База 211
Шрифт:
P.S. Кстати, как вам русская обортняшка? Ничего себе? Ну, так себе и оставьте. Довольно уж вам жить монахом! Иначе, клянусь на Евангелии от Великого Вернера фон Брауна, отобью у вас девчонку! Пока-пока!!!»
– Вилли все же полез в тоннель. Сам. А меня не дождался, – сказал Сэм, обращаясь одновременно и к Медведю, и к русской Матильде. Они оба терпеливо слушали, стоя рядом чуть ли не на вытяжку, пока Сэм читал письмо. – Бедный. Бедный! Он понятия не имел, с чем имеет дело!
– Наш Вилли в одиночку полез в «драконью нору»? На санях? – переспросил с потешно обескураженным видом Марвитц. – Нельзя его было оставлять одного. Малый совсем ку-ку! Вот и докукукался. Дракон его и съел.
– Почти так, – согласился с ним Сэм.
Говорить что-либо еще он не видел смысла. Он так устал от потерь и несчастий, не с неба свалившихся,
– Но вы сказали, будто приятель ваш понятия не имел, с чем имеет дело. В этой вашей драконьей берлоге? – полюбопытствовала Матильда. Она не слишком была огорчена, она совсем не знала Вилли, но вот напугана – да! – А вы имеете понятие?
– Не бойся, здесь безопасно. Вообще везде безопасно, если самому не лезть на рожон, – успокоил ее тревоги Сэм. – А понятие как раз я имею. Давно подозревал, теперь, кажется, даже уверен. Хотя тут ни в чем нельзя быть уверенным до конца.
Потом Сэм сбросил мокрую куртку и тяжелые от снега сапоги, завалился на нижние нары отдыхать. Ничего делать ему сейчас не хотелось. И Медведь, видимо, понял это, оставил его в покое. Потащил за собой девчонку:
– Пошли, пошли. Согрею тебе ведро воды. Смотри, какой колтун на голове, хоть сейчас стриги тебя налысо, – ворчал он по дороге.
– Попробуй только, фашист! Я тебе глаза выцарапаю, – щерилась в ответ Матильда, – прислужник империалистов и врагов народа!
– Какого это народа я враг? Твоего, что ли? Совсем рехнулась! То-то и оно, коммунизм этот кого хошь до скорбного дома доведет. Надо же, враг народа! Да я и в пределах ваших сроду не был. И не испекли еще тот крендель, который бы меня заманил! – ругался на нее Марвитц.
Так они и ушли, и в приоткрытую дверь камбуза еще долго была слышна их идеологическая перебранка с весьма комическим оттенком. Но Сэм не особенно вникал. Напротив, если бы кто посторонний случайно подслушал обрывочные слова, время от времени слетавшие с его уст, то при небольшой доли сообразительности смог бы извлечь для себя кое-что любопытное.
– Скорость метеоритного потока… Если она относительна… А потом учесть отклонение, наверняка в одной плоскости… система управления, скорее всего, повреждена, или сбилась настройка… тогда… тогда… если защитное излучение включено… Нужно было делать все наоборот… Мертвый механизм, корректировка в заданных параметрах… Н-да…
В условиях относительного мира и покоя их скромное трио прожило две недели. Марвитц и девушка постоянно собачились между собой, все больше выясняя идейно-классовые отношения, разумеется, безуспешно. Сэм иногда строго прерывал их взаимные препирательства, когда присутствовала явная угроза базарного скандала. Его слушались, даже русская, беспрекословно и с полуслова. Ненадолго спорщики замолкали, а потом все начиналось сызнова. Зато никто не впадал в тоску и не причитал о позабытости и позаброшенности. Сэм и Герхард сходили однажды на тюленя, не без успеха, и теперь на камбузе, чтобы не пропадало зря, солилось в бочонке мясо, когда свежего все наелись от пуза. Соль выпаривал Марвитц прямо из морской воды при помощи аппарата, довольно примитивного, но, кроме Сэма, никто бы не сумел построить здесь нечто подобное. Нынче Сэм мастерил самодельный ветряк. Нужных деталей не хватало, и он выкручивался, как мог. Зато поставят по весне, и будет у них электричество, а чтобы не сорвало в шторм, тут пришлось придумать особенную хитрость. При сильных порывах устройство должно было складываться на шарнирах само собой на манер портновского метра и таким образом избежать порчи. Впрочем, какая весна, тут бы зиму пережить! Горючего оставалось самую малость, но Медведь придумал способ, как экономней топить, что и в комнатушке поменьше не придется тесниться. С десяток оборотов в зверя, чтобы выделилось тепло, а превращаться обратно – это снаружи, холод к холоду. Действительно, зала прогревалась что надо, полдня никто не мерз. А потом Марвитц повторял процедуру сначала.
