Белая дорога
Шрифт:
Он обернулся к своему сыну:
— Выдворите их из моих владений.
Ларуз-младший посмотрел на Киттима. Ему надо было выполнять этот приказ.
Немного помедлив, чтобы не уронить свой авторитет, Киттим кивнул своим людям, и они направились вперед, держа пистолеты наизготовку прижатыми к бедру так, чтобы они не бросались в глаза и не тревожили гостей, когда мы покидали дом.
— И, мистер Киттим, — добавил старый Эрл (Киттим обернулся, чтобы посмотреть на него), — на будущее, устраивайте свои экзекуции где-нибудь в другом месте. Это —
Он бросил на сына последний твердый взгляд, а затем вернулся на лужайку и присоединился к гостям.
Нас поместили в центр круга и препроводили к машине. Наши пистолеты лежали на капоте, но без патронов. Когда я готовился уезжать, Киттим наклонился к окну со стороны водителя. Запах горящей нефти был таким сильным, что меня чуть опять не стошнило.
— Следующая наша встреча будет последней, — сказал он. — Теперь бери свою дрессированную обезьяну и убирайся отсюда.
Он подмигнул Луису, стукнул по крыше кулаком и стал смотреть, как мы отъезжаем.
Я потрогал то место, куда попал кулак Киттима, и взвыл от боли.
— Ты можешь вести машину? — спросил Луис.
— Думаю, да.
— Похоже, Киттим у Ларузов чувствует себя как дома.
— Он там, потому что Боуэн хочет, чтобы он был там.
— Значит, у Боуэна есть что-то на Ларузов, если его парень распоряжается в их доме.
— Он обозвал тебя.
— Я слышал.
— Похоже, ты перенес это очень спокойно, принимая во внимание обстоятельства.
— Глупо из-за этого умирать. И вообще, мало что в этом мире стоит моей жизни. Киттим — это другое дело. Он сказал, мы еще встретимся? Ну, что ж, я подожду.
— Ты думаешь, что сможешь поквитаться с ним?
— Конечно. Куда ты направляешься?
— Получить урок истории. Я устал мило вести себя с людьми.
Луис, казалось, был слегка озадачен:
— А что ты имеешь в виду под «мило вести себя» в данный момент?
Глава 22
В гостинице меня ждало сообщение на автоответчике. Оно было от Фила Поведы. Он хотел, чтобы я позвонил ему. Его голос не был испуганным, в нем не чувствовалось паники. Я заметил даже какую-то расслабленную интонацию. Но сначала я, конечно, позвонил Рейчел. Брюс Тейлор, один из патрульных полицейских Скарборо, в это время как раз сидел у нее на кухне, пил кофе и поедал печенье. Я почувствовал себя лучше, узнав, что полицейские проведывают ее, как и обещал Мак-Артур, и что где-то там поблизости великан из «Клана киллеров» страдает, помимо прочего, от непереносимости лактозы.
— Уоллес тоже заходил несколько раз, — сообщила Рейчел.
— И как там наш мистер Одинокое Сердце?
— Он уехал за покупками во Фрипорт. Приобрел пару пиджаков в магазине «Ральф», прикупил несколько новых рубашек и галстуков. Он делает успехи, но у него еще большой потенциал. А Мэри, по-моему, действительно ему подходит.
— Безрассудная?
— Слово, которое ты пытаешься найти, — «общительная». Теперь пока. У меня тут
Я повесил трубку и набрал номер Фила Поведы.
— Это Паркер, — сказал я, когда он взял трубку.
— Привет, — ответил он. — Спасибо, что позвонили.
Его голос звучал радостно, почти приветливо. Это был совсем не тот Фил Поведа, который угрожал мне оружием два дня назад.
— Я как раз заканчиваю улаживать свои дела. Ну, вы понимаете, завещание и всякое такое говно. Я, оказывается, довольно богатый человек, просто не знал об этом. Предположительно, мне следует сначала умереть, чтобы потом заработать на этом капитал, но это — круто.
— Мистер Поведа, вы хорошо себя чувствуете?
Это был глупый вопрос. Казалось, Фил Поведа чувствует себя лучше некуда. К сожалению, я предполагал, что он чувствует себя подобным образом благодаря тому, что ему просто заложило уши от излишней активности.
— Да, — сказал он, и впервые тень сомнений закралась в его голос. — Да, думаю, что так. Вы были правы: Эллиот мертв. Они нашли его машину. Об этом говорили в новостях.
Я не ответил.
— Как вы и говорили, в живых остались только я и Ларуз, но, в отличие от Эрла, у меня нет папочки и друзей-нацистов, чтобы защитить меня.
— Вы имеете в виду Боуэна?
— Угу. Боуэна и этого его арийского придурка. Но они не смогут защищать его вечно. Когда-нибудь он окажется в одиночестве, и тогда...
Он позволил себе оборвать фразу, а потом заключил:
— Я хочу только, чтобы все это закончилось.
— Что вы хотите, чтобы закончилось?
— Все: убийства, чувство вины... Черт возьми, больше всего — чувство вины. Если у вас есть время, мы могли бы поговорить об этом. У меня есть время. Хотя не много, не много. Мое время заканчивается. Наше время заканчивается.
Я сказал ему, что сейчас приеду. Я хотел к тому же попросить его не открывать свою аптечку, не пользоваться колющими и режущими предметами, но к тому времени сияние бурной деятельности, которое на время осветило его помраченный ум, утонуло в темных извилинах его мозгов. Он только сказал:
— Круто! — и положил трубку.
Я собрал свои сумки и выписался из гостиницы. Что бы ни произошло дальше, некоторое время я буду жить не в Чарлстоне.
Фил Поведа открыл дверь. На нем были шорты, шлепанцы и белая майка с изображением Иисуса Христа, который распахивает одежды, чтобы показать свое сердце.
— Иисус — мой Спаситель, — объяснил Фил. — Всякий раз, когда я смотрю в зеркало, я напоминаю себе об этом. Он готов простить меня.
Зрачки Поведы расширились, как у наркоманов. Что бы это ни было, это было очень сильное средство. Вы могли бы дать его ребятам с «Титаника» и наблюдать, как они тонут в волнах с лучезарными улыбками на лицах. Он подтолкнул меня к чистенькой кухне с мебелью из дуба, сварил кофе без кофеина. И за весь следующий час так и не притронулся к своей чашке. Очень скоро я тоже отставил свою.