Белая карта
Шрифт:
– Ну, что? Как дела? В Рижский залив хочешь?
Я молча поклонился.
В Рижский залив из Финского можно было попасть через Моонзундский пролив. Но по его мелководью проходили только эсминцы. Броненосец «Слава», который там уже находился, провели через Ирбенский пролив, то есть с юга, после чего его сразу же завалили минами против немецких дредноутов. К счастью, Моонзунд к концу 1915 углубили настолько, что позволило и нашему крейсеру, разгрузившись до предела от своих запасов, проползти по фарватеру Моонзунда, поднимая винтами с грунта густую муть. Следом за «Дианой» в Рижский залив прошли и крейсера «Адмирал Макаров» и «Баян».
При съездах на берег штаб-офицеры посещали фешенебельный ресторан «Фения», второй – «Аполло», с молчаливого согласия Штаба флота, был весьма популярен среди мичманов и лейтенантов. Там можно было, принеся с корабля в карманах бутылки с водкой, передать их лакеям, и те разливали на кухне крепкий напиток в бутылки из-под содовой воды и ставили на столики. Каждый столик под цветным абажуром стоял в особой ложе, что на мичманском жаргоне называлось «стойлом». Мне не раз доводилось видеть капитана 1 ранга Колчака в таком «стойле» с молодыми офицерами. Некоторые старшие офицеры не одобряли его за то, что «якшается с молодежью». Но Колчак любил прислушиваться к мнению молодежи.
Всякий раз, когда Колчак приходил в «Аполло», скрипач Рафаель – первая скрипка в тамошнем квартете (впоследствии процветавшего в Париже) неизменно встречал его старинным романсом «Гори, гори моя звезда». А из соседней ложи всегда в таком случае можно было слышать глуховато-грудной голос Колчака, подтягивающего музыканту:
Ты у меня одна заветная,Другой не будет – никогда…Служить с Колчаком было нелегко. Говорят, во гневе он наводил на подчиненных страх. Но бывало, что обращаясь к старшим себя, он произнося «почтительнейше докладываю вашему превосходительству» сопровождал доклад ударами кулака по столу».
Я ПРОШУ ВАС ПОВРЕМЕНИТЬ С ВОЗВРАЩЕНИЕМ!…
…Предновогодняя ночь первой военной зимы. Крейсер «Россия», тихоходный ветеран русско-японской кампании, шел под флагом начальника отряда минных заградителей ставить мины на фарватерах близ военного порта Киль, Палубные рельсы крейсера сплошь были заставлены минными тележками. «Россия» шла без охранения. На ее борту вместе с флагманом и капитан 1 ранга Колчак. Поздним вечером он прилег вздремнуть, приказав разбудить его, как только откроется вражеский берег. Миль за полсотни до Киля командир крейсера доложил адмиралу, что радиотелеграфисты прослушивают оживленные переговоры германских кораблей, курсирующих неподалеку. Адмирал состорожничал и приказал ложиться на обратный путь. Кто-то разбудил Колчака и доложил о решении флагмана. Одеваясь на бегу, Колчак бросился во флагманскую рубку.
– Господин адмирал, я прошу вас повременить с возвращением!… Мы должны провести операцию, хотя бы ценой своей гибели!…
Речь его была столь горяча, убедительна и настоятельна, что адмирал передумал и, подавив амбиции, велел снова идти к Килю. Мины были выставлены точно по плану. На обратном пути «Россия» счастливо разминулась с германскими кораблями и благополучно вернулась в базу.
В феврале 1915 года капитан 1 ранга Колчак принял командование полудивизионом особого назначения. В него входили четыре эскадренных миноносца типа «Пограничник». Погрузив на палубы в общей сложности сто восемьдесят мин заграждения, полудивизион вышел к Данцигу. В глубокий тыл врага вел эсминцы Колчак на своем «Пограничнике». Поскольку риск обнаружения был велик, в море вышла и бригада крейсеров под флагом контр-адмирала М. К. Бахирева – прикрыть эсминцы. В штормовую ночь флагманский крейсер «Рюрик» наскочил на подводные камни у острова Готланд. Положение крейсера, имевшего большую пробоину в днище, было угрожающим. Бахирев дал радио на остальные корабли отряда: «Операция отменяется. Всем возвращаться в базу». Через несколько минут радиотелеграфисты «Рюрика» приняли с «Пограничника»: «Прошу добро продолжать операцию без охранения. Колчак». Радиограмма была адресована командующему флотом. Адмирал Эссен, хорошо зная своего флаг-капитана, разрешил идти к Данцигу без крейсеров. Позже стало известно: на минах, выставленных Колчаком и его эсминцами, подорвались четыре (!) немецких крейсера, восемь миноносцев и одиннадцать транспортов. Командующий германским флотом принц Генрих Прусский запретил командирам кораблей выходить а Балтику до тех пор, пока специалисты не найдут эффективного способа борьбы с русскими морскими минами.
