Шрифт:
ГЛАВА L
Предлагается на благоусмотреніе читателя шарада въ джентльменскомъ вкус
Посл присутствія мистриссъ Бекки на семейномъ обд и вечер милорда Стейна, права этой почтенной женщины на принадлежность къ фешенебльному свту были признаны на законномъ основаніи, и утверждены однажды навсегда. Двери первостатейныхъ домовъ великобританской столицы быстро отворились передъ ея особой — двери великія и высокія, черезъ которыя, смю надяться, никогда не удавалось проходить благосклонному читателю сей достоврной исторіи. Я съ своей стороны всегда останавливался съ трепетнымъ благоговніемъ передъ сими страшными вратами, куда не дерзнетъ даже проникать мой авторскій помыслъ. Я воображаю, что ихъ денно и нощно охраняютъ мужи осанистые, вооруженные ярко-блестящими серебряными трезубцами, готовые пронзить насквозь всякаго назойливаго поетителя, не имющаго правъ на entr'ee. Говорятъ, будто газетный сотрудникъ-горемыка, впускаемый сюда въ извстные дни для внесенія въ свою тетрадку фамилій знаменитыхъ особъ, присутствующихъ на бал, умираетъ очень скоро посл этого сеанса. Я врю этому. Ему ли, ничтожному смертному, долго прозябать на сей земл, посл того, какъ глаза его подверглись искрометному блеску вкуса и моды? Огнь дендизма прожигаетъ
А знаете ли вы, милостивыя государыни, что великій Питтъ жилъ въ Булочной улиц? Отчего это вашихъ бабушекъ не просили на вечера къ леди Гестеръ въ этотъ, теперь опустлый, палаццо? Я обдалъ тамъ, увряю васъ, moi qui vous parle. Тни мертвецовъ, друзъя и пріятели знаменитаго хозяина, составляли превеселую компанію. Когда мы, современные живые люди, сли за столъ и вооружились рюмками кларета, духи отшедшихъ джентльменовъ гурьбой ввалили въ комнату, и степенно разслись по мстамъ вокругъ мрачнаго буфета. Прежде всхъ на сцену выступилъ морякъ, укротитель житейскихъ треволненій, и налилъ себ огромный стаканъ спиртуозной влаги: жизненныя привычки Дундаса сопровождали его и въ могилу. Аддингтонъ сидлъ, склонивъ голову съ пасмурными и мрачными взорами, и не отставалъ отъ другихъ, когда безшумная бутылка совершала круговые переходы; Скоттъ сердито поворачивалъ густыми бровями, и смотрлъ исподлобья на всхъ; глаза Уильберфорса были постоянно обращены на потолокъ, и онъ не замчалъ, повидимому, какъ стаканъ подносился къ его рту, и выходилъ оттуда пустой. Я тоже смотрлъ повременамъ на потолокъ, забывая, что эта замашка принадлежитъ исключительно великимъ людямъ. Домъ этотъ отдается теперь внаймы съ мебелью и со всми принадлежностями. Да, такъ точно: леди Гестеръ, супруга Вилльяма Питта, величайшаго изъ ораторовъ древняго и новаго міра, жила нкогда въ Булочной улиц, и покоится теперь безпробуднымъ сномъ въ пустын…
Отсюда и слдуетъ, что все суета суетъ на бломъ свт, хоть вс мы, милостивыя государыни и государи, любимъ больше или меньше, суету мірскую. Желалъ бы я знать, какой благовоспитанный смертный, или смертная съ исправнымъ желудкомъ, откажется отъ употребленія ростбифа, единственно потому, что ростбифъ скоропреходящъ и тлненъ? Пусть онъ суета, но да ниспошлетъ небо всякому смертному, читающему эти строки (о, еслибы такихъ смертныхъ набралось около пятисотъ тысячь!), значительную частичку смачныхъ блюдъ, подобныхъ ростбифу. Садитесь за мой столъ, милостивые государи, и кушайте на здоровье, безъ церемоніи. Вотъ вамъ ветчина, редиска, горчица, уксусъ, — кушайте, кушайте. Эй, ты, Джонсъ! Другую бутылку вина! Насыщайтесь вдоволь, дорогіе мой гости, суетными благами міра сего, и поблагодарите хозяина за радушную хлбъ-соль. И не прогнвайтесь на мою героиню, если, сверхъ чаянія, замтите въ ней черезчуръ аристократическія наклонности и вкусы: они скоропреходящи, будьте въ этомъ уврены, какъ и вс наслажденія и забавы сей коловратной планеты.
