Белоэмигранты на военной службе в Китае
Шрифт:
Но на этом эпопея русских в Синьцзяне не заканчивается. В 1944 г., пользуясь тем, что СССР вывел отсюда почти все войска, Чан Кайши нажал на Шен Шицая, и он уступил власть ставленнику Гоминьдана, став второстепенным лицом. Впоследствии он был вывезен на Тайвань, где его предали суду, в том числе за активное взаимодействие с СССР. Однако он был оправдан, так как «удержал Синьцзян за Китаем» [1272] .
Не желая мириться с возникновением на границе СССР враждебного им государства, коммунисты предприняли радикальные меры против новой власти края. По данным русских эмигрантов, «идея создания Восточного Туркестана» не прекращала витать в воздухе, в то же время коммунисты спровоцировали повторное восстание мусульман. Когда в Синьцзян вошли войска Чан Кайши, снова поднялся вопрос о самостоятельности исламского Туркестана. Восстание началось осенью 1944 г. в Кульдже местным мусульманином Гайна-батыром и татарином Фатыхом. Они провели антикитайскую агитацию среди населения и втянули его в новую войну. Русские были мобилизованы в Кульдже, но теперь роли поменялись: русские стали драться против китайцев на стороне мусульман. К тому времени в Казахстане и Киргизии коммунисты составили отряды советских легионеров, которых вскоре перебросили через границу. В кульджинском советском консульстве происходили совещания командования. Губернатором края повстанцы избрали Алихана Тюре. Объявили о создании «независимой Синьцзян-Уйгурской республики», с «временным революционным правительством» в рамках планируемого Сталиным раздела Китая «по коммунистическому сценарию», при котором Чан Кайши не мог утвердиться в пограничных с СССР районах [1273] .
1272
Трескин Н. О жизни и о себе // Россияне в Азии. Торонто, 1998. № 5. С. 135.
1273
Самохин А. Китайский круг России. Франкфурт-на-Майне, 1981. С. 54, 72.
Привлекали русских к восстанию и в других районах. Особенно в этом отличились советские агенты Александров и Можаров. На помощь им был послан русский и мусульманский отряд ополченцев из Алма-Аты. По данным эмигрантов, эти ополченцы были переодеты «под туземцев» и среди них были «наши соученики, уехавшие в СССР», после установления власти коммунистов в Синьцзяне. Многие из них добились высокого положения в партии и теперь были направлены через границу по приказу «свыше». В отряде мусульман Исхаз-бека были главным образом казахи и дунгане.
В кратчайшие сроки армия, составленная из мусульман и русских эмигрантов, выступила против войск Чан Кайши. Гоминьдановцы, не приспособленные к ведению боя в горах и песках, незнакомые с местностью, терпели поражения и сдавались в плен. Предприимчивые мусульмане и некоторые русские забирали к себе пленных китайцев на работы и даже запрягали их в плуг вместо лошадей и пахали на них землю [1274] .
Восстание захватило почти весь Синьцзян и подошло к Урумчи. В 1945 г. повстанцы взяли Кульджу, в 1946 г. – Чугутак, в 1947 г. – Алтайский округ. Руководил объединенными войсками мусульман, коммунистов и белоэмигрантов советский генерал Полинов, принимавший активное участие в первой мусульманской войне в Синьцзяне в начале 1930-х гг. [1275]
1274
Трескин Н. О жизни и о себе // Россияне в Азии. Торонто, 1998. № 5. С. 142.
1275
Там же. С. 143.
Однако в 1947 г. Чан Кайши подтянул сюда значительные силы и оттеснил повстанцев к советской границе. Коммунисты усилили их оружием и «добровольцами» и нанесли мощный контрудар силам Чан Кайши [1276] .
