Белоэмигранты на военной службе в Китае

Балмасов Сергей

По данным китайцев, 4 процента русских Шанхая в 1934–1937 гг. служило в полиции [1215] , при том что русских здесь было не менее 20 тысяч человек. К началу Второй мировой войны только у французов несли службу более 400 русских, эта часть просуществовала здесь до разгрома Японии [1216] . Такие отряды были и на английских, и на других концессиях. Общим было то, что в полиции русские обычно состояли на должностях не ниже сержантских и высоко ценились по сравнению с другими полицейскими. Различия были лишь в национальных особенностях колонизаторов.

1215

Батожок И. Русские в Китае. Поиск документов в архивах КНР // Отечественные архивы. 1996. № 1.

1216

Одинцова З. Мой Шанхай. Иркутск, 1999. С. 23.

Белогвардейцы на охране южнокитайских городов в 1925–1927 гг.

В 1925 г. в концессиях южнокитайских городов, как и в Шанхае, иностранцы столкнулись с опасностью погромов со стороны китайцев. И хотя в Южном Китае русских было намного меньше, чем в Шанхае, из них составили части охраны в иностранных концессиях Шамина, Кантона и других городов. Русских мобилизовали, как и других иностранцев концессий.

Чтобы понять, как воевали наши наемники в Южном Китае, приведем письмо казака из Кантона другому казаку в Европу в 1925 г.: «Вовремя ты убрался отсюда, у нас опять война началась. Все зашевелилось, и на душе легче стало: вооружили всех до зубов. Отношение моментально переменилось, а главное, сыты и одеты все стали. Переходя границу Китая в 1920 г., я уже считал себя свободным от армии, а тут – на вот тебе! – опять взялся за пулемет и винтовку. Война застала меня в городке Шамине, он находится недалеко от Кантона. Я туда ездил с товаром, продавая его вразнос китайцам. Всюду было спокойно, и вдруг со всех сторон застреляли. Пришлось припрятать свой «шурум-бурум» и садиться в окопы. Вот уже 2 месяца сижу я в них, постреливаю понемножку. А стреляем мы так: целим в глаз, а бьем в переносицу. За все время у нас убит 1 француз и 1 француз ранен, а нашего брата и пуля не хочет. Много мне пришлось на своем веку повоевать, но такой войны никогда не видел. Как только солнышко взойдет, китайцы идут в наступление. Идут кучами, как саранча. Отобьем одно наступление, а через полчаса – новое. Но если погода дождливая, то всем нам – благодать. В такую погоду китайцы нас не трогают, в дождь они воевать не любят, и палкой не заставишь их наступать. Сидят в палатках, чай в чайниках греют и что-то по-своему улюлюкают. Твое письмо прочел станичникам. Они только охают да руками разводят. Счастливцем тебя величают. Хотим сматывать отсюда удочки. Деньжонки себе на дорогу сколотили да и махнем через океан в вашу Европу» [1217] .

1217

Личный архив Балмасова С. С.

В декабре 1927 г. белогвардейцы приняли участие в разгроме восстания коммунистов в Кантоне. По данным генерала Глебова, «в Кантоне белые русские сыграли существенную роль при защите Шамина, ликвидировав во время наиболее серьезных беспорядков видных вожаков красных» [1218] . Он отмечал, что там отношение англичан и французов к русским самое благожелательное.

Белые против китайских мусульман

Русские в Синьцзяне (китайском Туркестане, или Синкианге) стали появляться в середине XIX в., когда Российская империя завоевывала Среднюю Азию. Тогда китайцы, жившие в Синьцзяне, обращались за помощью к генералу Колпаковскому в борьбе с мусульманами-повстанцами [1219] .

1218

ГА РФ. Ф. 5826. Оп. 1. Д. 135. Л. 188.

1219

ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 9. Л. 53.

