Бегущий за «Алыми парусами». Биография Александра Грина
Шрифт:
Долгие годы, как писал Грин много лет спустя, оставалось у него от этих странствий «ощущение грязи, вшей, изнеможения и одиночества». Наивная мечтательность, навеянная чтением Райдера Хаггарда и Густава Эмара, никак не могла соприкоснуться с жестокой, грубой действительностью. Бездуховность окружающей жизни юноша воспринимал с болезненной остротой. Но было в уральских странствиях и другое, что оценил он далеко не сразу: крупицы душевной доброты, бесхитростного интереса к необычному, бескорыстия и сердечной широты, рассеянные там и тут в людях. Пройдет каких-нибудь 6–7 лет, и начинающий писатель Гриневский соберет эти крупицы, выплавив из них бесценные самородки своих замечательных романтических рассказов. Золотоискатели, рудокопы, лесные охотники, путешественники и бродяги стали постоянными героями Грина.
Считается, что моделью Гринландии с ее Зурбаганом, Лиссом и Каперной послужили Севастополь и другие черноморские города Крыма. Но это не совсем так. Гриновская Гринландия – более обширная страна. Многое дали для ее создания и старая Вятка, и поволжские города, где жил Грин во время своих странствий, и, конечно, Архангельский север. Не будет большим преувеличением сказать, что Крым дал географию этой стране, «население» же привела сюда творческая фантазия и жизненный опыт Грина со всех концов России.
В августе 1901 года Александр Гриневский возвратился в Вятку. 31 августа 1901 года по просьбе своего друга Михаила Назарьева Александр продал ворованную золотую цепочку и в сентябре 1901 – феврале 1902 года находился под следствием и судом по обвинению в сбыте краденого. 4 февраля 1902 года Михаил Назарьев, Илья Ходырев и Александр Гриневский Вятским окружным судом были признаны невиновными «в совершении приписываемых им преступных деяниях».
Все выходы Александра Степановича в мир не удались – ни Одесса, ни Баку, ни Урал – четыре года рабочей или бродячей нищенской жизни. К роли писаря, конторщика, поденщика не лежали его душа и характер. Обернуть страстную и свежую любовь юноши к путешествиям, приключениям – в дело, действие – не нашлось Ганувера и Дюрока. Возвратясь с Урала в нелюбимую Вятку, Грин по совету отца решил идти на военную службу, не по призыву, а идти добровольно, так как будучи единственным взрослым сыном дворянина, по правилам того времени, он обязательному призыву не принадлежал. Остальные дети были малолетние. Устав от невозможности найти работу по душе (а без души никакая бы работа не могла надолго удержать Александра Степановича, благодаря цельности его характера), устав от великой нужды, Грин соблазнился мыслью о постоянной сытости, одежде, жилье, отсутствии мучительных ежедневных забот. А самое главное – ему было стыдно отца, который должен был от своего скудного бюджета уделять еще и ему, неустроенному. Александр Степанович зачислился добровольцем в пехотный полк в городе Пензе.
Жизнь в казарме скоро показала ему оборотную сторону солдатской сытости.
В ноябре 1901 года I призывным участком Вятского уезда Гриневский был включен в списки призывников на военную службу. В марте 1902 года Александр Гриневский был призван в армию, 18 марта он прибыл в Пензу – в 213 Оровайский резервный пехотный батальон.
В июле Гриневский был судим батальонным судом «за самовольную отлучку, покинутие мундирной одежды в месте, не предназначенном ее хранению, и промотание казенной одежды» – «выдержан под арестом на хлебе и воде три недели».
Сохранилось одно казенное описание наружности Грина той поры. Такие данные, между прочим, приводятся в описании:
Рост – 177,4.
Глаза – светло-карие.
Волосы – светло-русые.
Особые приметы – на груди татуировка, изображающая шхуну с бушпритом и фок-мачтой, несущей два паруса.
Вольноопределяющийся А.И. Студенцов, член партии социалистов-революционеров, познакомил Грина с эсерами – он привел его на конспиративную квартиру, где агитаторы-студенты давали ему читать революционные издания.
К тому времени я познакомился с вольноопределяющимся Студенцовым, социалистом-революционером, он не раз водил меня на конспиративную квартиру, где семинаристы и студенты давали мне читать «Солдатскую памятку» Л. Толстого и еще кое-что. Все, что я знал о жизни, повернулось разоблачительно-таинственной стороной, энтузиазм мой был беспределен, и, по первому предложению Студенцова, я взял тысячу прокламаций, разбросав их во дворе казармы.