Ближайшимъ слдствіемъ визита мистриссъ Бекки къ лорду Стейну было то, что высокородкый грандъ Испаніи и Португаліи, донъ Питерварадинъ воспользовался первымъ случаемъ возобновить знакомство съ полковникомъ Кроли, когда, на другой день, встртился съ нимъ въ клуб. При встрч съ Ребеккой въ Гайдъ-Парк, высокородный грандъ, снявъ шляпу, привтствовалъ ее глубочайшимъ салютомъ. Вслдъ затмъ, мистриссъ Кроли и супругъ ея получили приглашеніе на одинъ изъ семейныхъ вечеровъ гранда и грандессы въ Левантъ-Домъ, занимаемый ими по случаю совершенной отлучки изъ Англіи благороднаго хозяина этого палаццо. Ребекка пла, посл обда, въ небольшомъ собраніи, гд находился и лордъ Стейнъ, слдившій, съ отеческимъ вниманіемъ, за успхами своей юной prot'eg'ee.
Въ Левантъ-Дом Бекки познакомилась съ однимъ изъ самыхъ знатныхъ и великолпныхъ джентльменовъ, герцогомъ де-ла-Жаботьеръ, уполномоченнымъ министромъ и посланникомъ одного короля. Гордость, въ сильнйшей степени, бурлитъ и клокочетъ въ моей груди, когда я переношу на бумагу эти имена, и воображаю, въ какое блистательное общество попала моя героиня. Она сдлалась постоянной гостьей въ дом французскаго посольства, гд вечера считались скучными, какъ-скоро не присутствовала на нихъ madame Родонъ Кроли.
Messieurs де-Трюффиньи (изъ фамиліи Перигора) и де-Шампиньякъ, чиновники французскаго посольства; оба немедленно и вполн подчинились прелестямъ очаровательной Ребекки, и оба въ свое время, торжественно объявили, что они стояли съ нею на самой короткой ног. Такія деклараціи, какъ всмъ извстно, въ дух французской націи, и желалъ бы я знать: какой французъ, по возвращеніи изъ чужихъ краевъ въ свою отчизну, не хвасталъ тмъ, что онъ сгубилъ наповалъ по крайней мр дюжину почтеннйшихъ фамилій?
Но я ршительно сомнваюсь въ справедливости слуховъ, распространенныхъ вышеозначенными господами касательно мистриссъ Бекки. Шампиньякъ до безумія любилъ карты, и на вечерахъ у Родона Кроли игралъ обыкновенно въ экарте, тогда-какъ Бекки, въ другой комнат, пла торжественныя сонаты для лорда Стейна. Относительно господина Трюффиньи, извстно намъ заподлинно, что этотъ достойный дипломатъ не смлъ глазъ показать въ гостинниц Путешественниковъ, гд считали его по уши въ долгахъ, и еслибы, при посольскомъ дом, не было общаго стола, то никакого нтъ сомннія, monsieur de Truffigny умеръ бы голодной смертью среди столицы Трехъ Соединенныхъ Королевствъ. Посл этого, мн позволено, конечно, усомниться въ нкоторой степени, что Ребекка обращала благосклонное вниманіе на котораго-нибудь изъ этихъ юныхъ джентльменовъ. Правда, впрочемъ, что оба они состояли у ней на посылкахъ, покупали для нея перчатки, духи, цвты, входили въ долги изъ-за билетовъ въ ложу бельэтажа для мистриссъ Кроли, и вообще старались оказать ей многія другія услуги поэтическаго свойства. Объяснялись они по англійски съ умилительно-наивной простотою, и несказанно потшали Бекки и милорда Стейна. Каждаго изъ нихъ она передразнивала прямо въ лицо, и поздравляла ихъ съ успхами въ англійскомъ язык съ такою уморительною важностью, что лордъ Стейнъ, сардоническій ея патронъ, не могъ удержаться отъ смха. Трюффиньи, имя въ виду секретную цль по дламъ сердечнымъ, подарилъ компаньйонк Бриггсъ превосходную шаль, и тутъ же попросилъ ее озаботиться насчетъ передачи письма, которое простодушная старая двица вручила при всхъ мистриссъ Бекки, такъ-какъ на адресс стояло ея имя. Содержаніе этой эпистолы вдоволь позабавило почтеннйшую публику, и преимущественно милорда Стейна, прочитавшаго ее съ особеннымъ аппетитомъ. Читали ее вс безъ исключенія, кром честнаго Родона; ему, разумется, не кчему было знать и прилагать къ сердцу всякую всячину, происходившую подъ кровлей его домика на Курцонъ-Стрит.
