Белое пятно
Шрифт:
У Еремы от обиды челюсть свело.
– Что вы пристали оба?… Я в прокуратуре оправдывался, в политотделе. Этот особист меня трепал. Теперь и вам доказательства надо? Слову не верите?
– Скрытный ты стал, Ерема. – заявил отец. – Я это заметил, как ты со службы пришел. Людей сторонишься, ничего не рассказываешь.
– Доверия у меня к людям нету. – признался он.
– И к родному отцу? – возмутился Лаврентий. – К брату?
– Я не про вас говорю. А так хочется жить нараспашку…
– Нараспашку, это как? – язвительно вымолвил брат. – Стоять и в небо пялиться? На звезды?
– Да при чем тут звезды? Хотя интересно, когда падают, можно желание загадать…
– Загадал?
– Обычно не успевал, – признался Ерема. – Да и желания были пустяковые. Нынче весной первый раз загадал. Долго звезда летела…
– Ну и что? Сбылось?
Конечно, как старший, Лаврентий имел право говорить с ним прямо и откровенно, однако это не значило – ехидно и уничижительно.
– Сбылось!
– Ерема, ты поскребыш, но ведь не дитя в самом деле! – стал выговаривать брат. – Хватит из себя блаженного корчить. Книжек начитался, что ли? Это в детстве можно небом любоваться, метеориты искать, желания загадывать…
Взаимоотношения с средним братом всегда были напряженными, Это со старшим, Иваном было просто, слушал, как отца, а Лаврентий все старался придавить, уязвить поскребыша с самого детства. И Ерема ловил себя на мысли, что все время старается его задобрить, чтобы избежать насмешек, и всегда вспоминал черное святилище злых духов. Особенно когда после каждого сезона трех вороных соболей дарил – его жене на шапку. Но она все ходила в шалях, утверждая, что теплее и привычнее. На самом деле, Лаврентий шкурки эти передаривал вышестоящему начальству – тоже злых духов задабривал.
– Много хоть насобирал? – продолжал потешаться брат. – Много звезд с неба нахватал?
– Сколько нахватал, все мои. – обидчиво проговорил Ерема и насупился.
– МГБист про твои привычки спрашивал. – вдруг вспомнил отец и насторожился. – Про увлечения… Я про книжки сказал, про звезды. Что ищешь, ходишь…. Может, зря?
Лаврентий прикурил новую папиросу.
– Да это же всем известно!… Не ты бы, так кто-то другой сказал…
– Он аж подскочил. – продолжал рассказывать отец. – И давай пытать, приносил ли Ерема домой эти звезды… Прямо взволновался! Ну, я сказал, камни какие-то находил, в хлеву прятал… А он – пойди и принеси! Покажи!… Говорю ему, да я хлев перебирал, так повыбрасывал. МГБист домой приходил, смотрел… может, он тоже звезды ищет?
– Ага, себе на погоны! – ухмыльнулся брат. – хотя бы майорскую. Сам подумай, на что госбезопасности метеориты? Если бы золотые падали, алмазные…
– Кто знает, у них ведь не поймешь, что в самом деле хотят…
Лаврентий никаких доводов слушать не пожелал.
– Пора Ереме за ум взяться! Перед людьми стыдно, честное слово. Ты же развитый парень, десятилетку окончил, отслужил. Портрет на районной Доске Почета висит! А ведешь себя, как подросток.
– Скажи уж, дурак. – уточнил Ерема. – Как в сказке два сына умных, а третий…
Брат несколько смутился, понял, что через край хватил.
– Но ведь люди смеются! Ты не обижайся, Ерема… Может в самом деле жениться тебе? Да поселиться в Потоскуе?
– Не хочу я жениться! – воспротивился тот. – И в Потоскуй не хочу. Что придумали!
На сей раз отец настаивать не стал, а как-то смущенно извлек из-за печки тряпичный тяжелый сверток и положил на колени.
– Это что? Тоже с неба прилетел?
Ерема даже разворачивать не стал, сразу понял, что такое.
– Зачем взял, батя?
– Хотел твою понягу заштопать, внизу по шву разошлась… А там пистолет лежит.
– А если бы с обыском пришли и отняли?
– Сдать его надо, Еремей. – заявил отец. – Из-за этого барахла в тюрьму садиться?…
Лаврентий тряпицу развернул и чуть только не подпрыгнул.
– Мать моя!.. Откуда добро такое?
– В тайге нашел. – признался Ерема. – Английский…
– Вот и сдать надо. – гнул свое отец. – Так и сказать, нашел, дескать, сам принес…
– Сдать?! – изумился брат. – Ты что, батя? Такая машинка один раз в жизни попадается. Посмотри, какой калибр! Медведя с ног сшибет.
Ерема поймал себя на том, что пытается угодить брату:
– Знал, понравится… Тебе в подарок и принес.
– Мне? – изумился тот, любуясь оружием.
– Так у тебя отняли, когда трофейный с фронта вез…
– Что трофейный – служебный отняли. – пожаловался Лаврентий. – Секретарям райкомов оставили, а нас лишили оружия.
– Ну вот тебе игрушка…
Лаврентий чуть только не прослезился.
– Вот спасибо, брат! Это подарок!..
– С каких это пор пистолеты по тайге валяются? – сурово спросил отец. – Я Соржинский кряж на карачках прополз. Ни разу гвоздя не находил.
– Плохо искал. – пробубнил Ерема. – Есть там места, где и впрямь жили злые духи.
Отец никак не отозвался – или таил что-то, или в самом деле думал, на кряже ему голоса только грезятся, и нет никаких пришлых людей, которые в это время горные работы на Шайке вели.
Не смотря на цивильный вид, у Лаврентия осталась казачья любовь к оружию – чуть ли не целовал пистолет!
– Батя, поскребышу во всем везет! – восхищенно произнес он. – Удачливый он у нас! Это же надо – впрямь английский. С одного бока чуть поржавел, а так в отличном состоянии… А какая механика, только послушайте! Затвор ходит со звуком поцелуя… И в самом деле, откуда, Ерема?
– Нашел. – упрямо повторил тот. – Тебе-то зачем знать?
– Часы тоже нашел? – встрял отец. – Карманные, что показывал?
– И часы нашел…
– Какой находчивый…
Родитель замолк и лишь покачал опущенной головой. Повисла тяжелая пауза. Братья сидели и ждали, что будет, и ведь дождались.
– Признаюсь вам, ребята, почему я промысел бросил. – вдруг сказал отец. – Эти уполномоченные из МГБ не первый раз сюда приезжают. Перед концом войны были, тогда еще НКВД называлось. Целая артель их приехала, как раз на майский праздник. Этот Юлианов тогда еще лейтенантом ходил. И все ко мне – веди, показывай Соржинский кряж. Я и повел, куда денешься? На трех лодках вверх поднялись, по большой воде. Потом целый месяц водил их по кряжу. Они и тогда что-то искали, а что, не говорят. На горах посты ставили, ночами в засадах сидели. Потом самолет вызвали, полдня в небе кружил… В общем, весь кряж исползали вдоль и поперек. С меня подписку взяли, чтоб молчал. А если чужих людей встречу, найду что-либо небывалое, немедля сообщить в НКВД. Грешно признаться, ребята, но мне как-то жутко там сделалось. Да еще эти голоса…