Белая сирень

Нагибин Юрий Маркович

Наташа. Как он плохо выглядит! Обрюзг, вылезли волосы… Бедный Федя! Надо пойти к нему!

Голос газетчика (два раза). Немецкие войска в Австрии!

Рахм. Только не сегодня. Ему нужно отдохнуть!

Наташа. Завтра я уезжаю в Сенар. Но тебе стоит задержаться и проведать друга.

Пробегает газетчик.

Рахм. Звучит зловеще.

Наташа. Я не хочу быть Кассандрой. Господи, дай мне

ошибиться!

Рахманинов покупает газету, разворачивает, читает. На странице портрет Гитлера.

Газетчик (три раза). Немецкие войска в Австрии! Двухсоттысячная армия пересекла австрийскую границу!

Рахм. А все-таки мы жили в век Шаляпина, а не в ваш век, ефрейтор Шикльгрубер!

Голос Шаляпина еще некоторое время продолжает звучать, затихает, и наступает полная тишина.

КВАРТИРА ШАЛЯПИНА В ПАРИЖЕ

Шаляпин в атласном распахнутом халате, худой и обрюзгший, полулежит на диване и слушает пластинку в своем исполнении. Романс «Давно ль, мой друг» на слова Полонского или «Судьбу».

Незаметно входит Рахманинов, слушает; Шаляпин замечает Рахманинова.

Шаляпин. А-а, Сережа, я тебя ждал!.. Чего вчера не пришел?

Рахм. Думал, ты устал.

Шаляпин. Я, милый, не вчера устал. Я от всей жизни устал. От болезни устал. Ничего, скоро отдохну!..

Рахм. Будет тебе! Как ты вчера пел!

Шаляпин. Это уже не я пел. Господь Бог дал мне проститься с голосом. Вчера было чудо, Сергей, но не мной сотворенное.

Рахм. Ты это серьезно?

Шаляпин. Как на духу. Ты ведь давно меня не слышал. Я потерял многие ноты… играл под Шаляпина, выпрашивал аплодисменты. Стыдно вспомнить. Хорошо, что это кончилось. Все кончилось. Кругом одно дерьмо. Каши сварить не умеют. А ведь мне ничего другого нельзя! (Большая пауза.) Ладно, поговорим о другом. Европа сошла с ума. Не сегодня завтра грянет война. Ты это понимаешь?

Рахм. Допускаю.

Шаляпин. Уезжай! Возвращайся в Америку. Послезавтра будет уже поздно! Немцы возьмут Париж! Они возьмут все! Они выиграют все сражения, кроме последнего. Их разгромят, но это обойдется в миллионы жизней. Я хочу, чтобы ты уцелел. Когда кончится война, я хочу, чтобы ты вернулся в Россию, упал мордой в траву и отплакался за нас двоих! Обещай, Сережа! Тогда я умру спокойно!

Рахм. Обещаю! Если сам выживу!..

Шаляпин. Запрещаю тебе присутствовать на моих похоронах. Я очень гадок, а буду еще гаже. Прощай! Лизать не будем! Я очень тебя любил!

Рахм. А я — тебя!

Шаляпин. Знаю!

Помни, ты дал слово умирающему!

Рахм. Я ухожу, Федя.

Шаляпин. Нет, это я ухожу.

Уже в дверях Рахманинов услышал тихое пение Шаляпина:

Позарастали стежки-дорожки, Где проходили милого ножки. Позарастали мохом-травою,

Поют вдвоем:

Где мы гуляли, милый, с тобою…

Звучат «Симфонические танцы», 1-я часть.

Ведущий. Когда Рахманиновы пересекли Атлантический океан, радио принесло весть о немецком вторжении в Польшу! Вторая мировая война началась!

У РАХМАНИНОВЫХ

Рахманинов у рояля пишет ноты. Входит Наталья Александровна.

Наташа. Звонил Стоковский. Напомнил о репетиции.

Детским движением Рахманинов прячет свою писанину.

Наташа. Так мы прятали любовные письма, которые писали мальчишкам из соседней гимназии.

Рахм. Значит, ты мне уже тогда изменяла?

Наташа. Я искупила свою разгульную молодость. Почему скрываешь от меня свою работу?

Рахм. От неуверенности в себе! Я разучился выражать себя напрямую; а здесь — признание в любви без посредника. Страшно!

Наташа. Я не спрашиваю, кому это признание. Оцени мою сдержанность!

Рахм. Ты сама знаешь. Тихо я говорю о любви к тебе, громко — к России.

Наташа. Значит, это что-то монументальное?

Рахм. «Симфонические танцы».

Наташа. Вот тебе раз! Почему не симфония?

Рахм. С симфониями у меня тяжелый счет. Партитуру первой — сжег. О второй писали, что она выжата из проплаканного носового платка. Третью обвинили в отсталости и эпигонстве. Может быть, «Симфонические танцы» окажутся счастливее…

Наташа. Ты доволен?

Музыка затихает.

Рахм. Я забыл это чувство.

Звонок. Наташа вышла. Вошел немолодой солидный человек.

Журналист (называя себя). Джонсон. Я веду музыкальную колонку в «Нью-Йорк тайме». Насколько мне известно из ваших скупых ответов моим коллегам, вы объясняете свое долгое молчание утратой Родины?

Рахм. Да, когда оторваны корни, соки не поступают!