Белая таежка

Головина Галина

Мы слушали этот рассказ дедушки Петрована затаив дыхание.

– А где заимка у них была?
– спросил, волнуясь, Кольча.

– Кто его знает, - развел руками дедушка Петрован.
– Где-нибудь в кедровнике, наверное.

– А что же вы нам про это раньше не рассказывали?

Дедушка засмеялся.

– Чтобы вы все сорочьи гнезда разорили?

Потом прибавил уже другим тоном:

– Разговор об этом не заходил, вот и не рассказывал.

Мы все еще были под впечатлением услышанного. Сороки тащат к себе в гнезда всякие блестящие предметы. Вот таким манером и

самородочек вместе с птенцами оказался. Но где заимка стояла, мы же не знаем. Остается одно: искать место аварии вездехода.

– Шарашились геологи все лето вот здесь, - склонился над Кольчиной картой дедушка и обвел тупым концом карандаша большой круг у Северо-Байкальского нагорья.
– Тут мое ухожье, я могу даже пометить вам, где вышки у них стояли.

– Очень хорошо!
– радостно воскликнул Кольча.

На карте появилось три крестика. Два неподалеку один от другого, а третий в стороне, километрах в пятидесяти или даже и того больше.

И опять собрались мы у Кольчи. Начались каникулы, и Кольчина комната стала нашей штаб-квартирой. На стене появилась большая карта Северо-Байкальского нагорья. Крупномасштабная карта, специальная. Снята она аэрофотосъемкой летом и похожа на громадную фотографию, сделанную на большой высоте.

С особой тщательностью мы нанесли на эту карту буровые нефтяников. Вернее, места, где эти буровые стояли. Дедушка Петрован помог нам даже прочертить несколько дорог, которыми пользовались геологи, места их стоянок.

А рядом с нашей рабочей картой появилась картинка, найденная в кисете убитого охотника. Не подлинник, разумеется. Кольча срисовал ее. Две девушки, веселые и нарядные, бегут по зеленой елани. Взялись за руки и венки на головы нацепили. Должно быть, для смеха Кольча нарисовал их вполне современными, в джинсах. И одна здорово смахивает на Галку Зырянову, самую красивую девчонку в нашем классе. По-моему, он на нее давно уже заглядывается.

– Может, здесь ничего и не загадано, - устало протянул Ванюшка.

– Хорошенькое дело!
– возмущенно фыркнул Кольча и даже толкнул его слегка в спину.
– Зачем же тогда охотник эту картинку домой нес? Подумаешь, произведение изобразительного искусства!

– Сколько уж людей над ней головы ломали!
– вмешался и я.

Это окончательно взбесило Кольчу.

– Миша, оставь, пожалуйста, свои грустные комментарии! У них не было вот этого!
– Кольча грохнул на стол трак гусеницы.
– Это, по-твоему, значит что-нибудь или нет?

– Ладно, давайте намечать маршрут, - примирительно сказал Ванюшка, но спор наш на этом не утих.

– Золото надо искать вот здесь!
– показал Кольча на две вышки у нагорья, стоявшие по соседству.

– А может, здесь?
– Я ткнул пальцем на отдаленную вышку.
– Где они пошабашили? У этой вышки. Значит, и гусеница тут где-то порвалась.

– Разуй глаза, Миха!
– кипятился Кольча.
– Там же низина, болота!.. Читай на карте: калтус Шумиха...

– Ну и что из этого?

– Ох и серый же ты! Как штаны у пожарника!
– Кольча уже на последнем взводе.
– Да ведь золото в горах добывают. Даже в песне поется: "Где золото роют в горах..."

–

Бывает, что и в суходолах находят, в ложках, - подал голос невозмутимый Ванюшка.

Я горячо подхватил:

– А разве драги в болотах не булькаются?!

Кольча кинулся к письменному столу, вынул из ящика какую-то коробку и высыпал из нее на газетку землю, перемешанную с песком.

– Это я с трака гусеницы соскреб, - объявил он нам.
– Здесь двадцать процентов земли и восемьдесят крупных и мелких речных песчинок!

– На них написано, что они речные?

– Для мыслящих - да!

– Ну и что же прочитал один такой мыслящий?

– Это же окатыши!
– Кольча сунул мне в руки лупу.
– Гляди! Ни одной острой грани!

Мы с Ванюшкой внимательно разглядываем песок. Кольча, пожалуй, прав: все песчинки круглые, как просяные зернышки.

– У меня есть и другие доказательства.
– Кольча выхватил со стеллажа толстенную книгу.
– Миха, где чаще всего встречаются самородки?

Я пожал плечами, Ванюшка тоже не нашел что сказать. Кольча развернул книгу на картонной закладке.

– Михайло Ломоносов, парни. "Потаенные в горах сокровища, каковыми многие государства хвалятся, драгоценные камни: алмазы, яхонты, изумруды и другие украшения человеческие, также п е с к и, з о л о т о м б о г а т ы е, в ы м ы в а ю т р е к и и з б е р е г о в, ими обогащенных, и по ним располаскивают, что все лежит часто многие веки, и нашего искания и рачения дождаться не может".

Кольча не прочитал, а пропел в упоении эти слова, а потом словно выстрелить захотел в меня, шумно захлопнул книгу.

– А когда это было сказано-то? При царе Горохе!
– только и нашел я что ответить ему.
– Кто тогда бывал тут у нас?..

Кольча опять метнулся к стеллажам.

– У наших современников, Миша, на этот счет точно такое же мнение. В руках у Кольчи появилась другая книга, такая же толстая и солидная. Она была вся в картонных закладках. Когда же Кольча успел их натыкать в нее?

Он сел на стул, положил ногу на ногу и раскрыл на колене эту вторую книгу. Но читать не стал, поглядел на нас с Ванюшкой.

– Я вам, парни, про моего дядю Костю рассказывал что-нибудь?

Ванюшка отрицательно помотал головой. Я тоже ничего не мог припомнить.

– Вроде бы нет.

– Очень колоритная фигура!
– с жаром произнес Кольча.
– Старый таежный волк. Это его труды.

– Твоего дяди?
– усомнился я.

– И Толстой и Тургенев тоже доводились кому-то дядями, - рассудил глубокомысленно Ванюшка.

– Членкор, парни!
– Кольча почтительно погладил книгу.
– Корифей! Послушайте! "В россыпях встречаются металлы и их соединения, которые обладают большим удельным весом. Они не окисляются, мало разрушаются под воздействием воды, температуры, ветра, перемещения. Золото - металл очень стойкий. Он не ржавеет, кислотоупорный. Поэтому и назвали его благородным металлом еще в глубокой древности. Накапливается золото в россыпях иногда в большом количестве и в так называемом с а м о р о д к о в о м в и д е. Самые распространенные - р е ч н ы е р о с с ы п и".