Бегство от страсти
Шрифт:
— Вот это чудесно, Флер! — Джек наклонился вперед, обхватив руками колени.
Прошло уже больше двух недель, как у них с Флер вошло в привычку встречаться во дворе после того, как семья Бувье укладывалась спать. Это было единственное время, когда Джек отваживался выбраться из погреба, чтобы размяться и подышать свежим воздухом. Флер присоединялась к нему на этих прогулках.
Нога Джека зажила, но не только хромота не позволяла ему уходить далеко, он опасался заходить за ограду фермы.
Молодые англичане прохаживались взад-вперед,
Флер не решалась признаться себе, с каким нетерпением она ждала этих встреч. День тянулся медленно, часы, когда она помогала в доме или на дворе, где всегда находилась работа для лишней пары рук, казались нескончаемыми.
К тому же обитателей фермы не отпускал постоянный страх перед любопытными прохожими и перед немцами, которые в любой момент могли явиться с ревизией запасов и живности, а попутно обнаружить и кое-что еще.
На ферме много чего прятали. Флер обнаружила, что здесь укрывали не только ее и Джека; было еще множество других причин, по которым кто-нибудь из детей постоянно находился на сторожевом посту у калитки.
Предполагалось, что немцам было известно точное количество живности, хотя на самом деле ее было гораздо больше. При первом признаке опасности, появлении постороннего, шуме приближающейся машины наблюдатель подавал сигнал тревоги.
Мгновенно большая часть кур, свиней и даже одна из коров исчезали в специальных потайных местах.
Флер часто удивляло, что Бувье осмеливались нарушать правила. За малейшие провинности предусматривались жестокие наказания. Но постепенно она поняла, что, как бы немцы ни старались, им никогда не подавить стойкое сопротивление, истинный дух свободы, уничтожить который может только смерть.
Ей не раз приходило в голову, как много общего было у Жака Бувье с ее соотечественниками. Сказывалась норманнская порода. Черты Вильгельма Завоевателя обнаруживались по обе стороны Ла-Манша.
Вскоре после приезда Флер Жак начал всерьез прикидывать, как бы ей и Джеку дернуться в Англию. Было видно, что составление таких планов доставляло ему удовольствие. Каждый день он возвращался с работы с каким-нибудь новым предложением, какой-то новой идеей, которую они обсуждали долго и серьезно, чтобы в конечном счете отвергнуть как чересчур рискованную.
И вдруг восемнадцатилетний Анри, старший в семье после гибели брата, неожиданно объявил, что он тоже намерен переправиться в Англию.
— Я должен вступить в Сопротивление, — сказал он, — Хочу сражаться за Францию.
Он об этом заявил однажды вечером, когда младшие дети уже легли и в кухне были только его родители и Флер с Джеком.
На мгновение воцарилось молчание. Потом Флер увидела, как затуманились слезами усталые глаза мадам Бувье, как конвульсивно сжались ее бессильно упавшие на колени руки. Не говоря ни слова, женщина встала и подошла к окну. Со спины она казалась абсолютно спокойной, но остальные знали, чего стоит ей борьба за самообладание.
Жак заговорил первым.
— Твой брат погиб за Францию, — произнес он серьезно и печально.
— Я тоже готов умереть, если понадобится, — отвечал Анри дрогнувшим от волнения голосом. — Во всяком случае, уж лучше смерть, чем жизнь под властью этих дьяволов.
Все опять умолкли, словно чего-то ожидая от мадам Бувье. Внезапно она повернулась и подошла к сыну.
— Все правильно, ты и должен так поступить, — сказала она и, наклонившись, поцеловала сына в лоб.
— Прости, мама.
— Мне не за что тебя прощать, — отвечала она. — Мы уже отдали родине Франсуа и надеялись, что нас минуют другие жертвы, но ты прав, mon fils , — для тебя здесь не жизнь. Отправляйся в Англию к генералу де Голлю — он наша единственная надежда. Когда он вернется сюда с британской армией, фашистских захватчиков выдворят из Франции штыками.
Флер хотелось аплодировать этим героическим словам, но все сидели молча в смущении. Слезы струились по лицу мадам Бувье, и она их больше не сдерживала.
— Но все дело в том, как нам попасть в Англию, — вдруг сказал Джек, и напряженный момент миновал.
— Да, это вопрос, — отозвался Жак Бувье.
Они уже давно решили, что лодку, принадлежавшую семье Бувье, использовать нельзя, на ней не было мотора, и, чтобы пройти небольшое расстояние, требовались усилия трех сильных мужчин.
— Вас очень быстро задержит патруль, — говорил им Анри. — Единственный шанс, хоть и не слишком надежный, — выйти вместе с рыбаками, а потом рвануть в сторону.
Флер предлагала посвятить в их планы других рыбаков, но Жак отверг это предложение.
— Наши соседи уже достаточно пострадали, а карательные меры против семьи, приютившей раненого летчика, всех окончательно запугали. Нет, делиться нашей тайной неразумно, мы сохраним ее про себя. Найдется какой-нибудь другой способ.
И сегодня вечером их терпеливое ожидание было наконец вознаграждено — если эта лодка такая, как ее описывал Анри, им действительно выпал шанс бежать, пусть это была и слабая надежда.
— Что меня беспокоит, — сказал Джек, — так это как нам добраться до берега.
— Анри все продумал, — отвечала Флер. — Он приведет кеч в залив между скал — это ближе всего к дому. Там он окажется под наблюдением береговой охраны, но охранники служат недавно, новое лицо для них не имеет значения. Вы переоденетесь рыбаком, а оказавшись в лодке, ляжете на дно, пока Анри не доберется до причала. Меня он туда доставит другим способом. Он уже кое-что придумал.
— Что именно?
— Ну, я полагаю, самый вероятный способ — завернуть меня в сети и донести до причала на плече. Я, правда, его предупредила, что я отнюдь не легковесна, но Анри — здоровый парень, и мне кажется, его это мало волнует.