Бегущая могила
Шрифт:
— Она лгала тебе, эта Пат.
— Если ты собираешься сказать мне, что ей шестьдесят семь, я уже знаю. Ну и хрен с ним.
Разочарование Литтлджона по поводу бесполезности этого лакомого кусочка было ощутимым, но Страйк с удовольствием узнал, что сдавать других людей — излюбленная стратегия Литтлджона по выпутыванию из неприятностей. С таким человеком можно было многое сделать.
— Почему Паттерсон это делает? — спросил Страйк.
— Ты ему очень, блядь, нравишься, — сказал Литтлджон, пытаясь сдержать поток соплей из носа. — Он старый приятель Роя Карвера. Он винит тебя в том, что Карвера
Слезы все еще капали из усталых глаз Литтлджона.
— Я предпочитаю работать на тебя. Я бы предпочел остаться здесь. Я могу быть вам полезен.
С огромным трудом Страйк удержался от того, чтобы спросить, какая польза может быть от вероломного, слабовольного человека, у которого не хватило ни морали, чтобы отказаться терроризировать и без того напуганную женщину, ни мозгов, чтобы не прослыть саботажником. Страйк мог только предполагать, что именно эта смесь заблуждения и принятия желаемого за действительное привела Литтлджона к проигрышу целого состояния в блэкджек.
— Если хочешь быть полезным, — сказал Страйк, — можешь начать прямо сейчас. Дай мне мой телефон.
В памяти всплыла фотография черноволосой женщины, которая скрывалась на углу улицы Денмарк.
— Кто она?
Литтлджон посмотрел на фотографию, сглотнул, затем сказал:
— Да, она одна из людей Митча. Я сказал ему, что думаю, что ты следишь за мной. Он приставил к тебе Фару в качестве запасного варианта.
— Как ее полное имя? — спросил Страйк, открывая свой блокнот.
— Фара Наваби, — пробормотал Литтлджон.
— А что ты знаешь о жучках в офисе Эндрю Хонболда?
— Ничего, — сказал Литтлджон слишком быстро.
— Послушай, — тихо сказал Страйк, наклонившись вперед. — Хонболд никого туда не пустит. Его жена и так его знает, ей не нужно его прослушивать, чтобы вывести на чистую воду. Кто-то решил, что стоит поставить нелегальный жучок в офисе Хонболда, а мое имя и имя Хонболда в последнее время фигурируют в прессе. Поэтому, когда я приду к Хонболду и покажу ему фотографию Паттерсона, твою фотографию, фотографию Фары…
— Это была Фара, — пробормотал Литтлджон.
— Я так и думал, — сказал Страйк, откидываясь в кресле. — Ну, думаю, мы закончили. Ты поймешь, почему в сложившихся обстоятельствах я не буду просить Пат выдать тебе причитающуюся зарплату.
— Нет, послушай, — сказал Литтлджон, похоже, в панике: очевидно, он предвидел, что и его работа в Паттерсон Инк скоро закончится. — У меня для тебя есть еще кое-что.
— Например?
Литтлджон достал из кармана свой собственный телефон, что-то набрал на нем и бросил его на стол. Страйк обнаружил, что смотрит на фотографию Мидж и Таши Майо, смеющихся вместе возле дома Майо в Ноттинг-Хилле, обе держат в руках пакеты с покупками из Вейтрос.
— Листай направо, — сказал Литтлджон.
Страйк сделал это и увидел фотографию Мидж, выходящей из дома Майо к вечеру.
— Вторая была сделана вчера вечером, — сказал Литтлджон. — Я собирался отдать ее Митчу.
— Я уверен, что есть невинное объяснение, — сказал Страйк,
— Это не так — у меня есть ко-что на Паттерсона.
— Если я захочу, я сам это достану.
— Нет, послушай, — снова заговорил Литтлджон, — я могу достать тебе кое-что для этого церковного дела. У Митча есть запись. Он не отдал ее, когда Эденсор уволил его.
— Что это за запись? — спросил скептически настроенный Страйк.
— Тот Кевин, как его называли, который вышел из церкви — Кевин Пурвис?
— Пирбрайт, — сказал Страйк.
— Да, именно так. Митч получил запись под прикрытием.
— Зачем Паттерсону тайно записывать Пирбрайта, если Пирбрайт уже рассказал Колину Эденсору все, что знал?
— Они рассорились, Пирбрайт и Эденсор, — сказал Литтлджон. — Разве нет? До того, как Пирбрайта застрелили? Они не разговаривали друг с другом.
Уровень интереса Страйка несколько повысился, поскольку это была правда, что сэр Колин и Кевин Пирбрайт поссорились, а затем практически не общались в промежутке между тем, как Кевин накинулся на Джайлса Хармона во время чтения его книги, и убийством Пирбрайта.
— Было письмо, я думаю, что это было письмо, которое Пирбрайт отправил Эденсору, — продолжал Литтлджон, его выражение лица было умоляющим, — где Пирбрайт говорил, что он собирает воедино то, что подавлял, или что-то в этом роде, так? У Митча ничего не получалось, и он послал Фару поболтать с Пирбрайтом и посмотреть, что нового она сможет из него вытянуть. Пирбрайт, видите ли, был не в себе, и Митч опасался, что если они возьмут у него интервью по телефону, то Пирбрайт проболтается в своем блоге. Он становился слишком болтливым.
— Почему Паттерсон не передал эту запись Эденсору?
— Потому что качество дерьмовое. Ничего не слышно. Фара облажалась, но потом сказала Митчу, что Пирбрайт все равно ничего полезного сказать не может.
— И это то ценное доказательство, которое, по твоему мнению, убедит меня оставить тебя на работе? Запись разговора, который нельзя услышать, не содержащая ничего полезного?
— Да, но это же ты, не так ли? — сказал Литтлджон в отчаянии. — С этим можно что-то сделать.
По мнению Страйка, если что действительно усугубляло обиду, так это попытки льстить после доказанного предательства. В очередной раз ему стоило немалых усилий сдержать прямолинейное “пошел на хрен”.
— Если она бесполезна, почему Паттерсон не выбросил ее?
— Он так и сделал — ну, засунул его в сейф и забыл о ней. Я видел ее там в последний раз, когда открывал.
— Хорошо, — медленно произнес Страйк, — принеси мне эту запись, и мы сможем еще раз поговорить о перспективах твоего трудоустройства.
Очень короткий, блядь, будет разговор.
— Спасибо, — горячо поблагодарил Литтлджон. — Спасибо, Корморан, я не могу выразить тебе свою благодарность. Мне очень нужна эта работа, ты не понимаешь, каково мне было, как я напрягался, но пока у меня есть постоянная работа, я могу что-нибудь придумать, взять кредит или еще что-нибудь — ты не пожалеешь. Я верный человек, — бесстыдно сказал Литтлджон, — я не забываю о добрых делах. У тебя не будет никого более преданного этому агентству…