Бегемот
Шрифт:
После долгой паузы Нене снова покачала головой.
— Не знаю, что и думать. Моторы жестянщиков на водородном летуне? Вздор какой-то. Хотя… Ни у одного султанского шпиона не хватило б на такой рассказ ни ума, ни фантазии.
— Постой, — сказала Лилит, трогая бабушку за руку. — Помнишь, как вчера «Левиафан» пролетал над городом? Мы тогда еще подумали: вот умора, двигатели дымят, как у жестянщиков! — Она покосилась на Алека. — Но не верить же ему.
Нене чуть накренила голову.
— Несомненно, парень тоже всего этого насмотрелся, а теперь
— Мадам, — твердо сказал Алек. — Мне не нравится, что меня называют болтуном. То, что я знаю секреты и дарвинистов, и жестянщиков, лишь добавляет мне ценности как союзнику! У меня есть и военное образование, и золото. Мы с моими людьми можем водить шагоходы и чинить их. Если вы не позволите нам присоединиться к вашей борьбе, значит, вы просто играете в революцию!
Лилит, оскалившись, вскочила. Завен стоял молча, но его рука легла на рукоять ножа.
— Юноша, — с подчеркнутой невозмутимостью заговорила Нене. — Ты даже не представляешь, чего эта борьба стоила моей семье: богатства, положения в обществе. — Она нежно взяла Лилит за руку. — Бедной матери этой вот девочки. Да как ты смеешь называть нас дилетантами!
Алек сглотнул, поняв, что не на шутку задел их за живое.
— Сомневаюсь, что ты можешь нам помочь, — продолжала Нене. — Я любого аристократа вижу насквозь: избалованные недоросли вроде тебя никогда и никому не помогают, кроме себя.
Алека словно ударили в живот. Вот так всегда: хоть лезь из кожи вон, но все вокруг держат тебя за напыщенного болвана, не более! Не чуя под собой ног, он присел на кровать.
— Я прошу прощения, что говорю как идиот, — произнес он. — И насчет твоей матери, Лилит. Я тоже лишился родителей и просто хочу за них поквитаться.
— Ты потерял обоих родителей? — совсем другим, участливым тоном спросила Нене. — Так кто же ты, мальчик?
Алек долгим взглядом посмотрел старухе в глаза и понял, что выбор у него единственный: либо полностью ей довериться, либо вернуться в свое одиночество. Без союзников ему и его спутникам остается лишь продолжить бежать куда подальше и там трусливо затаиться.
Однако Стамбул, как видно, уготовил ему иную судьбу.
— А вы думаете, кто я? — спросил он почти шепотом.
— Ты? Понятно, что австрийский дворянин. Быть может… Уж не сын ли ты эрцгерцога? — Под ее пронизывающим взглядом Алек молча кивнул. — Ну, тогда ты, безусловно, знаешь полное девичье имя своей матери. Назови его не мешкая, и если спутаешь хоть букву, моя внучка скинет тебя с крыши.
Алек, понурившись, медленно выговорил:
— София Мария Йозефина Альбина, графиня Хотек фон Хотков унд Вогнин.
Наконец в глазах у старухи забрезжило что-то похожее на доверие.
— Наша встреча судьбоносна, — сказал Алек. — Я клянусь, Нене, что могу вам пригодиться.
Лилит вдруг заливисто рассмеялась. Фыркнул и Завен, а за ним, в унисон, существо.
— Ай какой очаровашка! — покатывалась растерявшая свою грозность Лилит. — Он теперь взял тебя в родственницы, нене,
До Алека только сейчас дошло. «Нене» — это вовсе не имя, а просто слово «бабушка», все равно что «ома» в немецком.
— Прошу прощения, мадам, — смутился он, — с армянским у меня сложности.
— Да ты не беспокойся, — улыбнулась в ответ старуха. — В моем возрасте счет внукам уже не ведут, даже если кто из них умом не вышел. — (Алек, вскинувшись было, вовремя смолчал.) — Может, я и впрямь, старая, из ума выжила, — продолжала Нене, — но я начинаю тебе верить. Если ты тот, за кого себя выдаешь, то шагоход ты водить, само собой, можешь.
— Вы мне только покажите который, а уж я вам продемонстрирую.
Нене, кивнув, махнула рукой.
— Завен? Ну вот. Теперь, пожалуй, настало время показать его высочество комитету.
•ГЛАВА 27•
Лилит с Завеном отвели его к дальнему углу балкона, откуда открывался вид на просторный внутренний двор в окружении нескольких складов. Выходящие на него окна были заколочены, а с воздуха двор прикрывала маскировочная сетка. Там в зыбких пятнах света и тени затаились пять шагоходов.
Алек разглядывал их, перегнувшись через перила. В минувшие дни он не раз видел на улицах подобные боевые машины — стражи стамбульских трущоб. Обшивка этих пяти была испещрена многочисленными шрамами от прошлых побоищ, лобовую броню украшали разные знаки: кресты, полумесяцы, звезды Давида, а то и вовсе неизвестные символы.
— Комитет железных големов, — сострил Алек.
Завен назидательно поднял палец:
— «Голем» — название еврейское. Валахи их именуют вурдалаками, а наши греческие братья — минотаврами. — Он указал на ту машину, что не так давно спасла Алеку жизнь. — Это вот «Рухи», моя собственная машина. Есть такая богиня у курдов.
— А здесь они все вместе, — сказал Алек.
— Еще одно крайне умное наблюдение, — опять съязвила Лилит.
— Тихо, девочка, — одернула внучку Нене, подбираясь к ним на своей кровати-черепахе. — До недавних пор нас вполне устраивало, что свои кварталы мы оберегаем сами, а султан правит всей империей. Но германцы и их mekanzimat оказали нам услугу: мы в кои-то веки объединились.
Завен свесился с перил рядом с Алеком.
— Машины внизу — лишь малая часть тех, что под нами. Эти пятеро у нас учебные — чтобы курд знал, как управляться с вурдалаком, а араб — с железным големом.
— С тем, чтобы вы могли достойно сражаться сообща, — понял Алек.
— Точно так. Дочка у меня мастерски управляется со всеми!
— Чтобы девчонка водила шагоход? Да как… — забывшись, начал Алек, но под взглядом Лилит опомнился: — Как необычно.
— Хм! Не так уж необычно, как ты думаешь, — заметил Завен и вскинул кулак. — С победой революции женщины будут уравнены с мужчинами решительно во всем!
Алек едва удержался от смеха. Опять эти семейные закидоны. Может, железная Нене так влияет на своего сына?