Сообщение Урумчи с Алтаем, Кульджой и Чугутаком в это время было прервано. Армия Полинова подошла на 200 километров к Урумчи, став у Манасу, где встретила сильное сопротивление. Армии разделяла река Манас, которую войска Полинова не смогли форсировать. В то же время китайцам не хватало сил, чтобы отбросить повстанцев. Патовую ситуацию разрешили временным миром. Командармы просто сели на коней и встретились посреди реки, обменявшись рукопожатиями. За время перемирия повстанцы получили подкрепление и возобновили наступление. В районах Манаса и Шихо шли ожесточенные бои с применением авиации, стоившие тысячи жизней обеим сторонам. В итоге китайцы потерпели поражение и отступили. В 1950 г. Полинов установил контроль над Урумчи. Первое правительство Синьцзяна после ухода гоминьдановцев возглавил татарин Бурхан Шахиди, сидевший при Шен Шицае в тюрьме [1277] .
1276
Самохин А. Китайский круг России. Франкфурт-на-Майне, 1981. С. 72.
1277
Трескин Н. О жизни и о себе // Россияне в Азии. Торонто, 1998. № 5. С. 143.
Коммунисты опять обманули мусульман Синьцзяна и живших здесь русских. Войной в Синьцзяне они отвлекли значительные силы Чан Кайши из Внутреннего Китая, где в это время окрепли китайские коммунисты, которые, пользуясь тем, что войска националистов были связаны на западе, успешно били его на севере и востоке страны. Так русские эмигранты и мусульмане, многие из которых отдали жизни в этой войне, были использованы для расчистки пути китайским коммунистам, которые, укрепившись здесь в 1950-х гг., взяли власть в свои руки, жестко подавив все мечты об исламском государстве. Какова же была судьба десятков тысяч живших здесь русских? Многие из них еще в 1945 г., когда временно открылась дорога во Внутренний Китай, ринулись главным образом в Шанхай и через несколько лет перебрались в США, Австралию и страны Латинской Америки. Принявшие участие в советской авантюре потом были вывезены на целину. Немногие оставшиеся были вынуждены бежать в СССР или смешаться с китайцами, приняв китайские имена и фамилии из-за преследований всего некитайского при Мао Цзэдуне [1278] .
1278
Там же.
Многие из них, очутившись в СССР с клеймом «белогвардейца» и едва не «предателя», испытали там сильный дискомфорт. Особенно это отмечалось у мусульман. Поэтому уже в конце 1950-х – начале 1960-х гг. они десятками тысяч устремлялись обратно к границе, чтобы уйти в ставший для них родным Синьцзян. Были массовые попытки их прорыва. Их догоняли пограничники с собаками, расстреливали с вертолетов [1279] . Кто-то смог уйти от преследования, но большая часть была поймана или убита.
1279
Самохин А. Китайский круг России. Франкфурт-на-Майне, 1981. С. 72.
Документы
Письмо Паппенгута, написанное им Н. А. Щелокову в Тяньцзинь 3 августа 1933 г., незадолго до его гибели, хранится в ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 8. Л. 37, 38.
«Дорогой Николай Александрович!
Много лет тебе не писал. Жизнь в постоянном труде, заботах, трудностях затянула, и контакт со всеми потерялся. Отсутствие связи, война с ее походами и лишениями не давали возможности напомнить тебе о тех, что еще существуют. Теперь наладилась воздушная связь с Востоком, и я поэтому пишу тебе. Уже 2 года, как я опять стал военным человеком. Мусульманское движение, начавшееся здесь, принудило власти обратиться к нам за помощью, и вначале, когда движение было незначительно, будучи только в Хамийском районе, у нас работали 3 сотни. Но операции шли под неумелым управлением, и, вместо подавления, движение принимало все более широкие размеры. В начале этого года движение мусульман захватило весь юг, Алтай, и бои шли уже под Урумчи.
