Беда
Шрифт:
— Джованни, оставь меня одного, прошу тебя, — с трудом выговорил я и снова наклонился к отцу.
Дело, которое он мне поручил, было выполнено. От меня больше ничего не зависело, и сам я тоже больше никому не был нужен. Отец, Виттория — всех, кто нуждался во мне, больше не было в живых.
Я положил руку отцу на спину и закрыл глаза. Боль снова начала разгораться — страшно было даже подумать о том, как я теперь буду выглядеть. Хотя… не все ли равно?
На какой-то момент мне показалось, что голоса моих людей
Венеция, ночь с 31 октября на 1 ноября 1347 года
Первое, что увидел Пастух в тайных покоях своего разума — скорбный взор стоящей над ним женщины.
— Все в порядке, — проговорил лежащий на полу граф. — Я жив… Я ведь жив?..
Девушка кивнула, но тревога не покидала ее лица.
— Пока жив, — ответила она. — Но на грани прекращения жизни. Двойная операция перегрузила твой организм. Ты умер бы на месте, не будь у тебя внешних источников питания — только они не дают сейчас тебе умереть. Но ты уже переполнен витальной энергией, больше в твоем состоянии усвоить невозможно. Я буду держать тебя в лечебной коме, пока ты не восстановишься.
— Нет, нет, — запротестовал Пастух. — Мне нужно быть там. Надо забрать тело саркейца, показать его венецианским сенаторам — мы же ради этого и затевали всю эту игру с путешествием Джулиано…
— Он все и сделает, — отрезал искин. — У него есть вся необходимая информация, а если понадобится, я предоставлю ему дополнительные сведения.
— Ты не понимаешь, — настаивал граф, приподнявшись на локте. — Это должен быть я… непременно я. Джулиано ранен, он не сможет… Верни меня туда сейчас же!
— Я могу стимулировать твою нервную систему, но это неизбежно закончится коллапсом… Примерно через три часа. И ты не переживешь его с вероятностью в восемьдесят восемь процентов.
— Неважно, — бросил Пастух, с трудом вставая на ноги и тут же без сил рухнув в кресло. — Мне надо туда!
— Не понимаю, — поразительно, но, похоже, машина испытывала неподдельные эмоции. — Почему ты хочешь умереть?
— Не хочу, конечно, — упрямо мотнул головой граф. — Просто без меня там все пойдет не так. И она умрет…
— Кто?
— Виттория.
— Девушка, которая сопровождала Джулиано? Она заражена саркейским вирусом. Сейчас ее жизненные функции почти на нуле.
— Джулиано дал ей противоядие…
— Очевидно, эта особь входит в доли процента тех, для которых антивирус не эффективен. Но почему ее смерть вызывает у тебя такое неприятие?
— Она тоже моя дочь… — ответил граф после секундного молчания. — Вряд ли я ее когда-нибудь инициировал бы, но даже не проснувшись, она тянулась к своей родне. Потому так упрашивала Джулиано взять ее с собой.
— Я знаю, что она твой потомок, но ведь они умирают на Земле ежеминутно…
Граф вскочил с места — движением упругим и быстрым. В каком бы состоянии сейчас ни пребывало его тело, дух его был готов к новым схваткам.
— Они с Джулиано любят друг друга! — почти выкрикнул он. — Я хочу, чтобы они поженились, нарожали детей, и чтобы те дети нарожали своих. И не затем, что мне нужны хорошие, сильные и смелые слуги. Я просто хочу, чтобы так было! Пробуди меня!
— И что ты тогда сделаешь?
— Спасу ее.
— Ты не имеешь такой возможности — она почти мертва.
— Ты мне поможешь. Ты можешь ее исцелить, я знаю.
Теперь замолчал искин. Кажется, он пришел в легкое замешательство.
— Да, я могу… Как и у всех твоих потомков, ее тело можно преобразовать в фотонное облако. Потом удалить вирусы и разрушенные некротические клетки. Я затрачу на это очень много энергии, которая может нам скоро понадобиться. И мне действительно нужна для этого твоя помощь — как посредника для моего импульса. А ты затратишь на это энергии еще больше. И прекратишь функционировать с вероятность в девяносто семь и девять десятых процента…
— Поднимай меня! — рявкнул Пастух. — Я приказываю!
Лицо женщины покинули все признаки эмоций, оно стало абсолютно бесстрастным.
— Принято, — ответила она.
Перед тем, как оставить тайные покои, граф наконец вспомнил, чей образ все это время принимал Поводырь: его матери, черты которой тысячелетия начисто изгладили из его памяти. А еще он вспомнил женщину, которую очень любил и очень страдал от ее смерти — тоже много веков назад. Но до сих пор по Земле ходили потомки их с Пастухом детей. И одну из них звали Аминат.
* * *
Изумленно уставился я на медленно переворачивающегося на спину отца. Несколько мгновений его взгляд бессмысленно блуждал из стороны в сторону, а потом сосредоточился на мне.
— Джулиано… — пробормотал он еле слышно, после чего добавил чуть громче несколько слов на неизвестном мне языке.
А потом приподнялся на локтях и еще раз огляделся вокруг, теперь уже вполне осмысленно.
— Бочки целы? — спросил он своим обычным серьезным тоном.
— Да… — пробормотал я, все еще отказываясь верить собственным глазам.
— Люди дожа за ними пока не явились?
— Нет, только эти… — я растерянно махнул рукой, показывая на валяющиеся повсюду мертвые тела.
Отец быстро кивнул, после чего сунул руку в кошелек, привязанный к его поясу, достал оттуда маленькую резную шкатулку, наполненную темно-зелеными пилюлями, и предложил одну мне.
— Это снимет боль, — сказал он.
Я машинально проглотил снадобье. Оно пахло остро и необычно. Удивительно, но боль тут же стала утихать.