Здсь, въ этомъ именно домик, Бекки не только принимала лучшихъ иностранцевъ (эта фраза, какъ извстно, издавна получила право гражданства въ нашемъ джентльменскомъ кругу), но даже нкоторыхъ изъ лучшихъ Англичанъ. Подъ этимъ курсивнымъ словомъ я отнюдь не разумю самыхъ добродтельныхъ, или, наимене добродтельныхъ людей, ни умнйшихъ, ни глупйшихъ, ни богатйшихъ, ни добропородныхъ; но — «лучшихъ», однимъ словомъ, то-есть такихъ, къ которымъ другаго эпитета прибрать никакъ нельзя, и которыхъ лучшенство уже опредлено на общемъ сейм Базара Житейской Суеты. Таковы суть: великая леди Фитц-Уиллисъ, патронша Альмака, великая леди Слоборъ, великая леди Гризельда Макбетъ, урожденная миледи Глори Грэй, и прочая, и прочая, и прочая. Какъ-скоро леди Фитц-Уиллисъ, урожденная Дебреттъ, заблагоизволитъ принимать въ своихъ салонахъ извстную особу мужескаго пола — эта особа уже спасена, и никто не отниметъ у нея титула лучшенства. Никакъ нельзя сказать, чтобы миледи Фитц-Уиллисъ была дйствительно лучше кого-нибудь другаго — совсмъ напротивъ: ей ужь будетъ лтъ подъ шестьдесятъ, и она никогда не славилась ни красотой, ни богатствомъ, ни умомъ; но тмъ не менъе всякому извстно, что она принадлежитъ къ разряду лучшихъ. Салоны ея исключительно посщаются только лучшими особами и, какъ она давно сердита была на миледи Стейнъ (старинная вражда: въ молодости своей, Георгина Фредерика, теперешняя Фитц-Уиллисъ, надялась присвоить себ настоящій титулъ миледи Стейнъ), то ничего нтъ удивительнаго, что эта великая представительница моднаго свта торжественно признала права и привилегіи мистриссъ Родонъ Кроли. Она раскланялась съ нею весьма учтиво на одномъ великолпномъ балу, и потомъ ободрила сына своего Сент-Киттса, получившаго хорошее мсто по протекціи лорда Стейна, посщать какъ-можно чаще домъ мистриссъ Кроли. Этого мало. Леди Фитц-Уиллисъ пригласила Ребекку въ свой собственный палаццо, и два раза принималась говорить съ нею за обдомъ самымъ торжественнымъ, снисходительнымъ и любезнымъ тономъ. Этотъ важный фактъ сдлался въ тотъ же вечеръ извстнымъ всему Лондону. Особы, злословившія до той поры мистриссъ Родонъ, замолчали. Венгемъ, извстный острякъ и законовдецъ, правая рука лорда Стейна, везд началъ прославлять до небесъ нашу героиню. Вс и каждый спшили наперерывъ познакомиться съ мистриссъ Бекки. нкто Томъ Тоди, предостерегавшій Саутдауна насчетъ этой опасной женщины, принялся теперь хлопотать, чтобъ его представили въ ея домъ. Словомъ, мистриссъ Родонъ Кроли вполн сопричислилась къ разряду «лучшихъ».
