Белая дорога
Шрифт:
Он улыбнулся:
— Я все оставляю на благотворительные цели. Вы думаете, я правильно поступаю? Я тоже так думаю. Пожалуй, это хорошее дело.
— Вы можете пойти в полицию. Вы можете рассказать им, что сделали.
— Нет, это не то. Мне надо ждать.
— Но ведь и я могу пойти в полицию.
Он пожал плечами:
— Можете, но я скажу, что вы сами все придумали. Мой адвокат вытащит меня через короткое время, они даже не успеют посадить меня. Потом я вернусь сюда и буду ждать.
Я встал.
— Иисус простит меня, — сказал Поведа. — Он простит всех нас.
Что-то промелькнуло в его глазах, последний отблеск его бурной деятельности по приготовлению к смерти, и пропало.
— Не знаю, — признался я. — Я не знаю, много ли прощения в нашем мире.
Потом я оставил его.
Конгари. Цепь недавних смертей. Связь между Эллиотом и Атисом Джонсом. Инструмент в форме буквы Т, торчащий из груди Лэндрона Мобли, уменьшенная копия такого же креста, висящая на шее мужчины с искалеченными глазами.
Терезий. Мне надо найти Терезия.
Старик все так же сидел на ступеньках перед домом и курил трубку, наблюдая за потоком машин. Я спросил у него номер квартиры Терезия.
— Восемь, но его здесь нет, — отозвался он.
— Знаете, мне кажется, что вы для меня — дурной знак, — предположил я. — Всякий раз, когда я прихожу сюда, Терезия нет, зато вы сидите на крыльце.
— Значит, вам должно быть приятно увидеть знакомое лицо.
— Да, лицо Терезия.
Я пошел за ним следом и поднялся по лестнице. Он смотрел, как я поднимаюсь.
Я постучал в дверь под номером восемь, но никто не ответил. Из квартир по обе стороны от восьмой слышались голоса и музыка; запахи еды разносились повсюду и пропитывали коврики у дверей и даже стены. Я нажал на ручку, и дверь открылась. За ней оказалась комната с неубранным односпальным диваном-кроватью и газовой плитой в углу. Между плитой и кроватью едва хватило бы места, чтобы худощавый человек с трудом мог протиснуться и выглянуть в маленькое, давно немытое окошко. Слева от меня располагались туалет и душевая кабинка, относительно чистые. В сущности, квартирка выглядела довольно обветшавшей, но не грязной. Терезий постарался сделать ее уютнее: новые занавески висели на пластиковом карнизе над окном, дешевая картинка с розами в вазе украшала стену. Здесь не было телевизора, радио, книг. Матрас валялся на полу в углу, вся одежда была раскидана по комнате, но я предположил, что, кто бы ни рылся здесь, он ничего не нашел. Все, что имело какую-нибудь ценность для Терезия, конечно, спрятано не здесь, а в том месте, которое и было его настоящим домом.
Я уже собрался уходить, когда дверь позади меня распахнулась. Я обернулся и увидел высокого необъятных размеров чернокожего в яркой рубашке, преградившего мне путь. В одной руке у него была сигарета, а в другой — бейсбольная бита. Рядом с ним стоял старик, покуривая свою трубочку.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил мужчина с битой.
— Вы смотритель?
— Я — хозяин, а вы вторглись в мои владения.
— Я искал кое-кого.
— Хорошо, его здесь нет, и у вас нет никакого права находиться в этом месте.
— Я частный детектив. Мое имя...
— Да мне плевать, как тебя зовут!
Старик с трубкой хихикнул.
— Неспровоцированное нападение, — повторил он. — Звучит здорово! — он покачал головой от удовольствия и выпустил колечко дыма.
Я подошел к двери, и большой человек отступил в сторону, чтобы дать мне пройти. Он все еще заполнял собой весь проем двери, и мне пришлось втянуть живот, чтобы проскользнуть, не задев его. От него разило средством для мытья сантехники и одеколоном «Олд Спайс». Я остановился на лестнице.
— Могу я задать вам вопрос?
— Что?
— Как случилось, что его дверь была не заперта? Мужчина выглядел озадаченным:
— Вы не открывали ее?
— Нет, она была открыта, когда я пришел сюда, и кто-то рылся в вещах Терезия.
Хозяин обернулся к старику с трубкой:
— Кто-нибудь еще спрашивал Терезия?
— Нет, сэр, только этот человек.
— Послушайте, я не собираюсь создавать вам проблемы, — продолжал я. — Мне всего лишь нужно поговорить с Терезием. Когда вы в последний раз видели его?
— Несколько дней назад, — сказал хозяин, смягчившись. — Что-то около восьми, когда он закончил работу в «Лэп-Ленде». Он нес какой-то сверток и сказал, что несколько дней его не будет.
— А дверь тогда была заперта?
— Я сам видел, как он запирал ее.
Итак, кто-то проник в здание уже после смерти Атиса Джонса и сделал то же, что и я: вошел в квартиру, чтобы найти то ли Терезия, то ли что-то связанное с ним.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Да не стоит.
— Неспровоцированное нападение, — снова повторил старик, посасывая трубку. — Вот смешно.
Вечерние посетители уже появились в «Лэп-Ленде» к тому времени, когда я туда приехал. Среди них был немолодой мужчина в разорванной рубашке, который потирал свою бутылку пива так, что сразу можно было догадаться, что он провел много времени в одиночестве, думая о женщинах. Здесь же сидел и человек средних лет в строгом деловом костюме со спущенным узлом галстука и пустым стаканом на столе. Его портфель лежал у ног хозяина. Он раскрылся, когда падал, и теперь стоял на полу с раскрытой пастью, абсолютно пустой. Интересно, когда он наберется храбрости, чтобы сообщить своей жене, что потерял работу, что проводит все дни, наблюдая за стриптизершами или сидя в дешевых кинотеатрах, что ей больше не надо гладить ему рубашки, потому что, черт возьми, ему больше не надо их носить. В общем-то, ему теперь не надо даже вставать по утрам, если не хочется.
Я заметил, что Лорелея сидит в баре, дожидаясь своей очереди на сцене. Она не слишком обрадовалась, увидев меня, но я к этому привык. Бармен сделал движение, чтобы преградить мне путь. Но я поднял вверх палец.
— Меня зовут Паркер. Если у вас возникли проблемы, позвоните Вилли. А если нет, — кругом, шагом марш.
Он отвернулся.
— Длинный вечер, — сказал я Лорелее.
— Они всегда длинные, — фыркнула она, отворачиваясь от меня и всем своим видом демонстрируя, что не желает разговаривать со мной.