Белое пятно
Шрифт:
– Ты что, бать, правда в духов веришь?
– Посидел бы в тайге, как Ерема, – отпарировал тот. – И посмотрел бы я на тебя. Кто ближе к природе, к тому и духи являются. Они что, в райисполком к тебе пойдут? Туда другие духи ходят…
И перекрестился.
– Нет, оно конечно. – согласился Лаврентий. – Бога нет, но что-то есть такое…
И сам как-то смущенно замолк. Отец поерзал.
– Не знаю, правильно ли… Но я капитану про духов сказал. А он заподозрил, будто духи, это какие-то люди.
– У меня тоже такое впечатление. – согласился Ерема. – Только он впрямую не говорит, все намекает…
– Что ему надо от тебя-то? – уже озабоченно спросил Лаврентий. – Про что хоть речь ведет?
– Да у него не поймешь, что хочет. – отмахнулся Ерема, – Крутит, вертит. То почему я галет ящик взял, сгущенки и шоколаду, то про лампы эти…
Брат глаза вытаращил:
– Ты что, и впрямь шоколаду в тайгу купил?
– Купил, ну и что? Нынче меду-то нету.
– Меду нету. – загоревал отец. – Шесть семей за зиму отошло. Остальные слабые, едва живых выставил. Хорошо, верба раньше зацвела…
– А что за лампы? – спросил Лаврентий.
– К приемнику, хотел радио починить…
– Я же тебе дарил приемник! Новенький…
– Так он не берет на Сорже. Одни помехи ловит…
– Антенну надо поставить.
– Пробовал… Надо мощный приемник. Вот я и хотел собрать, лампы киномеханику заказал…
Отец послушал сыновей, повертел головой, верно, не понимая, о чем они толкуют и вдруг заявил:
– Ерема, женить тебя надо! Хватит жить отшельником. Не то в тайге совсем одичаешь, с ума сойдешь.
Это он на голоса, на свою болезнь намекнул. Или догадывался, что Ереме одному в тайге не сладко. Лаврентий за словом в карман не лез, подхватил со смешком:
– Женишься, будешь не радио слушать, а жену! Без всякой антенны.
– Ты не смейся! – оборвал его отец. – Казаку скоро три десятка, борода до колен, а все без всякой привязи…
– Не хочу я привязываться! – слабо воспротивился Ерема и ощутил жар на лице. – Еще успею…
– Верно, поскребыш! – вдруг поддержал брат. – Под юбкой насидишься. Погуляй, вольный казак…
– Хватит, нагулялся! – отрезал отец. – Не отпущу, пока не женю! Вот вам мое родительское слово.
Ерема еду отодвинул, бороду почесал, попробовал смоляной ошлепок вырвать – не получилось.
– И на ком ты меня женишь? – спросил задиристо.
– Теперь уж и не знаю, на ком. – сокрушенно вздохнул родитель. – Добрые девки давно замуж повыходили. Из армии пришел – первый жених в поселке был. А теперь что от тебя осталось? Одна бородища да глаза дикие… Ну, Дербеневская девка, может и пойдет…
– Да она же придурошная…
– Тебе умную подавай?
– Нет, бать, у Дербеневых лучше не брать. – осторожно заступился Лаврентий. – Ихняя Лидка в каждом классе по два года сидела.
– А кто теперь за него пойдет? – не сдавался отец. – За отшельника дикошарого? Лидка хоть и с придурью, но девка душевная, обходительная. И все про Ерему спрашивает, ждет, когда из тайги выйдет.
– Да какая женитьба? – решительно отмахнулся Ерема. – Не придумывай, батя… Меня вон от чесотки лечат! И когда вылечат – не знаю. Но это судьба такая, наказание мне.
– Наказание? – изумился Лаврентий. – Ишь ты, какой набожный стал!
– Какой я набожный?… Однако в судьбу верю. Если раз сплоховал, характера не проявил, потом обязательно аукнется. Жизнь заставит исправлять, даст мордой об лавку, запустит на новый круг.
– И что, запустила? – съехидничал брат.
– Запустила. – сдержанно признался Ерема. – Особист грозится вообще посадить!
– За что тебя садить-то? – возмутился отец. – Ты у меня всегда самый умный и смирный был…
И почему-то оборвался на полуслове. Зато брат папироску закусил и прищурился.
– А ты ничего не скрываешь? Юлианов не зря прицепился, что-то вызнать хочет.
– Подозревает, для злых духов продукты купил…
– Скажи-ка мне, сынок. – неожиданно встрял отец. – Это правда, что капитан про Германию рассказывает?
Ерема насторожился.
– Что он рассказывает?
– Будто у тебя там баба была, немка.
Лаврентий папиросным дымом захлебнулся.
– Слушай его больше! – огрызнулся Ерема. – Наврали все, оговорили. Ничего не было!
– Ну-ка, ну-ка! – прокашлялся брат. – И помалкивал?
– Что говорить-то?
– Так было или нет?! – застрожился отец. – Была немка?
– Немка была, квартирная хозяйка. – признался Ерема. – Когда увидел, так ее жалко стало. Ходит у ворот, плачет.
Последние слова произнес так, что Лаврентий рассмеялся – не поверил.
– Да ладно темнить-то! Дело прошлое. Ну, ты даешь, поскребыш. А на вид тихоня, интеллигент! Тебя за это и из комсомола турнули?… Всю карьеру себе испортил. Как тебя теперь в партию принимать? Как герой труда годишься, а как лисность?… Биография не проходит.
– На что мне это в тайге?
– Ничего, пригодится! – серьезно заверил брат. – Партия, это путь, это шанс стать большим человеком… Между прочим, я жду назначение в обком.
– Ох, не связывался бы ты с ними, Лаврентий. – простодушно посоветовал Ерема. – Наш дед не зря отказался.
– С кем это – с ними?
– С коммунистами.
– Чьи это ты слова повторяешь, поскребыш? – встревожился брат. – Что несешь? Да, подействовала на тебя Германия.
А отец понял по-своему.
– Он как покойный дед, в тайгу ушел – не выманить. – заключил он. – И жениться не хочет, умную ему подавай… По этой немке сохнешь?