Шрифт:
I
Галерея современного искусства «Valeur» располагалась на одной из центральных улиц Парижа, не далеко от набережной Сены. Своим двухэтажным стеклянным фасадом она выходила на улицу дю Бари, а ее монументальную заднюю, так сказать, филейную часть, облюбовали уличные художники, превратив ее серые бетонные стены в произведение искусства под открытым небом. Как и в любой другой галерее, здесь витали запахи гениальности, граничащей безумием, и больших денег, ведь изобразительное искусство давно стало объектом выгодных инвестиций.
На улице пышно цвел май, слишком жаркий и слишком душный для этого
В галерее в этот обеденный час никого не было, кроме миниатюрной брюнетки, что, зажав зубами карандаш, с въедливым любопытством разглядывала картину, прислоненную к единственной пустующей здесь стене. Две красные кляксы на голубом фоне, представляли собой яркий и явно неординарный внутренний мир автора. Но, сколько бы она не силилась вникнуть в этот таинственный мир, мысль о том, что они больше напоминают ей содержимое его желудка, не покидало. Девушка поморщилась и, брезгливо отложив работу в стопку «отбракованных», поставила к стенке следующую.
Сегодня ей явно не везло на находки. Чем меньше времени оставалось до открытия выставки, тем больше нервозности приносили смотрины.
«Ну что еще?» – она с раздражением потянулась за телефоном, который настойчиво завибрировал на краю стола.
«Алло. А, это ты. Не узнала. Номер сменил?»
На другом конце провода мужской голос, пытаясь перекричать шум улицы, просил открыть ему дверь.
«Сейчас, – она быстрым шагом пересекла зал галереи, чтобы уточнить у помощницы, почему закрыты двери, и, только выйдя в вестибюль, вспомнила, что отпустила ее на обед.
Она окинула взглядом ее пустующий стол и, растеряно пожав плечами, посмотрела на мужчину, что стоял за высокой стеклянной дверью, терпеливо ожидая, когда ему откроют.
Наконец она заметила ключ, который торчал в замке и поспешила к двери.
– Сама же за ними закрывала, – оправдывалась она. – Сегодня просто дурдом какой-то. Привет, – и отошла в сторону пропуская мужчину в дверь.
Стоило ему оказаться внутри, как он тут же обхватил ее за талию, с видом знатока оглядывая безупречно сидящий на ней красный брючный костюм, выгодно подчеркивающий достоинства ее точеной фигуры.
– Я смотрю, ты готовилась? – сказал он с наигранной чувственностью в голосе.
– Иди ты, – девушка хлопнула его ладонью по груди и вывернулась из крепких объятий. – Сумочку только возьму.
Она развернулась, быстро прошла через вестибюль и скрылась за поворотом, из которого несколько минут назад появилась. Быстрый стук ее каблучков гулко разносился в тишине галереи. Молодой человек медленно направился следом.
Она знала, парень просто дурачится, но досадное сомнение снова влезло в душу: «все-таки нужно было надеть темно-синий». Весь вчерашний вечер она убила на то, чтобы решить, в чем идти на встречу, а сегодняшнее утро – на то, чтобы убедить себя в собственной правоте. Почему так сложно выбрать элементарный костюм, чтобы произвести правильное первое впечатление? Все-таки женщиной быть трудно, нужно держать в голове целую кучу разных правил, отступив от которых, ты будешь выглядеть либо слишком черствой, либо слишком распутной. Ну, где, скажите на милость, эта самая «золотая середина»? Почему у мужчин все намного проще? Надел белую рубашку и темный костюм и просто неотразим. А если рубашка еще и с запонками – вообще, прЫнц. Все-таки нужно было надеть темно-синий.
Она вернулась к заваленному холстами столу и, осторожно вытянув из-под груды картин сумочку, развернулась к медленно вошедшему в след за ней парню:
– Теперь готова.
– Все будет хорошо, ты им обязательно понравишься, – спокойно и уверенно сказал он, глядя на ее чуть раскрасневшееся от волнения лицо.
– Ты прав, – она медленно подошла к нему и взяла за руку.
Через пару минут они вышли на шумную улицу, где посторонние звуки отвлекли ее на время от беспокоящих мыслей. Она закрыла двери галереи на ключ и, перебежав в след за молодым человеком на другую сторону улицы, села в припаркованный у обочины красный BMW. В салоне было расслабляюще тихо и приятно пахло кожей.
– Как прошел день?
Парень запустил двигатель и роскошный рокот тут же наполнил ее легкие.
Глядя в боковое зеркало, он плавно выехал на дорогу.
– Бездарно, – сокрушенно ответила она. – Надеюсь, ужин пройдет лучше. Дин убьёт меня, если я не успею подготовить экспозицию, и, как назло – ничего выдающегося. Знаешь, в сложившейся ситуации сгодилось бы что-то просто стоящее, так его тоже, как ни странно, нет. Столько дерьма перелопатила аж устала.
– Что, совсем ничего? Ты же говорила, Валери что-то нарыла?
– Конечно, осталась пара-тройка не отсмотренных работ, но после сегодняшнего я сомневаюсь, что там будет что-то стоящее. То ли я теряю нюх, то ли до беспредела расширившиеся критерии оценки современного искусства впустили в отрасль откровенный шлак. Ну, все, я просто нервничаю, поэтому тарахчу, не переставая. Сейчас пройдет, – она виновато улыбнулась ему и положила ладонь поверх его руки, сжимающей рычаг переключения скоростей. – Как у тебя?
– Да, собственно, та же печенька. Редактору не нравится моя статья: «Слишком откровенно и неприкрыто, – усмехнулся он, цитируя коллегу, – Чертова толерантность. «Читатели, конечно, хотят знать правду, но не с плеча же рубить. С людями надо сейчас помягче, а на вопросы смотреть шире…», – он махнул рукой, – Все, хорош о работе.
Оставшееся время пути они болтали о ничего не значащей ерунде в преувеличено восторженной манере, пытаясь заглушить чувство тревоги перед ответственным мероприятием. Но стоило машине свернуть с главной дороги и, проехав пару сотен метров, упереться в высокие кованные ворота, как все мысли, что роились у нее в голове, в миг вылетели, оставив только страх и неуверенность сквозняком шарить внутри. В машине повисла напряженная тишина, был слышен только тихий шелест шин по дороге и мерный рокот двигателя.
Стоило водителю заглушить мотор, как она распахнула дверь и к тому времени, как ее спутник успел обогнуть машину, уже поставила свою изящную ножку на асфальт подъездной дорожки.
– Как всегда, торопишься, – сказал парень с какой-то насмешливой досадой, подавая спутнице руку, – все мои прекрасные порывы обесценила, – и засмеялся, увидев ее чересчур серьезное лицо.
Он толкнул дверцу машины, и она с глухим щелчком захлопнулась у них за спиной.
– Все еще волнуешься? – он мельком взглянул на спутницу, не спеша направлялись по широкой дорожке в сторону дома.