Бегом с ножницами
Шрифт:
— Неужели ты не понимаешь, — сказал он, — что у меня точно такое же ощущение?
В течение двух дней мама казалась медведицей гризли. Словно она увеличилась в размерах и обросла мехом. От ее тела шел отталкивающий запах — одновременно и сладкий, и металлический. Сколько лекарств ни давал ей доктор, ничего не помогало. Я начал втайне мечтать, чтобы она выбросилась из окна. По крайней мере тогда жизнь вернулась бы в нормальное русло. Казалось, ничто уже не сможет ей помочь.
Так продолжалось до тех пор,
Винни была развязной официанткой из соседнего кафетерия. Мама заявила, что хочет сандвич с жареным сыром и помидорами. Когда доктор сказал, что пошлет за ним Хоуп или меня, она закричала:
— Нет, я пойду сама и куплю себе этот чертов сандвич!
Финч ответил, что она не настолько хорошо себя чувствует, чтобы показываться на людях. Тогда она схватила его «Брил крим» и распылила прямо в лицо доктору.
— Если я в состоянии попасть вам в лицо, то в состоянии и купить себе сандвич!
Поэтому Финч отправился вместе с ней в кафетерий на углу улицы, а я, словно телохранитель, поплелся вслед за ними, отстав на несколько шагов.
Обслуживала их Винни. Ее светлые волосы были взбиты в высокий начес, а сухая загорелая кожа слегка морщинилась вокруг рта. Ярко-розовая губная помада расплылась по углам. Веки были ярко-голубыми от толстого слоя теней, а в ушах болтались огромные золотые серьги в форме сердца.
Мать влюбилась в нее тут же, немедленно.
— Меня держит заложницей вот этот сумасшедший, — заявила она, впившись в новую пассию диким взглядом и усаживаясь за стойку.
— Что ты говоришь, милочка? И вы, два голубка, балуетесь с детской присыпкой? — подмигнув, поддразнила официантка.
— Ты просто не понимаешь. — Мать наклонилась к ней. — Это он сумасшедший, а вовсе не я.
— Эй, милая, лучше ни о ком не суди. Каждому свое. Так что же мы заказываем? — Винни лизнула кончик карандаша и открыла блокнот.
Мать заказала сандвич, а доктор — кусок торта.
Я сидел в дальнем конце стойки и смотрел на них. Винни подошла ко мне, чтобы принять заказ, и поинтересовалась:
— И что же это молодой человек сидит здесь в одиночестве?
— Я с ними, — ответил я, кивая в противоположный конец стойки.
— О! — произнесла она и наклонилась ко мне. — В чем дело? Тебе не нравится мамочкин новый друг?
Я закатил глаза.
— Это ее психиатр.
Винни от удивления раскрыла рот.
— Психиатр? Так твоя мама завела роман с собственным психиатром? Да уж, она, должно быть, и впрямь не в себе.
— У них вовсе не роман. Моя мама невменяемая, а он ее опекает и лечит.
— Твоя мама невменяемая? — переспросила Винни, отводя взгляд.
В это время мама разговаривала со своей ложкой. —Да, — подтвердил я. — Она не в себе. И поэтому доктор поселился с ней в мотеле — вон там, рядом, — чтобы ее вылечить.
Винни нахмурилась:
— Что-то концы с концами не сходятся. Зачем это психиатру селиться вместе с сумасшедшей пациенткой в мотеле?
— Ну, — ответил я, — он не очень типичный психиатр.
— Да уж, не то слово, — заметила Винни. — Что-то здесь нечисто. Пойду взгляну. — И она направилась в дальний конец стойки.
Я наблюдал, как Винни с улыбкой подошла к маме и доктору. Потом наклонилась через стойку, положила голову на плечо Финчу и сказала что-то, от чего тот засмеялся и покраснел. Потом показала в сторону туалетов в дальнем конце комнаты. Финч поднялся и направился туда. Тогда Винни вышла из-за стойки и уселась на высокий стул рядом с мамой. Они повернулись лицом друг к другу и начали болтать. Через минуту, когда снова появил-ся доктор, Винни встала и подошла ко мне.
— Милок, происходит что-то чудное, — заметила она.
— Да, — согласился я. — Моя мать совершенно ненормальная.
Официантка покачала головой.
— Не знаю, милый. У меня на этот счет инстинкт срабатывает четко. — Она склонилась ко мне и зашептала: — Я здесь повидала немало психов. Некоторые были... ну совсем не в себе. Твоя мама другая. Говорит, этот ее доктор, ну, пытается, получить свое, если ты понимаешь, о чем я. — Винни многозначительно подмигнула.
— Не слушайте ее, — ответил я. — Она сама не знает, что говорит. Сегодня утром она утверждала, что рядом с ней стоит покойный дедушка и держит корзинку с орехами.
— Люблю орехи, — отозвалась Винни. — Послушай, у нас довольно хороший ореховый пирог. Хочешь кусочек?
Взять с собой, домой?
— Да нет, спасибо.
Она пожала плечами.
— Ну, дело твое. Только пирог и правда хороший, даже не слишком сладкий.
— Я не люблю пироги, — пояснил я. — Вообще не очень люблю сладкое.
Она сразу как-то помрачнела.
— Ты не очень любишь сладкое? Послушай, милый, сладкое любят все.
— Кроме меня.
— Ну, просто у тебя голова занята другим.
Я взглянул на мать и доктора Финча и увидел, что он крепко схватил ее за руку. Отлично. Значит, сейчас с ней случится припадок прямо на людях, в ресторане.
— Я сказала твоей маме, что попозже приду навестить ее в мотеле.
— Правда?
— Правда. Ей нужна подруга. — Винни продолжала развивать собственную мысль. — Сомневаюсь я насчет психиатра. — Она покачала головой. — Не знаю. Он, конечно, психиатр, но он ведь еще и мужчина.
Я представить не мог, что такого мать ей сказала. Как можно при виде испачканной детской присыпкой полоумной южанки решить, что с ней стоит завести дружбу? Грань, разделяющая нормальных и сумасшедших, оказалась немыслимо тонкой. Чтобы не упасть и не разбиться, необходимо быть необычайно искусным кана-тоходцем.