Сэм не терял времени даром и в научных изысканиях. Усовершенствовал Разведчика, подарив искусственному существу более мощный и цепкий двигательный аппарат, была на этот счет у Сэма одна рискованная мыслишка. И еще выяснил
Да, Сэм старался не думать, запретил сам себе. Неразрешимый вопрос из разряда «есть ли численное выражение у бесконечности?». Но все же нечто, подспудно зревшее в нем и не дававшее покоя, однажды вышло наружу. Когда совсем уж стало невтерпеж. И Сэм в один прекрасный день, вернее, в одну вполне обыденную ночь, принял решение. Насколько оно случится для него роковым, да и не только для него, он не знал и даже предположить не мог. В глубине своей души он не слишком отличался от безвременно и трагически погибшего Вилли Бохмана, разве что совал голову в пасть льву, предварительно высчитав мощность его челюстей и силу укуса. И то приблизительно.
10
Вот острохвостый зверь, сверлящий горы,
Пред кем ничтожны и стена, и меч;
Вот, кто земные отравил просторы. [19]
– И что собираешься делать? – спросил Марвитц из-за его плеча.
– Скоро узнаешь, – ответил ему Сэм, снаряжая Разведчика в дорогу.
– Чего там знать! Решил сунуть голову в «драконью нору»? Одну дурную башку уже закопали. Теперь, стало быть, твоя на плечах сидит плохо? – Марвитц неодобрительно засопел.
19
Данте Алигьери, «Божественная комедия», в переводе М.Л. Лозинского.
– А там, правда, дракон? – заинтересовалась Тили, сидевшая рядом на нарах с каким-то шитьем; от захватывающего предположения ее бросило в дрожь, и она укололась. Ойкнула.
– А правда, что коммунисты не верят в сказки? – вопросом на вопрос ответил Сэм. – Или только в Бога?
– Наука точно доказала, что Бога нет! – упрямо повторила старую песенку Тили, слегка обидевшись, что так и не получила сведений о правдоподобности дракона.
– Ну-ка, ну-ка! Если ты при мне хотя бы отчасти воспроизведешь сие доказательство, клянусь: немедленно запишусь в атеисты! – Сэм вроде и шутил, но в действительности все выглядело не так-то просто. Незнамо как, но в последние дни он умудрился закрепиться на позициях школьного ментора, внушающего глупой детворе азбучные, но от этого все равно малопонятные истины.
– Бога нет, потому что бытие определяет сознание, – сообщила ему Тили чуть ли не единственное теоретическое положение, усвоенное кое-как еще на школьной скамье.
– А что такое бытие? – терпеливо задал наводящий вопрос Сэм. Он счел за лучшее следовать ироническому методу Сократа, иначе разговаривать с русской упрямицей было бы бесполезно. О Сократе же девушка знала лишь то очевидное обстоятельство, что был он, кажется, древний, а может, не очень древний грек.
– Что? Ну, это… То, что можно потрогать руками, – осторожно ответила Тили.