Байки из роддома
Шрифт:
– Ладно, уговорил. – Полянский снял куртку, повесил ее на спинку одного из стульев и опасливо уселся – стул устоял. – Если уж нефильтрованное…
После пятой порции пельменей, на сей раз начиненных телятиной и грибами, Полянский в сытой истоме откинулся на спинку стула и выдал заключение:
– Это не дурь, Вовка, это объективное следствие твоей работы на «скорой». Ты привык действовать в о-о-чень сжатые сроки, в черт знает каких условиях и тем не менее выходить победителем – вытаскивать своих пациентов с того света за ногу, за руку или еще за что-нибудь. Сейчас же, когда у тебя
– Это ты так считаешь…
– Вовка! Хорош бредить! Я так считаю, ваша администрация так считает, Елена так считает! Согласись, что это чего-то да значит!
– Особенно – мнение администрации, – съязвил Данилов.
– Да, представь себе! Если твой главный спит и видит, как бы уесть тебя половчее и тем не менее ничего не может предъявить официально, то это свидетельствует о твоей непогрешимости… – Заметив, как брови Данилова поползли кверху, Полянский поправился: – Тьфу ты – безгрешности. Так что хватит самоедства…
– Это не самоедство, Игорь, – едва слышно сказал Данилов. – Это, наверное, моя посттравматическая энцефалопатия. Я все время боюсь упустить нечто важное и оттого настолько застреваю на мелочах, что не вижу главного. Пару раз чуть не напорол косяков. А я ведь врачом работаю, да еще анестезиологом-реаниматологом, а не пончики продаю. Там все просто, просчитался – доложишь из своего кармана. А я ничего доложить не могу…
– Тебе надо к психотерапевту. – Полянский поднял руку, подзывая официантку. – К хорошему психотерапевту… Еще две порции с телятиной и два пива.
– Я не люблю психотерапевтов, – сказал Данилов, дождавшись, когда официантка отойдет от их стола, – ничего личного, просто не люблю – и все.
– Тогда меняй работу, – посоветовал Полянский.
– Ты читаешь мысли нашего главного врача.
– Я не читаю чужих мыслей, но почему бы тебе не заняться чем-нибудь другим? В медицине есть много направлений…
– Агитируешь к себе на кафедру? – рассмеялся Данилов. – А что, это мысль! Я подумаю.
– Работать на одной кафедре с тобой?! – Полянский замахал руками, словно пытаясь отогнать от себя пчел. – Нет, лучше броситься под трамвай! Это более спокойный и надежный метод самоубийства. А если серьезно, то можно пойти в ультразвуковую диагностику или в рентгенологи. Чем плохо?
– Ничем, – пожал плечами Данилов. – Целыми днями пялишься в телевизор и еще деньги за это получаешь.
– Тогда иди в медицинские статистики, – обиделся Полянский. – Знаешь, Данилов, я всегда подозревал, что ты спрашиваешь совета только для того, чтобы надо мной поиздеваться!
– Ты ошибаешься, – посерьезнел Данилов, – я издеваюсь над собой, а не над тобой. Издеваюсь, потому что и в самом деле не могу найти выхода. Но знаю, что он есть.
Глава двадцать вторая и последняя. Ветер перемен
Решение пришло неожиданно – во время игры на скрипке. Данилов оборвал на середине четвертую сонату Вивальди и перешел к сюите Баркаускаса, сосредоточившись на музыке. Во время игры он полностью сливался с инструментом, ощущая смычок бесконечным продолжением своей руки. Весь мир растворялся в музыке, становился ею. И никогда еще во время игры Владимира не посещали озарения – только после.
Отложив скрипку, Данилов погладил ее рукой, благодаря и одновременно, прося прощения за то, что их сегодняшняя встреча была недолгой. В футляр убирать не стал – вдруг удастся поиграть еще?
Не удалось. Сперва Данилов пытался убедить себя в том, что новоявленная идея никуда не годится, разве что для вставки в сериал. Ведь ни для кого не секрет, что самые причудливые, самые неожиданные повороты судьбы случаются именно с героями сериалов. Из пешек – в ферзи, из ферзей – в дамки, из дамок – в козырные тузы, а из тузов – в шестерки. Круговорот судьбы…
Он попытался представить себя в новом качестве – получилось лишь с третей попытки. Данилов прикинул и так, и сяк… После обдумывания и примерки идея начала казаться не такой уж и бредовой.
Данилов отправился на кухню. Набирающий обороты мыслительный процесс требовал горючего – кофе с коньяком.
Кофе чуть было не убежал из турки. Пенная шапка уже готовилась обрушиться вниз, когда Данилов спохватился и снял медную посудину с плиты. Разумеется, обжег пальцы, ведь времени на то, чтобы взять салфетку, не было.
Данилов добавил в чашку коньяка и уселся за кухонным столом. Отсюда лучше всего было любоваться весной – открывался вид не только на двор, но и на небольшой скверик. Вспомнилось из Северянина:
Гостей приветствует весна,Цветут струистые гранаты;Как птицы, девушки крылаты,Все жаждет ласки и вина!Ласки и вино хороши в любое время года, но весной их хочется острее, тут поэт был прав. Впрочем, о весне он лучше всего сказал в другом стихотворении:
Идет весна, поет весна,Умы дыханьем кружит.Природа вмиг пробуждена!Звенит весна! шумит весна!Весной никто не тужит!Весною радость всем дана!Живет весна – живит весна,Весь мир дыханьем кружит!Вслед за соображениями общего порядка подтянулись меркантильные. Чувствуя, что мысли начинают разбегаться, Данилов одернул себя, волевым усилием сосредотачиваясь на главном.
Владимир посмотрел на часы. Половина пятого. Елена с Никитой скоро должны вернуться. Дом наполнится привычной теплой суетой и подумать спокойно, определяя вещи на положенные им места, уже не получится.
А что? Это даже не поворот судьбы… Все, в сущности, остается на своих местах. За исключением малого… Да, за исключением того самого, что переворачивает все с ног на голову.