Беглецы
Шрифт:
— Вы хотели ребенка? — спрашивает он. Коннор отвечает не сразу. Поразмыслив, он приходит к выводу, что правда — наилучший фундамент для дружбы, пусть даже и предполагаемой.
— Это не мой ребенок.
Хайден понимающе кивает.
— Это здорово, что ты с ней встречаешься, хоть ребенок и не от тебя.
— Он и не ее тоже.
Хайден улыбается. Он не спрашивает, откуда они взяли малыша: вероятно, версия, придуманная им самим, устраивает его наилучшим образом и он не хочет знать
— Не говори Роланду, — предупреждаем он. — Он с вами так любезен только потому, что семья — одно из немногих понятий, достойных, по его мнению, уважения.
Коннор смотрит на Хайдена и не может понять, шутит он или говорит всерьез. Наверное, этого никто не знает, думает он.
Хайден дожевывает последний кусок ветчины, заглядывает в банку и вздыхает.
— Я превратился в Морлока, — говорит он.
— А это еще кто?
— Люди-лягушки, живущие под землей и не выносящие солнечного света. Обычно их изображают одетыми в дурацкие костюмы из зеленой резины. К сожалению, мы все в них превратились. Только вот костюмов у нас нет.
Коннор окидывает взглядом полки с консервами. Прислушавшись, он различает тихую, как комариный писк, музыку — Роланд слушает плейер, предположительно украденный им наверху, в торговом зале.
— Давно ты знаешь Роланда?
— На три дня дольше, чем тебя, — отвечает Хайден. — На всякий случай предупреждаю — вижу, что ты человек горячий, — Роланд будет вести себя нормально, пока уверен, что он начальник. Если ты не будешь покушаться на эту роль, мы останемся большой, дружной, счастливой семьей.
— А что, если я начну покушаться?
Хайден бросает консервную банку в корзину с мусором, стоящую в паре метров от него.
— Я тебе не рассказал еще кое-что о Морлоках. Они каннибалы.
Ночью Коннор никак не может уснуть. Он не привык сидеть взаперти, да еще и в компании с Роландом, поэтому расслабиться не может: засыпает, но через несколько минут просыпается. В задней комнате он спать не может — для двоих места слишком мало, и им бы пришлось лежать, тесно прижавшись друг к другу. Коннор пытается убедить сам себя в том, что он не идет спать к Рисе, потому что боится случайно придавить ребенка. Маи и Хайден тоже не спят. Похоже, Маи пытается уснуть, но лежит с открытыми глазами, а ее мысли блуждают где-то далеко.
Хайден зажег свечу, найденную им среди сваленного в углу барахла, и по подвалу распространился аромат корицы и плесени. Поставив свечу перед собой, мальчик водит над огнем ладонью — высоко, чтобы не обжечь руку, но медленно, чтобы успеть ощутить жар пламени. Коннор следит за его манипуляциями, и мальчик в конце концов замечает это.
— Странно, да? Если вести руку
— Ты пироманьяк? — спрашивает Коннор.
— Нет. Ты путаешь скуку со страстью.
И все же Коннору кажется, что Хайден просто не хочет говорить на эту тему.
— Я тут думал о ребятах, которых отдают на разборку.
— А зачем ты об этом думаешь?
— Затем, — отвечает за Хайдена Маи, — что он фрик.
— Ну, это не я в собачьем ошейнике хожу, правда?
— Это не собачий ошейник, — обижается Маи и показывает Хайдену средний палец. Мальчик не обращает на неприличный жест ни малейшего внимания.
— Мне пришло в голову, что заготовительный лагерь похож на черную дыру. Никто не знает, что там происходит.
— Все знают, что там происходит, — возражает Коннор.
— Не совсем так. Все знают результат, но никто не знает, как выстроен процесс. Я бы хотел его узнать. К примеру, сразу они там разбирают вновь прибывших или приходится ждать? Как они относятся к тем, кто туда попал? Хорошо или плохо?
— Ну, — цедит Маи, — если тебе повезет, сможешь проверить на себе.
— Знаешь что, — говорит Коннор, — ты слишком много думаешь.
— Ну, кто-то же здесь должен думать, верно?
Поразмышляв над словами Хайдена, Коннор приходит к определенным выводам. Разговоры о заготовительном лагере и о том, что там происходит, для Хайдена то же самое, что водить рукой над пламенем свечи. Ему нравится ходить по краю пропасти. Мысли об опасности, игра с огнем. Коннор вспоминает свое любимое укрытие, над шоссе, позади дорожного знака. Там он тоже чувствовал себя на краю пропасти. Они с Хайденом похожи.
— Ладно, — говорит Коннор. — Можешь думать, пока голова не лопнет. Лично меня заботит только одно — как дожить до восемнадцати.
— Ты мыслишь мелко, но это в какой-то степени даже здорово. Хотя, не скрою, ты меня расстроил. Как ты думаешь, мне лечиться надо?
— Да, надо, но не от того, о чем ты подумал. Лечиться тебе нужно от воспоминаний о том, что твои сумасшедшие родители решили отдать тебя на разборку только ради того, чтобы побольнее уколоть друг друга.
— Хорошо сказано. Ты во многом похож на морлока.
Хайден на некоторое время замолкает. Он думает о чем-то важном и даже перестает улыбаться.
— Если меня все-таки разберут на органы, родители, возможно, снова сойдутся.
У Коннора не хватает духа сказать, что это предположение из области фантастики. Маи оказывается не столь щепетильной.
— Не-а, — тянет она. — Если тебя разберут, каждый будет обвинять в этом противника и они еще больше возненавидят друг друга.