Летом 1915 года германские армии начали мощное наступление в глубь России. Флот кайзера, поддерживая сухопутныэ войска, рвался в Рижский залив, оборонять который у русского флота не хватало сил. Тем не менее план такой обороны, составленный Колчаком еще до войны, существовал.
Поэтому, как только возникла угроза прорыва немцев к Риге с моря, в Рижский залив был введен линкор «Слава» и несколько миноносцев, которые тут же завалили минами Ирбенский пролив – главные ворота Рижского взморья. И все же немцы сумели протралить минные поля, а 4 августа форсировать пролив. Однако заплатили за это дорого – гибелью нескольких эсминцев и серьезными повреждениями крейсеров. Понеся столь ощутимые потери, германский флот прервал операцию и оставил воды залива. Приостановили свое наступление на Ригу и немецкие дивизии, не получив огневой поддержки с моря. Но было ясно: возобновление борьбы за Рижский залив – дело времени. И этого времени, скупо отпущенного передышкой, Балтийский флот не терял.
Командующим оборонительным районом Рижского залива был назначен Колчак, вступивший к осени 1915 года и в весьма ответственную должность начальника минной дивизии. Первым делом были восстановлены и усилены минные заграждения в Ирбенском проливе. Колчак с присущей ему энергией отдался новому для себя делу – флотоводческому. И противник это очень скоро почувствовал.
Едва немцы развернули наступление на приморский городок Кеммерн (ныне Кемери), конечную станцию пригородной рижской железной дороги, как с моря на них обрушились мощные залпы корабельных орудий. Накануне Колчак установил тесную связь со штабом русских сухопутных войск и в деталях согласовал план совместных действий. Германцы были отброшены от Кеммерна с большими потерями. Не довольствуясь этим, Колчак высадил и несколько десантов в тылу у немцев, а затем сам повел свои эсминцы под Виндаву и, выйдя за пределы Рижского залива, обрушился на караваны немецких судов, перевозивших шведскую руду для крупповских сталелитеен.
НА ГРЕБНЕ ВОЛНЫ…
Если бы не война, быть может, о Колчаке мы бы говорили не только как об отважном полярном исследователе и талантливом флотоводце, но и как о композиторе. Он прекрасно музицировал: играл на фортепиано, и гитарные струны были послушны его пальцам. Он сочинял небольшие вещи – вальсы, романсы. И всерьез собирался заняться музыкой, благо жена командира крейсера «Баян», приятеля и однокашника Колчака капитана 1 ранга Сергея Николаевича Тимирева Анна Васильевна, урожденная Сафонова, дочь директора Московской консерватории, обещала всяческое содействие в этом благородном увлечении. О Колчаке Анна Васильевна была много наслышана – и от мужа, и от многочисленных знакомых, дававших самые лестные отзывы этому незаурядному человеку.
Впервые она увидела Колчака Анна Васильевна, – на перроне Финляндского вокзала.
РУКОЮ АННЫ. «Мимо нас стремительно прошел невысокий, широкоплечий офицер…» Сама судьба прошелестела полами черной шинели…
…Вот он этот Финляндский вокзал с бронзовым Ильичем на бронзовой башне броневика. От старого здания остался лишь один фрагмент, встроенный в новый корпус. А вот перрон, на котором всего-то восемьдесят лет тому назад, разыгралось, как на каменных подмостках, начало этой истории.
3 июля 1915 года капитан 1 ранга Александр Васильевич Колчак уезжал с этого перрона в Петроград, в служебную командировку. Вместе с ним ехал и его старый приятель, однокашник по Морскому корпусу и сотоварищ по боям в Порт-Артуре, капитан 1 ранга Сергей Николаевич Тимирев. Его провожала молодая жена – 23-летняя Анна Васильевна, дочь директора московской консерватории. Эта мимолетная вокзальная встреча в белую июльскую ночь столь похожа на первое знакомство Вронского и Анны Карениной.
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «Она всегда напоминала мне Анну Каренину, – рассказывал о своих детских впечатлениях о Тимиревой ярославский протоиерей Борис Георгиевич Старк, сын контр-адмирала Г. К. Старка. – Очень эффектная дама, всегда в черно-красном одеянии, она наносила визиты моей бабушке по материнской линии, бывшей замужем за адмиралом Развозовым».