Ахъ, друзья мои, не завидуйте преждевременно моей героин, мало ли что можетъ случиться на Базар Житейской Суеты? Слава есть не что иное, какъ дымъ и пепелъ: это вы вс знаете. Притомъ всюду признано за несомннный фактъ, что даже черезъ золото и брильянты текутъ иной разъ весьма горькія слезы. Бекки испытала и видла все на свт, видла даже самого милорда Бумбумбума, лицомъ къ лицу, и однакожь, положа руку на сердце, сознавалась впослдствіи, что все — суета суетъ.
Намъ никакъ не слдуетъ распространяться слишкомъ много объ этой достославной и блестящей каррьер нашей героини. Тайны большаго свта могутъ быть вполн извстны только посвященнымъ: имъ и книги въ руки.
Въ послдующіе годы Бекки весьма часто говорила о той эпох своей жизни, когда она постоянно вертлась въ круговорот моднаго лондонскаго свта. Блистательные успхи, быстро смнявшіеся одинъ другимъ, сначала приводили ее въ состояніе безпрерывнаго восторга, но потомъ прискучили ей мало-по-малу; опротивли и надоли. Ничего сначала не могло быть пріятне, какъ изобртать и добывать изящные костюмы со всми дополнительными украшеніями, къ нимъ принадлежащими. Принимая въ разсчетъ довольно ограниченныя средства мистриссъ Родонъ, мы думаемъ, что для ршенія проблемъ этого рода, требовалась повременамъ удивительная изворотливость ея тонкаго и проницательнаго ума. Тмъ веселе было для нея, посл предварительныхъ хлопотъ, здить на званые обды, гд она встрчалась съ великими людьми, и отъ обдовъ — на блистательныя вечернія собранія, гд встрчали ее т же великіе люди, съ которыми притомъ, непремнно и неизбжно, предстояло ей увидться и завтра, и послзавтра, и на слдующей недл, и въ будущемъ мсяц, всегда и всюду, гд только собирался лучшій джентльменскій міръ. Молодые люди были всегда безукоризненно-изящны, въ прекрасныхъ галстухахъ, въ блестящихъ сапогахъ, и блыхъ, какъ снгъ, перчаткахъ; пожилые джентльмены, степенные, сановитые и прозаичные, украшали свои костюмы затйливыми пуговками; молодыя леди, робкія и застнчивыя, рисовались въ розовыхъ платьяхъ, и маменьки ихъ, сіявшія брильянтами, всегда были величественны, прекрасны, торжественны и пышны. И весь этотъ людъ говорилъ на чистйшемъ англійскомъ язык, а не на дурномъ французскомъ діалект, какъ въ нашихъ повстяхъ и романахъ. Рчь всегда шла о семейныхъ длахъ, о характер той или другой особы, и о различныхъ разностяхъ, въ большей или меньшей степени интересныхъ, или, вовсе неинтересныхъ, точь-в-точь какъ разсуждаютъ иногда любезныя кумушки. Вс прежнія знакомыя завидовали Ребекк и ненавидли ее отъ всей души, не думая и не гадая, что бдная женщина скучаетъ больше и больше, зваетъ чаще и чаще среди всей этой пышности и блеска.
— Зачмъ судьба забросила меня въ этотъ свтъ? жаловалась по временамъ мистриссъ Бекки, забывая, что судьба тутъ вовсе невиновата, — лучше бы мн быть женою деревенскаго пастора, или, какого-нибудь аптекаря, приготовлять лекарства для его паціентовъ! Лучше, право, быть женою сержанта и здить за полкомъ въ обозной фур; но было бы въ тысячу разъ комфортэбльне и веселе перезжать съ ярмарки на ярмарку, и плясать въ балаганахъ.
— Да, вы были бы превосходной плясуньей, замтилъ лордъ Стейнъ улыбаясь.