Белоэмигранты на военной службе в Китае
Шрифт:
Непосредственно при захвате Маньчжурии японцами часть эмигрантов поддержала с оружием в руках их продвижение в глубь Китая. Так, Б. Н. Шепунов возглавил небольшой русский отряд, который двигался впереди наступающих японских войск, а после захвата ими Маньчжурии он выступил с ним на станцию Пограничная и действовал как «полицейский надзиратель», заявив, что будет очищать данный район от коммунистов [1321] .
Но приветствия в адрес оккупантов звучали недолго. Вскоре начались «прижимания» эмигрантов, издевательства, изнасилования русских женщин и даже убийства» [1322] . Скоро русские эмигранты перестали удивляться, например, таким случаям: «4 японских солдата раздевают на улице донага молодую русскую женщину. Дни идут, и это становится рутиной. По всей Маньчжурии каждый японец, занимающий какой-то более-менее хотя бы заметный пост, обладает одной или двумя русскими наложницами. Некоторых русских девушек отправляют в Японию в качестве подарка» [1323] .
1321
Балакшин П. Финал в Китае. Сан-Франциско, 1958. Т. 1. С. 203.
1322
Белоусов С. Дважды перевербован // Проблемы Дальнего Востока. 1991. № 4. С. 142.
1323
Там же. С. 142.
1324
Там же. С. 142.
Надо сказать, что японцы в скором времени дали сотням и тысячам русских эмигрантов относительно хорошо оплачиваемую в тех условиях работу, что позволило многим из них не только выжить, но и вести нормальную сытую жизнь. О том, каким было положение эмигрантов из России в Маньчжурии на момент прихода сюда японцев, свидетельствует то, что, по данным советской разведки, «много бывших графинь и дочерей спившихся генералов» пошли от безысходности в наложницы к японцам [1325] .
1325
Исторический очерк Маньчжурии. Чита, 1944. С. 49.
На службе японской разведки и жандармерии
Поскольку японское руководство никогда не питало к Советской России симпатий и желало отобрать у нее территории Дальнего Востока, с самого начала своего прихода в Северный Китай оно стало готовиться к войне против СССР. В планировавшейся войне должны были сыграть видную роль русские эмигранты, оказавшиеся в Китае после Гражданской войны и бежавшие туда в 1920—30-х гг. из-за несогласия с проводившейся в СССР политикой. Русские эмигранты, в большинстве своем отлично знакомые с местностью и способные свободно общаться с местным населением на территории самого СССР без опасения быть опознанными как «шпионы», представляли для японских спецслужб огромную ценность. Поэтому с самого прихода японцев в Северный Китай они начали активную работу среди русских эмигрантов, склоняя их разными способами к службе в пользу Японии в спецслужбах, полиции, вспомогательных войсках и администрации.
Несколько десятков бывших генералов и полковников продолжали служить, теперь уже не у китайцев, а у японцев разного рода советниками. Бывший помощник министра по морским делам в правительстве Колчака Ильин писал, что все эти советники были заражены «пещерным антисемитизмом» и всюду искали «жидомасонов» и советовали делать то же японцам. «Как хорошо, что они их так просвещают!» [1326] Таким образом, эти «советники» уводили японцев от более важных дел и от настоящей борьбы с советской агентурой.
1326
ГА РФ. Ф. 6599. Оп. 1. Д. 6. Л. 48.
В СССР тогда считали, что японцы решили превратить Маньчжоу-Го в плацдарм Японии против коммунизма и спекулировали на этом, говоря, что «для японских милитаристов многие продажные белогвардейцы явились сущей находкой. За грошовую плату белоэмигранты готовы служить японцам и против своей Родины, и против русского народа» [1327] .
Между тем коммунисты отмечали, что японцы ведут себя по отношению к русским эмигрантам намного лучше, чем к китайцам, давая первым «подачки» – платили больше, чем китайским солдатам, создавали для них «режим благоприятствования» и специальные районы, поощряя белогвардейцев экономически. При этом коммунисты отмечали, что японцы особенно «обхаживают» казаков, поручая им нести важную караульно-пограничную службу и доверяя быть проводниками на советскую территорию диверсантов [1328] .
1327
Исторический очерк Маньчжурии. Чита, 1944. С. 49.
1328
Там же. С. 56.
Многих русских неоднократно пытались вербовать на службу в японскую разведку и контрразведку. Казачий генерал Е. Г. Сычев, раз уже обманутый японцами, на такое предложение генерала Янагита, который заявил ему о необходимости возглавить Бюро по делам российских эмигрантов, ответил так: «Ваше превосходительство, я в дураки без карт не играю!» За этот отказ, чреватый в СССР смертной казнью, Сычеву ничего не было, кроме указания сменить Харбин как место проживания на Шанхай [1329] .