Обстоятельства складывались к тому, что китайское правительство, как китайское и русское население, должны были погибнуть. Правительство показало себя совершенно не подготовленным к борьбе. Оно ничего не понимало в военном деле и не знало психологии населения. Несмотря на то что русские героически выиграли все бои, китайцы их проиграли, отдав оружие и снабжение противнику. Нам была очевидна гибель, и было решено сменить это правительство. Это был очень трудный шаг, и решиться на него было нелегко. К тому времени нас была дивизия, правда, не в нашем смысле, а в китайском – 1500 человек, которой руководил я. Китайские войска на это дело было привлечь трудно и опасно, хотя и следовало бы для придания должного хода этому делу. Маньчжурские войска, 6 тысяч человек, пришедшие в Урумчи из СССР после вторжения в Маньчжурию японцев, оставались невооруженными. Им правительство не доверяло, и они нас остерегались, хотя правительство не доверяло и нам, но ему тогда деваться было некуда. Чтобы спасти себя и китайское население от уничтожения, мы решились на переворот. Был выбран подходящий момент, когда дунгане были отброшены от города. В это время 2 наших полка находились в крепости и фактории. После короткого боя город остался за нами. Маньчжуры, старшие начальники, пассивно разделили наше начинание. Создалось новое правительство, которое было приемлемо для всех классов населения, и этим выбивалось оружие из рук мусульман.
Война была бы сразу окончена, но мусульмане еще раньше пригласили из Ганьсу Ма-Джуина, который пришел в мае и взял Гучен, где сосредоточились противники настоящего правительства, сдав ему 8 тысяч винтовок. Это подбодрило дунган, которые все время думали о своей власти, и нам пришлось дать 2 боя, после чего Ма-Джуин оказался совершенно разбитым и дунгане остались в одиночестве – сарты и киргизы от них откололись и перешли на сторону правительства, а теперь сами ведут с дунганами войну, а мы уже – зрители. Вот этим я сейчас живу. Работы по отряду много. Люди распущены, офицеров нет…»
Глава 6
Русские на китайской службе в 1930–40-х гг
«Полковник Х»
С распадом в 1928 г. Русской группы Чжан Цзучана русские образовали новый отряд у Чан Кайши. Это были в основном «техники», летчики и чины бронепоездов. Генерал-майор Иннокентий Сергеевич Мрачковский, перешедший в октябре 1928 г. на сторону Гоминьдана, стал полковником у Чан Кайши. Об этом человеке надо рассказать особо. Говоря о своих мотивах поступления в китайскую армию, этот бывший офицер Сибирского казачьего войска заявил: «Я не приспособлен к мирной жизни, к жизни вне армии. Я пытался продавать лимонад в киоске фруктовых вод. Это мне претило» [1280] . Но не последнюю роль в этом шаге сыграла его несчастная любовь к двадцатилетней девушке. Самому ему в 1924 г. было тридцать пять лет, и он был уже почти лысым, так что молодая невеста досталась его более молодому брату Георгию, ставшему смотрителем на постройке новых зданий в Циндао. Это было спокойное и хорошо оплачиваемое место. Мрачковский в числе первых вступил в отряд Нечаева полковником, в начале 1925 г., и быстро продвинулся по службе. Его назначили артиллеристом на один из импровизированных бронепоездов Чжан Цзучана с русской командой, который представлял собой железнодорожные платформы, обложенные мешками с песком, все вооружение которого составляло два 75-мм орудия и несколько пулеметов. Но по данным Мрачковского, «даже такой бронепоезд наводит ужас на противника. Вы бы видели, как китайцы бегут при одном виде бронепоезда. Стоит ему появиться в расположении позиций противника, как они бросают оружие и разбегаются с криками: «Ламеза!» [1281] Но это наблюдалось в первые годы гражданской войны в Китае. Мрачковский писал, что «первое время, когда мы сражались против неорганизованных, бедно одетых и плохо вооруженных солдат-крестьян генералов У