Беломорско-Балтийский канал и Заполярье (Путеводитель для туристов)

Справочник

Ох, ничего не понятно. В любом случае, первое, что следовало: ехать в столицу с русалкой и бродить по Университету. Именно этого от него и ждали. Белояр отложил записи и поднялся с постели. За перегородкой слышались голоса – Малюта с лешим о чем-то беседовали. Посмотрел на пустые стены, еще раз заглянул в сундуки – в одном бабкина одежда лежала, в другом, маленьком, девичья. Он вытащил скромный сарафан и к нему две светлые сорочки. Ничего примечательного. Сорочки явно старые, вон пятна так некоторые и не отстирались – одно розовое, может, от свеклы, а может, от ягод, а вот чернильное, сам от таких с трудом избавлялся. Вот такая была жизнь у этой девушки и как быстро оборвалась. Впрочем, и от самой сильной колдуньи царства ничего, что могло бы натолкнуть на разгадку

преступления, не осталось. Либо все важное преступник унес с собой. Белояр сложил бумаги в свою походную сумку, снял сапоги и верхний кафтан и забрался в постель под одеяло. Удивительно, но никакого старушечьего запаха он не почувствовал. Свежая приятная постель, видать, колдовство какое для сна у нее было, что до сих пор действует. Едва прикрыв глаза, он почувствовал, как накатила усталость. Пора было бы и отдохнуть. Белояр закрыл глаза, но перед ними все стояли эти злосчастные рубашки. Все поплыло пятнами. Пятнами… Белояр подскочил: если никто не вел записей, то откуда на рубашке пятна от чернил?

***

Солнце было уже высоко, когда они тронулись в путь. Чаяне даже умудрились раздобыть лошадь с женским седлом и нормальную человеческую одежду. В длинном зеленом сарафане поверх белой сорочки она почти ничем не отличалась от обычной девушки. Белояр не знал, кого за это благодарить, ее брата или главного лешего, но утром девушка появилась в сопровождении Акамира. Он передал ее из рук в руки Белояру и настоятельно наказал ему и Малюте за Чаяной следить. Предупреждение было недвусмысленным – дойдет до них хоть один слух, что с девушкой что-то произошло в городе, домой ее не примут. А Чаяна, как упомянул шепотом Акамир, не просто русалка, а самая вероятная невеста Здеслава, а значит, мать будущих водяных наследников, и о ней никакой дурной славы быть не должно. Чаяна вежливо кивала, уверяя, что она лишь посмотрит на студентов и сразу вернется домой, но Белояр ловил в глазах лукавый огонек. Ох, не получить бы от нее проблем. Видно, что с характером девка, да еще и молодая. Даже если песен своих Чаяна не запевала, шел от нее дух плотский, что человеческие девушки прятали за скромностью и невинностью. Поэтому и в столице в мужских домах на русалок был особый спрос. Проституция хоть и была делом зазорным, да ею многие промышляли. С улиц девок старались гонять, а вот дома для мужчин были официально разрешены. И кого там можно было только не встретить, и из людей, и из нечисти. Чаяне, если домой не возвращаться, туда прямая дорога была бы.

Белояр ничего не стал расспрашивать. Уедут, в городе спокойно поговорят. Сейчас нужно было покинуть Лес живыми и здоровыми. В столице, по крайней мере, людей живет гораздо больше, и полиция ему там поможет. Он уже отправил записку с птицей, чтобы им подготовили квартиру, с отдельной комнатой для Чаяны. Птиц, как и других животных, умели заклинать лешие. И поэтому и полиция, и просто богатая нечисть активно пользовались стрижами как средством быстрой связи. Простые письма для бедных из одной деревни в другую могли идти так долго, что быстрее было самому туда съездить.

В столице им точно придется провести несколько ночей. За день они не управятся, сегодня в городе они только после полудня будут. А наутро уже пойдут гулять по университету, надеясь встретить пропавшего таинственного студента. Поговорить с преподавателями, узнать, не исчезал ли кто похожий на Чаянино описание. В любом случае работы будет много. Конечно, проще всего было бы, как ему намекнул Акамир (и с чем точно бы согласился его начальник) найти кого-нибудь подходящего под описание, устроить показательный суд, да и дело с концом. Такое не раз уже проворачивали. Главное ведь не убийцу наказать, а чтобы в народе спокойно было. Что одна жизнь против волнений? Но Белояр к этому готов не был. Одна жизнь – простая арифметика. Если это не твоя жизнь. И не жизнь твоей жены, брата, сына… Нет, насколько сил хватит, он будет пытаться найти правду. Он справится.

