Беглянка
Шрифт:
«Мы войдем внутрь? Каковы его намерения?»
Однако вместо того, чтобы войти в прохладное помещение, маркиз резко изменил направление и пошел по тропинке вокруг церкви.
— Прекрасный образец архитектуры одиннадцатого века, — объявил он, махнув рукой на узкие окна.
Но Верена по голосу слышала, что маркиз вовсе не так спокоен, как хочет показать.
Тропинка привела их на небольшой погост. Ни слова не говоря, маркиз пошел между надгробий, ведя за собой Верену.
Внезапно они остановились у простого каменного памятника, на котором было написано:
Моя дорогая возлюбленная
1839-1872
Навсегда в наших сердцах
Верена смотрела на камень, ровным счетом ничего не понимая. Кто здесь похоронен? И почему она так важна для маркиза?
«Я проделала весь этот путь не для того, чтобы посмотреть на неизвестную могилу», — вскипела от раздражения девушка, ощутив теперь, насколько ее изнурили физические усилия.
Повернувшись к маркизу с намерением озвучить свое недовольство, Верена была потрясена, увидев, что у него на глаза наворачиваются слезы.
Он скорбно склонил голову, и все его тело, казалось, обмякло от горя.
Девушка сейчас же почувствовала раскаяние. Кто бы ни лежал погребенным здесь, этот человек многое значил для маркиза.
Но кто это может быть, в этом потаенном уголке Афин, так далеко от дома?
Догадка медленно доходила до ее сознания. Маркиз никогда не упоминал о матери...
Верена мягко коснулась его руки и нежно прошептала:
— Я не единственный ребенок, лишившийся матери, не так ли?
Маркиз покачал головой и медленно опустился на колени. Сдавленным от эмоций голосом он заговорил:
— Мне было всего семь лет. Отец и мать любили путешествовать по морю — в те дни мы владели превосходным клипером[57], самым быстрым во всем Средиземноморье. Летом мы плавали у Греческих островов и сделали остановку в Афинах, собираясь задержаться здесь ненадолго и навестить друзей. В тот год лето было гораздо жарче обычного, и ходили слухи, что в городе вспыхнула эпидемия тифа.
Я был слишком мал и не понимал, что это означает. Однажды я играл на улице со своими греческими друзьями и увидел, как старшие мальчишки забрасывают камнями котенка. Я побежал к ним и закричал, чтобы они прекратили. Думаю, они удивились, что бледный английский мальчик вдруг вздумал орать с таким угрожающим видом, и оставили котенка в покое.
Я забрал его в дом и ухаживал за ним. Примерно неделю спустя котенок умер. Я был сам не свой, но потом моя мать внезапно слегла с сильной лихорадкой. Через несколько дней она тоже умерла.
Я думал, что это моя вина, потому что случайно услышал, как кто-то из слуг говорил, будто болезнь в дом занес котенок. Я многие годы жил с этим.
— Но ведь это была не ваша вина? — мягко спросила Верена.
Маркиз вытер слезы платком, изо всех сил стараясь вернуть самообладание.
— Да, теперь я это знаю. Но отец не захотел облегчить мою ношу. Он был слишком погружен в собственное горе, чтобы утешать меня. Он до последнего дня любил мою мать и не желал смотреть ни на кого другого. Он похоронил ее здесь, потому что она очень любила этот город.
Последовало долгое молчание. Верена легко коснулась локтя маркиза, давая понять, что сочувствует, и отошла на несколько шагов, чтобы он остался один и мог почтить память матери.
Когда девушка стояла на кладбище, ей так хотелось броситься к маркизу и заключить его в объятия.
«Но я не могу, это будет неуместно», — с грустью сказала она себе.
Теперь она понимала, почему маркиз иногда вел себя необычно грубо. Он был один на целом свете. Разве он не говорил, что его отец умер только в прошлом году? Ведь он едва успел выйти из траура, чего можно было ожидать?
«Я должна действовать мягко, — решила девушка, — это не тот человек, которого можно торопить. Я буду ждать столько, сколько понадобится».
Маркиз подошел к Верене. Весь его вид и выражение лица было гораздо мягче, чем раньше.
— Пойдемте, вы, должно быть, умираете с голоду. Уверен, если мы спустимся в город, то обязательно найдем что-нибудь перекусить.
Говоря это, он смотрел Верене прямо в глаза, и девушка почувствовала, что теперь они по-новому понимают друг друга.
Маркиз снова взял ее за руку и повел с погоста, не оглядываясь.
* * *
Когда девушка вернулась на борт «Морского конька», ее ждал сюрприз.
— Миледи, взгляните, пожалуйста, на коробки, которые доставили для вас. Они на капитанском мостике.
Артур встретил ее прямо с переправы. Не успела она выйти из шлюпки, как стюард уже оказался рядом, желая поскорее передать ей новость.
— Какие коробки, Артур? — спросила заинтригованная девушка.
— Не могу сказать, миледи. Их привезли, пока вы были на прогулке с маркизом.
Сгорая от любопытства, Верена направилась к мостику, где капитан Макдональд сосредоточенно изучал какие-то карты.
— А, миледи, полагаю, вы пришли за своими покупками? Не думал, что у вас найдется время для магазинов...
— Вы совершенно правы, у меня не было на это времени, — ответила Верена, развязывая ленту на верхней коробке. — Я совершенно озадачена.
Верена не стала ждать. Она сорвала ленту, быстро открыла крышку и ахнула в изумлении.
— Какая красота! — воскликнула она, вынимая кремовое льняное платье.
Девушка открыла оставшиеся коробки и нашла пару башмачков, темно-синюю юбку из тонкого льна и белую блузу, расшитую ришелье.
— Но это в высшей степени странно, я не делала сегодня покупок... Не было времени. С нами произошел такой ужасный случай на улицах Афин. Я потеряла сознание, а потом у меня украли сумочку. Поэтому, как видите, не я проявила расточительность.
— Нет, это подарки от меня.
Верена обернулась и увидела, что у нее за спиной стоит маркиз.
— Как только вы открылись мне, я взял на себя смелость послать телеграмму в консульство Великобритании и заказать для вас одежду. Жена посла очень нам помогла; как видите, у нее изысканный вкус. Боюсь, мне пришлось назвать ваш размер наугад. Надеюсь, вам подойдет.