоптался на месте, тихо скуля, и вдруг стыдливо уткнулся головой мне в колени и замер.
А через два дня неподалеку от берегов Лены я случайно наткнулся на тропу и вышел на брошенную стоянку отряда. От кострища тропа вела к перевалу. Я переночевал на брошенной стоянке и на следующий день горной тропой спустился на берег моря.
Умывшись байкальской водой, я лежал на берегу, слушал шелест набегающих волн и испытывал такое блаженство, словно вернулся домой…
Мыс Покойники
В 1772 году штурман Пушкарев, составляя карту Байкала, назвал этот мыс Покойным. Возможно, это случилось потому, что под защитой берегов была относительно спокойная стоянка для судов, или, как говорят байкальские моряки, отстой. Со временем мыс стали называть Покойники, созвучно старому названию — Покойный.
Но от старых рыбаков и охотников мне не раз приходилось слышать, что свое мрачное название мыс получил следующим образом. В далекую старину на мысе был большой бурятский Улус, и однажды случилась беда: по неизвестной причине в несколько дней вымерло сразу все население этого улуса. И с тех пор в этих местах никто не селился. По другой версии, в море неподалеку от мыса произошло кораблекрушение, почти вся команда судна погибла, и на мысе охотники нашли несколько трупов, выброшенных волнами. С тех пор мыс и стали называть Покойницким.
С южной стороны по береговой кромке к мысу подойти очень трудно: круты и обрывисты скалистые склоны Байкальского хребта. Тропа, петляющая по берегу, порой сходит прямо в море, и пешеходу, выбравшему этот трудный путь, придется брести несколько километров по грудь в ледяной воде. За горным хребтом, к западу, в долине верховьев Лены, есть хорошо пробитые тропы охотников. Они петляют по заболоченной чаще, обрываются на берегах мелких речушек. Советовать неопытному человеку этот маршрут довольно рискованно. Уж если хочешь добраться до мыса, то самый верный и надежный путь — это морем, от улуса Онгурен и на север. Напрямик это будет километров семьдесят. А в июле и августе в этом районе рыбацкие мотодоры очень часто ходят на север, в район промысла. И для туристов (которых с каждым годом все больше и больше), стремящихся попасть на мыс Покойники, чтобы оттуда подниматься к верховьям Лены, самый надежный путь — на рыбацкой мотодоре. Если и нет попутного транспорта, то обычно туристские группы договариваются с правлением колхоза, которое находится в Онгурене. При благоприятной погоде путешествие на мотодоре занимает один день.
Итак, мыс Покойники! Согласитесь, что название довольно мрачное, и оно никак не вяжется с местом, где среди залитой солнцем зелени сосен, кедров и лиственниц стоят три пестрых домика и тщательно выбеленная площадка метеостанции. В этих домиках живут три молодые семьи. Взрослые работают радистами-метеорологами, но по совместительству они все без исключения рыбаки, охотники, печники, бондари и домохозяйки. А дети возятся на песочной площадке, с настоящими капканами играют в охотников и возле лодок изображают отважных рыбаков. За столом они порой и капризничают, отворачиваясь от великолепных рыбных котлет, предпочитая им медвежатину!
Через каждые три часа с мыса летят радиосигналы. Они передают погоду в управление Гидрометслужбы Иркутской области, предупреждают рыбаков о надвигающихся штормах, помогают самолетам геологов, изыскателей. Летом эти сигналы чутко слушают суда научных экспедиций, изучающих Байкал.
Вдоль моря, на юг и на север, тянется густая тайга, перевитая звериными тропами. Позади дыбится гольцами Байкальский хребет, впереди — простор моря и пестрые домики на поляне; вот вам таежная метеостанция мыса Покойники.
А что касается мрачного названия мыса, то сейчас с этим наследием старинных легенд и преданий стойко борется в редакциях областных газет и в управлениях по службе начальник метеостанции Алексей Бушов.
— Если они не пойдут навстречу, я не только в столичные газеты напишу, а еще и в министерство особое письмо накатаю! — горячился он. — Ведь посуди сам, что же это получается? Вот, к примеру, родились у Петра дети, родились они здесь, и им пишут в метриках место рождения: мыс Покойники! — Тут Лешка закатывает глаза и, воздев к потолку вымазанные тестом руки, принимает драматическую позу.
— Да ты сам посмотри, что вокруг! Тут пропасть жизни и солнца. И мы хотим, чтобы такое название и было у мыса: мыс Солнечный!
Я от всей души сочувствую Лешкиной горячности. Дело вот в чем: два дня назад вызванный катер увез его жену Галю в иркутский роддом. В семействе Бушовых с нетерпением ожидают прибавления, и вчера Лешка собрал всех работников станции и заявил, что если понадобится, то он сам поедет в управление и всеми мерами будет добиваться, чтобы справедливость восторжествовала. Мыс Солнечный — и никаких гвоздей! Для начала в ближайший сеанс радиосвязи он передаст в управление еще один текст такого заявления. А пока начальник метеостанции, задавленный бременем домашних забот, засучив рукава, остервенело месит тесто в деревянной бадье.