Белояр в последний раз оглянулся на странную избушку. Как хорошо, что он ночью успел осмотреться и найти в соломенном тюфяке то,

что не хотел показывать лесным жителям. А они уже суетились вокруг избы, видимо желая поскорее организовать похороны, да и посмотреть, чем еще из вещей Яги можно поживиться. Мелькнуло в голове: ведь после ее смерти Лес уже не будет прежним. Найдется ли еще одна такая же сильная колдунья, способная творить подобные заклинания, продлевать жизнь всем этим богачам да чиновникам? И тут же другая мысль. А не потому ли ее и убили, чтобы навсегда это знание уничтожить? А не на ее ли заклинаниях держится сила бессмертного царя?

В ту же секунду он почувствовал резкий толчок в спину. Белояр оглянулся и увидел Малюту, идущего рядом с лошадью, чей кулак, уткнулся ему в поясницу, хотя внешне он лишь поправил следователю седло. Белояр встретился взглядом с полевиком и в голове будто зазвучал голос: «Даже не думай об этом. Заикнешься – нам всем головы не сносить». Белояр глубоко вздохнул: «Да что ж такое, не только язык, но и мысли надо держать под контролем». Он направил лошадь к выезду с поляны. Избушка оказалась слева, и боковым зрением Белояр заметил, что лапы чуть согнулись, и домик наклонился, словно кивнув ему. Он не хотел это слышать, но в голове будто прозвучал новый голос, уже не Малюты, а старый, дребезжащий: «Ты все правильно думаешь».

Глава 4

Ранним летним утром в столице уже было жарко. Раскрывались лавочки, бедно одетые горожане сбивались кучками и шли на работу: женщины на ткацкие мануфактуры, мужчины на кузнечные заводы. Кто куда – работы в столице было много. Просыпались поутру и ученики. Юные спешили в школы, а постарше – в Университет.

Родомир приподнялся на кровати – пора и ему было собираться, уже три дня пропустил. Больше нельзя, потребуют принести запись от лекаря, что он действительно болен, иначе не допустят до экзамена. А лекарь – это дорого. Последняя неделя учебы оставалась, потом сдать экзамен и свобода. Хотя, какая свобода? За жалкие гроши работать в канцелярии, едва покрывая плату за жилье и видя, как начальствующая нечисть ест с серебряных тарелок дорогущее мясо или заморские фрукты, которых ему в жизни не попробовать.

Поднявшись с постели, Родомир прислушался: в квартире стояла тишина. Надо как-то проскочить мимо хозяйки, а то опять начнет денег требовать. Он еще не платил за этот месяц, хотя срок прошел неделю назад. Но ничего, ему бы выбраться из этой истории, а дальше уж справится. Сделал пару шагов – нога все еще болела. Не проходит до конца, от последнего визита к бабке след. Что там говорят, вообще, в городе? Он же чуть не больной лежал, никто к нему не приходил и не рассказывал, хотя вести наверняка уже разнеслись.

Кое-как одевшись и умывшись, Родомир вышел по темному коридору в прихожую. В сумке за плечом лежали листы бумаги для записи лекций, чернильница да перо – обычный набор студента, еще кусок засохшего хлеба, другой еды он не нашел. Родомир остановился у двери, где на небольшой полке лежали письма. Проглядел быстро имена адресатов (помимо него у хозяйки квартировали еще двое: один студент-первокурсник и приезжий рабочий). На предпоследнем письме стояло его имя: Родомир узнал неровный почерк матери. Что случилось? Он хотел раскрыть письмо, но тут же услышал шаги в одной из комнат. Нет, пересекаться ни с кем он не хотел. Родомир закинул письмо в сумку и открыл дверь.

Столица встретила его привычным шумом. Люди шли по своим делам, по дороге сновали извозчики. С недавних пор царь открыл даже целые транспортные станции. Теперь необязательно было идти пешком или переплачивать извозчику за одного себя – даешь монету и можешь доехать до главных мест в городе на карете. Так и сновали повозки между входными воротами, ярмаркой, большими гостиницами, самыми крупными фабриками и университетом. Но монет у Родомира не было: пришлось идти. Для начала он, отойдя на пару кварталов, чтобы не быть видным из окна, остановился и распечатал письмо. Начиналось оно с традиционных приветствий любимому мальчику, а вот дальше перед глазами Родомира кривые буквы раскрывали не самую приятную картину.