В начале 1930-х гг. стало известно об участии сотен русских эмигрантов в вооруженной борьбе в Синьцзяне, где вспыхнуло восстание мусульман-дунган. Все началось с того, что 6 мая 1928 г. во время выпускных экзаменов гражданских губернаторов Китайского института был убит генерал-губернатор Синьцзяна Ян Ченсан (Уанд Чензин). Это было подготовлено Фан Даотаем, который находился под влиянием коммунистов, и потому по всему Синьцзяну говорили, что Ян-дубаня убили они. Фан получил от них деньги и оружие. С этого времени несколько лет Синьцзян не знал спокойствия. На похоронах Яна присутствовали представители всех конфессий и национальностей, которые искренне плакали. Уже тогда многие из них высказали предположения, что «теперь все пойдет к погибели» [1220] .

1220

ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 89 об.

Пост генерал-губернатора занял заурядный человек, неспособный к нормальному управлению, – генерал Чинь Шужен (Чин Жучен), с первых своих шагов испортивший отношения с сартами. В правление генерала Яна сарты, жившие в районе Хами, пользовались большими привилегиями: не платили налогов, не подвергались таможенным обложениям. У них была своя администрация, в дела которой китайцы при Яне не вмешивались. Княжество Хами лишь номинально входило в подчинение китайцев [1221] .

1221

ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 90.

Хамийский князь Чингам-ходжа обладал сильным, резким и властным характером. Весь округ, которым он управлял от Баркуля до Синься, знал, что такое печально знаменитые палки князя. Получить наказание в шесть палок означало смерть, а четыре палки делали получившего их инвалидом на всю жизнь. Несмотря на это, князь пользовался среди сартов громадным уважением [1222] .

Княжество Хами располагалось на границе провинции Ганьсу, и одной из немногих его обязанностей была охрана ее границ от бандитов и мятежников. Поэтому Чингам-ходжа мог в любой момент мобилизовать крупное и боеспособное по китайским меркам войско. Русский эмигрант С. И. Смигунов так говорит об этом: «Я был свидетелем такой мобилизации в 1926 г., когда в Хами прибыл посланец Ян-дубаня. Он отнесся недоверчиво к заявлению хамийского князя об умении в кратчайший срок мобилизовать население. Чтобы рассеять это недоверие, Чингам-ходжа объявил ее, и через 3 дня по узким улицам города Хами продефилировало 5 тысяч конных солдат под ружьями. Солдаты имели хорошую выправку и даже показали, что немного знают конный строй. По масштабу Синцзяна это зрелище было грандиозное» [1223] . На генерала, присланного в Хами, оно, с одной стороны, подействовало успокаивающе, так как он убедился, что на границе с Ганьсу стоят хорошие солдаты. Но с другой стороны, это напугало его – он увидел, что хамийские солдаты не хуже китайских. Еще до него дошли хвастливые слова хамийского князя, сказанные своим приближенным после этой мобилизации: «На первых порах китайцам не так просто будет взять нас!» [1224]

1222

ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 90.

1223

ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 90.

1224

ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 90.

Губернатор Ян не придал этому дурного смысла и сохранил добрые отношения с сартами, так как не хотел из-за пустяков осложнять жизнь в крае. Но пришедший ему на смену генерал Чин Жучен этого не забыл и вспомнил о «сартской угрозе». Незнакомый с психологией мусульман, преобладавших в населении Синьцзяна, имея плохих советников, он стал делать глупость за глупостью и вызвал среди народа открытый ропот. Дошло до того, что на базарах его открыто ругали площадной бранью и на это уже никто не обращал внимания. Тем временем коммунисты, устранив Яна, приступили к дестабилизации ситуации в Синьцзяне, начав сеять смуту; ситуация в крае стала ухудшаться. Бумажные деньги начали быстро терять ценность. В это время, в 1930 г., умер хамийский князь Чингам-ходжа. Его место занял его сын, Гунн-ходжа, наркоман, который не мог ни дня обойтись без курения гашиша и не подходил к управлению княжеством, будучи слабоволен и слабоумен [1225] .

1225

ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 90.

