БЧ. Том 6
Шрифт:
— Вот оно как, — выдыхаю, тяжело дыша. — Не выходит.
— Перун, — шепчет Аяно, не зная, что ей делать. — Твои глаза… Ты опять был «зомби».
— Японка, на твоем месте я бы ударил первым, хи-хи, — Гоша поворачивается к девушке. — Он же сейчас тебя прикончит.
Аяно крепче сжимает катану и отступает на шаг, не сводя с меня глаз.
— Перун, пожалуйста, только не ты, — она едва не рыдает.
Я закатываю глаза. Что за дерьмо творится? Мильфиновый шлем стекает с лица, показывая его полностью. Чтобы Аяно видела — я нормальный.
—
— Какая насмешка судьбы, хи-хи, — подстрекает Гоша. — Сильнейший человек в мире — марионетка, хи-хи.
Вбиваю железное щупальце в плечо Гоше. Хрустит сломанная кость, псих падает на пол. Убить его я не могу, но переломать все кости запросто.
— Врешь, — рычу. — Если бы я был «пересмешником», Рудковский давно бы приказал мне самоустраниться. Я был костью поперек его горла.
— И правда? — вдруг кивает Аяно с явным облегчением. — Перун, ты не можешь быть марионеткой.
— Вру, да не совсем, — не спорит Гоша, сплевывая струйку крови.
До девяти осталось десять минут. Судорожно пытаюсь собрать все фрагменты мозаики. Конечно, сейчас я не подчиняюсь Короне. Иначе Рудковский еще неделю назад приказал бы мне зарезать самого себя. Но что тогда это за хрень?
Вспоминаю, что говорила лжетренер Аделина Алмакаева про «пересмешников»: «Людей забирали разных возрастов. Официально оформляли, как командировки, круизы, поездки в детские лагеря».
А затем в голове всплывает фраза Гоши: «Индейцы возвращались к своим делам. До следующей засухи».
А еще вспоминается фотоснимок в моей старой комнате в доме родителей — где я в тринадцать лет провожу лето в лагере в Крыму. Якобы провожу… Вот теперь и понятно. Этот лагерь — липа.
— Меня похитили в детстве и сделали «пересмешником», — рассуждаю вслух. — Мое отсутствие оформили как поездку в летний лагерь в Крыму.
— Ты не перестаешь меня радовать своей прозорливостью, хи-хи, — Гоша хлопает здоровой рукой об поломанную и морщится, громко заохав.
Значит, вот так. Спецслужбы обработали меня еще в тринадцать лет. Но, когда мое взрослое сознание из Страшного мира попало в шестнадцатилетнее тело путем изменения реальности, «колодцы» слетели, ведь я стал демоником, а вместе с «колодцами» ушла и власть надо мной Синей короны. Новые приказы мне нельзя задать. Остались только уже ранее заложенные в сознание.
— Ты думал, что сам решил заняться Военными играми, юный чемпион, хи-хи. Нет, дорогой Перун. Это приказала Корона. У Рудковского были планы засунуть тебя в Имперские мечи, под бок Аяно. Чтобы были еще одни глаза, следящие за «зорями». Максимка Рудковский создал чемпиона Бесенка, — Гоша с натугой встает — его плечо восстановилось. — И правда, новые приказы на тебя не действуют. Зато старые — ещё как! Так что ты не можешь надеть Корону, а еще, не можешь убить члена императорской семьи, не можешь позволить ему умереть, хи-хи. — он оскаливается. — Угроза моей жизни — твоя «засуха»,
Рубрика «Легендариум демоника Перуна». Хохмы читателей.
Говорят, что Перун решил написать о своих подвигах, автор, если тебя держат в заложниках моргни два раза. (Автор Виталий Бубненков)
Глава 16. Со дна к небесам
Снова смотрю на часы. Без семи девять.
— Допустим, я-то могу надеть эту Корону, — замечает Аяно, приставляя острие катаны к горлу Гоши. — И отменить приказ пускать ракеты. Чему тогда ты радуешься, псих?
Гоша хихикает над ее словами:
— Радуюсь тому, что вы опоздали. Я опять соврал, хи-хи. На самом деле, полковнику Бритневу велено было пустить ракеты ровно в восемь.
Он явно ожидал истерик, оров, матов, а может, даже аплодисментов. Но мы с японкой даже бровью не ведем. Гоша хмурится:
— Вы что, не слышали? Бомбардировка произошла почти час назад. Треть Москвы мертвая зона! И Кремль в том числе. Теперь мой братец точно мертв, хи-хи. Думали развести меня с Вовой? Да? Не вышло.
Ну да с учетом того, что я не могу убить члена императорской семьи, понятно, что на самом деле Гоша не повелся. Значит, зная это, он не давал мне никакого выбора. Убить Владимира я не мог априори. И выходит, что мама и сестренка, в любом случае, должны были погибнуть. Но псих решил подыграть нам, видимо, чтобы не спалить мой ментальный «замок», и отменил покушение на маму.
Только вот сейчас как раз мы обвели вокруг пальца этого хитровывернутого психопата.
— Почему вы не горюете, бессердечные монстры?! — неистовствует Гоша. — Плачьте, ругайтесь! Вам что, людей не жалко? Бездушные! Чудовища!
Звонит мой телефон. Настя Соловьева.
— Ох, заткнись, — щупальцем бью психа по губам, и он отлетает в угол сейфа, разбив голову. Принимаю звонок. — Да, Анастасия. Нашли наконец ракеты?
— Так точно, Перун, — облегченно выдыхает генеральша. — Пять минут назад полковника обезвредили, ракеты упакованы и отправлены под тройной контроль. Твоя задумка сработала. Это было здорово! Ты не думал стать следователем?
— Хотите, чтобы я потрудился под вами? — усмехаюсь.
Аяно смотрит в недоумении: как я могу улыбаться в такой момент? Пожимаю плечами. Подумаешь узнал, что был «пересмешником». Ерунда же.
— Ты видишь меня насквозь, — мягким грудным голосом произносит сыщица.
— Боюсь, это продлится недолго. Женщины не способны справиться с моим ритмом. Очень быстро я оказываюсь сверху, — подмигиваю японке. Она как раз на себе испытала сказанное.
Аяно закатывает глаза. Мол, нашел время флиртовать с очередной поехавшей бабой, когда тут черти что происходит.
— Я готова рискнуть, — наигранно вздыхает собеседница. — А вы?
— А я обдумаю предложение, — сбрасываю звонок.