Однако надо сказать, что это дело было уже зимой, а летом, не стерпев «дисциплины» я бежал со службы при помощи того же Студенцова, давшего мне три рубля, штатскую фуражку и розовую ситцевую рубашку.
27 ноября 1902 «Алексей Длинновязый» – революционная кличка Гриневского – совершил побег из казармы и начал заниматься революционной деятельностью. В роли связного он побывал в Киеве, Одессе, Саратове, Нижнем Новгороде, Твери, Симбирске, Екатеринославе. В июле 1903 года в Тамбове Гриневский познакомился с эсером Наумом Яковлевичем Быховским.
Весной 1902 года Александр был зачислен солдатом в 213 Оровайский батальон, стоявший под Пензой; летом бежал, был пойман, отсидел три месяца карцера, близко сошелся с кружком эсеров батальона и осенью с их помощью бежал снова. С тех пор Гриневский находился на нелегальном положении, вел, разъезжая по стране, агитационную работу и оказался талантливым пропагандистом, энергичным, красноречивым, бесстрашным. Но попытка сделать из него «боевика» успехом не увенчалась: проведя некоторое время в карантине, чтобы подготовиться к террористическому акту, Гриневский наотрез отказался от дела. Впоследствии Грин напишет об этом рассказ, где, не щадя себя, покажет молодого, полного сил человека, который не смог добровольно пойти на убийство и отдать свою жизнь.
Гриневскому простили отказ от террористического акта и стали посылать его на пропагандистскую работу.
Александр стал подпольщиком, связным. Опыт скитаний пригодился. «Длинновязый» легко поднимался с места, так же легко исчезал, появлялся в Киеве, в Одессе, в Саратове, в Нижнем Новгороде, в Симбирске, гордый сознанием своей тайной и грозной миссии. Летом 1903 года сидел в Твери, «в карантине», неприметный, изолированный от связей, готовился бросить бомбу, сделать и погибнуть.
Он отказался. Не мог убить.
В сентябре 1903 Александр Гриневский приехал в Севастополь, где занимался пропагандой и агитацией среди матросов Черноморского флота и солдат крепостной артиллерии.
Я приехал в Севастополь на пароходе из Одессы; по дороге у меня украли пальто.
Неподалеку от тюрьмы стояла городская больница. В ней был смотрителем один старик, бывший ссыльный; к нему я пришел со своим паролем, и он отвел меня к фельдшерице «Марье Ивановне», а та отвела меня к «Киске», жившей на Нахимовском проспекте. «Киска» (эсерка Е.А. Бибергаль. – А.А.) была центром севастопольской организации. Вернее сказать, организация состояла из нее, Марьи Ивановны и местного домашнего учителя административно-ссыльного.
Киска имела связи среди рядовых крепостной артиллерии и матросов флотских казарм. Сама она была выслана из Петербурга в Севастополь на три года под надзор полиции. Я долго ломал голову, стараясь понять, чем руководствуется охранное отделение, посылая революционеров и революционерок в такие центры военной силы, как Севастополь, но никакого объяснения не нашел.
Киска выдала мне двадцать рублей, смотритель больницы пожертвовал свое старое ватное пальто с кучерявым сине-фиолетово-коричневым верхом, и я поселился на отдаленной улице, недалеко от тюрьмы, в подвальном этаже. Комната была пуста; ни одного предмета из мебели; там лежал один матрац. Я спал, ел и писал на полу.
Приезд Алексея Длинновязого внес в общественную жизнь города некоторое оживление: возникли новые революционные кружки, участились сходки. Вспоминал Григорий Федорович Чеботарев, в прошлом солдат крепостной артиллерии: «Чтобы не привлекать внимания посторонних, мы несколько раз собирались на Северной стороне, на Михайловском кладбище. Здесь Гриневский провел несколько сходок. Мне было известно, что «Студент» (так называли Гриневского в Севастополе) посещал также казармы флотских экипажей. Матросы приходили охотно. Беседы «Студента» всегда пользовались особым успехом. Он обладал каким-то талантом убеждения, способностью говорить о сложных вещах просто и доходчиво, увлекательно. Гриневский запомнился мне молодым, сильным, энергичным».