Пэйфу и Фына Юйсяна, война казалась нам просто прогулкой. Все, что нам надо было сделать, – это продвинуть наш бронепоезд к их позициям, сделать несколько выстрелов из больших орудий – и бой выигран. Нам, собственно, и сражаться-то не приходилось. Все, что надо было, – это двигаться вперед. Так мы двигались до реки Янцзы, где встретились с войсками генерала Чан Кайши. К нашему удивлению, он оказался неплохим генералом. Что нас поразило, что его войска были хорошо организованы и не впадали в панику перед нашими бронепоездами. Однажды войска Чан Кайши поймали нас в ловушку, и нам с трудом удалось выйти из окружения, спасаясь от солдат этого таинственного малоизвестного тогда генерала. Они подорвали наш бронепоезд, что само по себе было неслыханным достижением для китайских солдат. Очевидно, их кто-то научил это делать. Короче говоря, они взорвали полотно железной дороги впереди нашего бронепоезда, а потом позади и затем открыли огонь по нам из спрятанных пушек, и довольно меткий огонь. Нам ничего другого не оставалось, как бросить свой бронепоезд и пробиваться через китайские линии в пешем строю. В темную ночь мы пошли на прорыв, и только половина из нас вышла из окружения. Остальные погибли и остались там лежать навеки. Все, что у нас было, – это карабины и револьверы. Когда все патроны были израсходованы, мы бились ножами, кулаками и, наконец, зубами. Но мы все же пробились и сумели соединиться с нашей пехотой и кавалерией» [1282] .
1280
Письмо С. Мрачковского [ориентировочно] 24 августа 1926 г. // Личный архив Балмасова С. С.
1281
Письмо С. Мрачковского [ориентировочно] 30 октября 1925 г. // Личный архив Балмасова С. С.
1282
Воспоминания С. Мрачковского о службе в китайской армии // Личный архив Балмасова С. С.
После тяжелой работы командиром бронепоезда он получил на полгода довольно безопасную и хорошо оплачиваемую должность коменданта железнодорожного узла Цинанфу. Однако в апреле, когда фронт приблизился к Цинанфу, спокойствие пропало. По времени это совпало с получением известия о свадьбе брата с его любимой девушкой. На несколько дней это выбило его из колеи: «Обычно энергичный и требовавший строгой дисциплины от своих подчиненных, комендант города совершенно переменился. Никто его не узнавал, в особенности ввиду того, что положение на фронте за последние дни стало критическим. Через 2 дня после этого он получил телеграмму от Чжан Цзучана, что город будет сдан, так как китайские части Северной коалиции изменили и перешли к ее противникам. Враг стремительно продвигался к городу, и надо было срочно эвакуировать из него все ценное. Мрачковский встряхнулся. Апатии как не бывало. Он вновь вернул себе свое обычное самообладание и стал таким же спокойным, расчетливым офицером, каким он был раньше. Немедленно он же организовал оборону города. Тысячи китайских кули были мобилизованы и посланы на окраины города рыть окопы и укрепления. В окопы были посланы китайские войска с приказанием отбиваться от наступающего противника, но позади их в стратегических пунктах были помещены русские пулеметчики со строгим приказанием открыть огонь по своим же союзникам, если те вздумают бросить оружие или отступать» [1283] .
1283
Записка офицера отряда Нечаева «о службе Мрачковского» // Личный архив Балмасова С. С.
Но эти меры не спасли положения, так как войска Северной коалиции дрогнули на всем фронте, и Цинанфу был сдан.
Вместо ожидаемой казни, Мрачковского перевели из лагеря в дальнем провинциальном городишке Западного Китая в Сиань. Там ему предложили прежнюю должность командира бронепоезда. После развала Северной коалиции и примирения Чан Кайши с Чжан Сюэляном Мрачковского и других русских решили уволить. Но гражданская война в Китае не закончилась, а лишь немного затихла. Вместо сокрушенных маршалов перед Чан Кайши возник враг новый – коммунисты, поддерживаемые СССР.