Генерал Чин воспользовался этим и приказал взимать с Хами налоги на землю и пошлины на товары, которые ранее сарты не платили. Для этого в Хами были посланы китайские солдаты и чиновники, которым поручили измерение земель и выколачивание денег. Сарты отнеслись к нововведениям недружелюбно, но сдержанно, так как Гунн согласился на это [1226] . Все должно было пройти тихо, но посланные в Хами чиновники, видя покорность сартов и чувствуя за своей спиной вооруженную силу, стали зарываться. Они устроили оргии и пиршества, на которые потребовали сартских девушек, что было вопреки морали мусульман, запрещавшей мусульманкам общение с неверными кафирами. В результате между сартами и китайцами произошла ссора, во время которой были убиты два сарта и китайский чиновник. Не желая дальнейших столкновений, сарты ушли в горы. Они не думали ни о каком восстании, надеясь, что китайцы проведут расследование и все кончится миром. Но генерал Чин представил это так, что сарты, не желая платить податей, начали бунт. В Хами были вызваны войска для подавления бунта. Сарты дали им отпор и перебили много китайских солдат. Другая часть бежала. Тогда Чин стал слать туда отряд за отрядом, которые ничего не могли поделать с засевшими в горах сартами. Для него это сопротивление и поражение его войск оказались неприятным сюрпризом. Видя неспособность сломить сопротивление сартов, Чин решил уладить дело миром и послал к ним мирную делегацию во главе с мусульманином Роза-ходжой. Он должен был уговорить сартов подчиниться. Однако Роза-ходжа, наоборот, стал еще больше разжигать сартов к сопротивлению неверным, говоря, что они, разбив первые китайские отряды, разобьют и другие, выгонят кафиров из Синьцзяна и будут владеть им сами [1227] . И сарты продолжили сопротивление.

1226

ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 91.

1227

ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 91.

В начале 1931 г. сарты вызвали на подмогу мятежного мусульманского генерала Ма Дзуина из Ганьсу, имевшего под своим командованием тысячу солдат. Он двинулся в Хами, и по мере движения его отряд обрастал добровольцами, хунхузами и дезертирами как снежный ком.

Прибыв в Хами, Ма Дзуин объединился с сартами. У него уже было 5 тысяч бойцов, но не было хорошего оружия. Несмотря на это, он двинулся на Урумчи.

Китайцы не могли остановить катившуюся на столицу Синьцзяна мусульманскую лавину. В столкновениях с Ма Дзуином они терпели поражение за поражением. В дополнение ко всем бедам к сартам присоединились дунгане. Вместе они просто истребляли китайское население. К концу 1931 г. Ма Дзуин подошел к Турфану, вырезав не меньше 20 тысяч китайцев, судьба Урумчи была практически предрешена. Начался штурм Турфана, являвшегося ключом к овладению Урумчи. К собственному удивлению, мусульмане были отбиты всего четырьмя русскими пулеметчиками-белогвардейцами. Это были добровольцы, поступившие на китайскую службу: капитаны Мезин, Масленников, Фаддеев и Козаков. Во время бешеной конной атаки мусульмане под метким огнем русских понесли серьезные потери. Ма Дзуин был отброшен от Турфана. Воодушевленные китайцы преследовали Ма Дзуина до селения Чигедзинцзы. По совету коммерсанта, оптового торговца и владельца автотранспортной кампании К. В. Гиверкина (Гмыркина), китайцы приняли на службу еще 180 русских, из которых сформировали сотню с сотником Франком во главе, к которой присоединилась бывшая батарея атамана Анненкова полковника Кузнецова [1228] .

1228

ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 92.

«Благодаря выучке и дисциплине, это были ударные силы, способные нанести поражение во много раз превосходящим силам противника», что отмечалось Я. К. Берзиным, начальником 4-го управления штаба РККА [1229] .

Китайцы вербовали русских за 1 тысячу лан в месяц «в мирное время», что равнялось в Синьцзяне стоимости коровы, а во время военных действий эта сумма удваивалась. Пока они формировались, в стычках с мусульманами были убиты Мезин и Козаков. Масленников и легко раненный в руку Фаддеев вернулись в Урумчи. Их заменила сотня Франка и батарея Кузнецова.

1229

АВП РФ. Фонд Карахана. Оп. 16. П. 162. Д. 117. Л. 3.