Беги через лес
Шрифт:
Пилар вылезла первой, пошатываясь, тут же заметила, как приближаются к ним военные вездеходы. Диего выполз через лобовое окно.
– Нам не уйти, – тяжело дыша, сказала Пилар.
Свет фар был все ближе.
– Знай, я простила тебя…
Диего вздохнул, закрыл глаза, на мгновение погрузившись в свои мысли.
– Не уйти вдвоем, – сказал он. – Я отвлеку их, а ты обратись и беги.
Он вытащил из кабины ружье. В обойме оставалось
– Я не могу, – ответила Пилар. – Я давно уже не превращалась.
– Сможешь, я помогу тебе, – сказал Диего. – Доверься мне.
Было слышно, как остановились машины, и солдаты, переругиваясь, стали окружать их.
– Закрой глаза, – сказал Диего. – Расслабь мышцы и будь готова… когда все случиться, беги в лес, найди Пабло, но не ждите меня…
Пилар закрыла глаза и почувствовала, как Диего взял ее руку, закатал рукав выше плеча и прижался губами к коже.
– Я их вижу! – послышался крик солдат.
Клыки Диего впились в ее кожу и по руке потекла кровь. Пилар зажмурилась, чувствуя, как на щеках остывают слезы, Диего укусил сильнее и сознание ее стало ускользать, как когда-то давно, проваливаясь сквозь бесконечный туннель лесных звуков и шорохов, теней прошлого и будущего, где-то за пределами сознания она услышала треск рвущейся кофты и брюк, шуршание раскрывающейся кожи, из под которой потянулась к луне мягкая, нежная лисья шерсть, она слышала собственный голос, перерастающий в лисий вой, слышала, как сжимаются пальцы, как трещат кости, ломаясь и срастаясь вновь, как когти катящегося по траве, горячего тела впиваются, вспарывают землю, слышала, но не видела все это до тех самых пор, пока не открыла зеленные лисьи глаза.
Ночь вокруг стала светлее, звуки леса скользили вдоль прелого мха, влажных листьев деревьев и ярких цветов и возвращались к ней, обрисовывая пространство. В нескольких метрах от нее Диего, прижавшись плечом к кабине перевернутого грузовика, сделал выстрел и вдали раздался крик раненого.
– Беги! – обернувшись к ней, крикнул Диего. – Прошу тебя!
Слезы покатились по лицу молодой лисицы, убегающей все глубже в ненавистный ей лес. Трава пружинила под ее мягкими лапами, лес мелькал перед ней все быстрее, быстрее, быстрее. Она слышала раздающиеся вдалеке выстрелы и крики людей, но вот прекратились и они, и нависшую на мгновение тишину разорвал наполненный болью волчий вой.
Глава восьмая.
Мягкий полуденный свет падал сквозь оплетенные разросшимися цветами окна оранжереи. Фонтанчик, изображавший реку на экспозиции сельвы, больше не бил с шумом искрясь в лучах солнца, теперь едва слышный ручеек разливался по пластиковому устью вдоль берегов из черного песка и профессор Аугусто, расположившись в кресле напротив, раскуривая трубку, собирался однажды разобрать макет леса, чтобы решить этот вопрос. Быть может, где-то протекает подающий воду шланг? Или забилось отверстие, из которого льется вода?
Профессору не хватало сил заняться этим делом. С трудом добирался он теперь, после длительного лечения, до оранжереи, усаживался в свое кресло и вспоминая последнее приключение своего героя, храброго и отважного Диего, засыпал.
Вот и сейчас Аугусто, развернув на коленях газету, задумался:
– Может быть и не стоило мне убивать тебя, мой Диего? – рассуждал он вслух, пробегая глазами по заголовкам газеты. – Пилар, что стало с ней? Говорят, она покинула город, пока я находился в больнице.
Глаза профессора слипались, послеполуденный сон манил его, а строчки текста газеты кружились в его уставших глазах, но один странный заголовок привлек его внимание и вчитавшись, профессор узнал удивительную историю о том, как рыбаки нашли на берегу реки в глубине сельвы умирающего от ран, голого мужчину. Предсмертная агония пожирала его тело, но деревенским целителям удалось спасти его, от пережитой боли позабывшего человеческую речь, напоминавшего и повадками и внешностью скорее дикого волка, нежели человека. Иногда на него словно бы находили приступы разума, он вслушивался в вопросы и казалось, понимал их, но не мог ничего ответить. Постепенно он научился одеваться как подобает человеку, есть, используя столовые приборы, ходить на двух ногах и не скалиться всякий раз, видя проезжающие мимо деревни машины военных. Он учился и речи, слог за слогом, как маленький ребенок, но один звук, хрипящий, по-волчьи тянущийся повторял этот мужчина в своих беспокойных снах с того самого момента, как его отыскали: "Аннннаааа…", ворочаясь в постели говорил он.
Газета выпала из рук профессора, под мерное его сопение и дуновения осеннего ветра из распахнутой двери оранжереи угодила под стол, на котором возвышалась картонная сельва, в лужу, натекшую из протекающего шланга. Страницы стали размокать, но профессору было все равно. Он спал.