Белое золото, черная смерть
Шрифт:
— Как ты сбежала из-под надзора?
Она внезапно рассмеялась, и ее синяки и царапины приобрели несколько иные очертания. Так бывает с картинками, которые под одним углом выглядят невинными, а под другим оказываются непристойными.
— Такое может выкинуть только белый, — сказала она.
— Если это не имеет отношения к налету, можно об этом и забыть, — хмыкнул Гробовщик.
— Это наша личная размолвка.
— Мы хотим знать другое, детка: в чем состоял фокус в этой афере с движением «Назад в Африку»?
— Вы что, только сегодня родились, что спрашиваете?
— Мы
К Айрис снова вернулась прежняя самоуверенность.
— А мне что за это будет? — осведомилась она.
Гробовщик подошел к ней ближе и проскрежетал:
— А ты подумай, может, догадаешься.
Она взглянула туда, откуда раздавался его голос, но свет мешал ей его разглядеть, и это особенно пугало.
— Дик хотел взять деньги и дать деру, — начала она. — Но сперва поработать и в других городах. Он заказал бронемашину. Охранники были его люди. А агенты-вербовщики и секретарши ничего не знали. Детективы должны были задержать его и конфисковать деньги — якобы до разбирательства. Поскольку все остолопы не сомневались в его честности, бояться было некого. Его навели на эту идею успехи Маркуса Гарви…
— Это мы знаем, — перебил ее Могильщик. — Нас интересуют имена, описания внешности и так далее.
Она дала им адрес Барри Уотерфилда, он же Детка Джек Джонсон, он же Папа Трах. Охранников бронемашины звали Четыре-Четыре и Фредди, а настоящих имен и фамилий она не знала, как не знала их адресов. Это были люди Дика, возможно, еще по тюрьме, и он не выставлял их на всеобщее обозрение. Покойника, сыгравшего роль второго детектива, звали Элмер Сандерс. Он был, как и все остальные, из Чикаго.
Сыщики услышали, что хотели, и Гробовщик помягчел, но Могильщик спросил:
— А он, часом, не решил надуть своих ребят, подстроив налет?
Немного поразмыслив, она ответила:
— Нет, судя потому, как он это воспринял, вряд ли.
— Кто они, по-твоему?
— Вроде бы из синдиката. Больше некому.
— Синдикат тут ни при чем, — отрезал Могильщик.
— Тогда не знаю. Больше он никого не боялся. Правда, всего он мне не рассказывал…
На это Могильщик криво улыбнулся.
— Что у тебя есть на Дика? — спросил Гробовщик.
Она посмотрела туда, откуда за лампами раздавался этот голос, и снова почувствовала озноб. Наконец она односложно сказала:
— Доказательства.
Сыщики окаменели, словно надеясь услышать эхо, но напрасно.
— Хочешь, чтобы мы его взяли? — спросил Могильщик.
— Хочу.
— Ну, готовься.
— Я готова.
Сыщики заглянули к лейтенанту Андерсону, попросив его приставить хвост к Барри Уотерфилду. Затем Могильщик сказал:
— Мы напустим наших голубков на Дика. Если они что-то разнюхают, то перезвонят вам, а вы дайте знать нам.
— Ладно, — сказал лейтенант. — А я велю держать наготове две машины с ребятами на всякий пожарный случай.
— Пожарного случая не будет, — сказал Гробовщик, и они ушли.
Они стали опрашивать всех своих голубков. Они получили массу сведений
Работа шла медленно, мучительно, но иного выхода не было. В Гарлеме живет полмиллиона цветных, и так много разных норок и дырок, что в них терялись и трущобные крысы.
Барри позвонил Дику в квартиру Мейбл Хилл из бара на углу Сент-Николас-сквер и 155-й улицы ровно в десять вечера. Он дал три звонка, потом вдруг встревожился. Шестое чувство подсказало: в доме полиция и они выслеживают, откуда звонок. Он бросил трубку, словно это была змея, и поспешил к выходу. Официантка, подняв брови, удивленно посмотрела ему вслед. Он кинул пятьдесят центов на стойку за тридцатипятицентовое пиво и быстро вышел на улицу, озираясь в поисках такси. Он поймал одно, шедшее в сторону центра, и сказал:
— Высадите меня на 145-й у Бродвея.
Когда они свернули на 145-ю, он услышал вой полицейской сирены и увидел машину, мчавшуюся в сторону бара Боумана. Над его верхней губой выступили капельки пота.
Бродвей — улица пограничная. Чернокожие прочно заселили район к востоку от нее, но западная часть еще заселена пуэрториканцами и остатками белых. Барри вылез на северо-западной стороне перекрестка, быстро дошел до 149-й и свернул к Гудзону. Он зашел в опрятный небольшой жилой дом и поднялся на третий этаж. Ему открыла та светло-коричневая, почти белая девица, которая валялась в кровати, когда пожаловала Айрис. Не успев закрыть дверь, она выпалила:
— Айрис убила Мейбл Хилл сразу после того, как от нас ушла. Здорово, да? Ее сцапали. Только что сказали по радио! — Голос ее звенел от волнения.
— А Дик? — напряженно спросил он.
— Он успел уйти. Его ищут. Дай я сделаю тебе выпить.
Барри обвел взглядом квартиру. Она была вполне уютная, но ему было не до уюта. Дик явно пытался связаться с ним, а его не было.
— Отвези меня домой, — приказал он.
Она было надулась, но, увидев его лицо, быстро пришла в себя.
Пять минут спустя цветной детектив Пол Робинсон, приставленный с Эрни Фишером следить за Барри, увидел, как он вышел из машины у дома, где жил, и быстро стал подниматься по лестнице. Пол сидел в черном «форде» с обычным манхэттенским номером, припаркованном на другой стороне улицы. Пол связался по радиотелефону с лейтенантом Андерсоном и сказал:
— Он вошел.
— Продолжать наблюдение, — распорядился Андерсон.
Когда Барри вышел из лифта на четвертом этаже, на площадке стоял молодой человек, собиравшийся ехать вниз. Это был Эрни Фишер. Он стоял здесь уже два часа, притворяясь, что собирается спускаться, всякий раз когда подъезжал лифт. Но на сей раз он и впрямь спустился. Выйдя на улицу, он сел в двухцветный «шевроле», стоявший у входа, и связался по радиотелефону с напарником.