1329
Заметки
От сотрудничества с японцами и руководства Бюро по делам эмигрантов в 1934 г. также отказались генералы Г. А. Вержбицкий, М. К. Дитерихс, казачий генерал Глебов, профессор Хионин, видные гражданские деятели, такие как Н. Л. Гондатти и профессор Головачев [1330] .
К чести Романовых, все те из них, кто жил на Дальнем Востоке, оказавшись под властью японцев, наотрез отказались плясать под их дудку и играть роль маньчжурского ставленника японцев Пу И [1331] . Этим во многом и объясняются последующие гонения на монархистов, в том числе на легитимистов и кирилловцев.
1330
ГА ХК. Ф. 830. Оп. 3. Д. 551. Л. 17; Там же. Д. 1197. Л. 16.
1331
ГА РФ. Ф. 6599. Оп. 1. Д. 14. Л. 42.
Русские эмигранты в своей массе были японофобами еще с проигрыша в Русско-японской войне в начале ХХ в. Неприязнь еще больше развилась в ходе Гражданской войны в России, когда японцы под видом борьбы с большевизмом беспощадно уничтожали русское население на Дальнем Востоке. В то же время представители Страны восходящего солнца зачастую непорядочно вели себя по отношению к белогвардейцам, как это было по отношению к Колчаку в его конфликте с Семеновым и др.
Кроме того, «отказники» от сотрудничества с японцами знали пример бывшего министра финансов у Колчака И. А. Михайлова, который в начале 1920-х гг. стал японским осведомителем. Однако это его не спасло от ареста осенью 1924 г., когда коммунисты заключили с Чжан Цзолином договор, наносивший удар по интересам белогвардейцев, и надавили, чтобы он был арестован. Михайлов скрылся, рассчитывая, что японцы, представлявшие тогда на Дальнем Востоке главную силу, заступятся за него. Но они его выдали, по данным журналиста Ильина, несмотря на то что «он верой и правдой служил японцам, давая им все секретные сведения об экономическом бюро и КВЖД» [1332] .
1332
ГА РФ. Ф. 6599. Оп. 1. Д. 8. Л. 226.
Но большинство русских эмигрантов, опасаясь репрессий, шли на такое сотрудничество, одновременно ожидая возможности заработать и продвинуться по служебной лестнице. Среди них были и такие, кто одновременно работал на японскую, советскую и китайскую разведки, например видный деятель эмиграции Коробов [1333] .
Среди тех, кто работал на японцев еще до их вторжения в Маньчжурию в 1931 г., был известный генерал А. И. Андогский. По данным советской разведки, он, «по заданию японских спецслужб, разрабатывал планы вторжения на территорию советского Дальнего Востока и Забайкалья армейских частей Японии, Китая и белоэмигрантских вооруженных формирований» [1334] .
1333
Балакшин П. Финал в Китае. Сан-Франциско, 1984. Т. 2. С. 116.
1334
Старков Б. О тех, кто сражался и после смерти: Из истории советской военной разведки // Знание – сила. 1989. № 5. С. 42, 43.
Впоследствии сами японцы, плененные в августе 1945 г., подтвердили, что Хата Масадзи, переводчик русского языка при японской военной миссии, руководил работой Бюро по делам российских эмигрантов. По их показаниям было установлено, что многие русские эмигранты-партизаны, совершавшие вылазки в СССР и делавшие там нападения на погранзаставы и коммунистов, в том числе известные диверсанты Рябович и Кладиенко, были японскими агентами [1335] .
После изучения ряда документов создается впечатление, что в той или иной мере на японцев работала практически вся дальневосточная эмиграция. Осуждать таких людей было бы неправильно, так как во многих случаях японская разведка прибегала к форсированному способу вербовки в агенты лиц, не желающих добровольно идти на эту работу, применяя против них насилие. В их отношении устраивались аресты, длительное подследственное заключение, во время которого применялись угрозы, издевательства и пытки, включая и такие, как вливание из чайника через нос воды, смешанной с керосином. В подобных деяниях участвовали не только японцы и корейцы, считавшиеся непревзойденными мастерами пыточных дел, но и отдельные русские эмигранты [1336] . Как признают современники, таких наших соотечественников оказалось немало и в пыточном мастерстве они затмили даже корейцев. Особенно преуспели в этом русские на службе в японской контрразведке в 1935 г., когда происходили расчеты с увольняемыми работниками КВЖД, которых они грабили.
1335
Российская эмиграция в Маньчжурии: военно-политическая деятельность (1920–1945). Южно-Сахалинск, 1994. С. 117, 118.
1336
Балакшин П. Финал в Китае. Сан-Франциско, 1958. Т. 1. С. 170.