Бельский: Опричник
Шрифт:
— Что мы имеем под Москвой и в самой Москве?
— Стрельцов и детей боярских тысяч пять. И — царев полк.
— Значит, пятнадцать тысяч. А из Твери, из Волоколамска, из Великих Лук, из Владимира можем спешно подтянуть ратников?
— Да. Тысяч двадцать.
— Сегодня же шли гонцов, указав место сбора под Москвой. Мы, — Годунов как бы провел рукой по головам воинских думцев, — поведем рать к Серпухову. Там встретим крымцев. Вначале на переправах, а затем дадим бой, выбрав для главной сечи подходящее для нас поле. Сегодня же Разрядному приказу слать гонцов и на Оку, чтобы вся Окская рать сходилась бы к Серпухову.
Замолчал, сделав вид, будто думает, не упустил ли чего, затем спросил думцев:
— Как, верные советники мои? Согласны?
— Согласны, — ответил за всех Бельский и добавил: — Гуляй-город не помешало бы взять с собой. Он может сослужить добрую службу, как сослужил князю Воротынскому у Молоди.
— Верное слово. Даже не один, а два или три. Верно, что не станут они лишними. Тебе, оружничий, и поручим подготовку китаев и огневого снаряда к ним.
— Ясно.
Ну, вот — есть чем заняться. Вместе с Разрядным приказом срочно нанять несколько артелей.
Но зря воодушевился Богдан, что закончится безделье, дьяк поведал с улыбкой:
— Какого ляда строить новые, когда у нас в Разрядном приказе есть в достатке китаи. Сколько нужно, столько и поставим. С огненным снарядом и посошными подводами.
— Прекрасно, — заключил Борис и к Бельскому: — Ты, Богдан Яковлевич, все же погляди, все ли ладно, не требуется ли какой починки.
Вот и весь совет Думы. Впрочем, о чем больше судачить? Еще не ясно, подойдет ли к Москве Казы-Гирей или все же двинется походом на Литву и Польшу? А если все же на Русь пойдет, то когда? И каким трактом? Отсюда неопределенность такая и вялость. Работал принцип: «Улита едет, когда-то будет».
Не поспешил и Бельский с ревизией китай-городов с огневым запасом и подводами. Откладывал «на завтра». Он более был озабочен другим: как ему встретиться с Дионисием в Чудовом монастыре, не вызвав ни малейшего подозрения.
Нашел все же способ. Долго беседовал с ним, не открывая всего, а лишь намеками давая понять, кого ему предлагается опекать. Мудрый старец, похоже, все понял и ответил кратко, но увесисто:
— Будет со мной в моей келье.
Довольный договоренностью поехал оружничий домой, но едва начал переодеваться в домашнее платье, как совершенно неожиданно — посыльный от Годунова.
— Ближний великий боярин кличет срочно на совет Воинской думы. Казы-Гирей подступает к Туле.
Вот тебе и — улита едет. Стремительно несется крымское разбойное войско, и встретить его под Серпуховым уже не успеется.
Все встрепенулись. На авось больше нет надежды. Разрядный приказ велел гонцам скакать к воеводам, которые ведут рати из Твери, Волоколамска, Великих Лук, Владимира, чтобы поспешали, оставив даже обозы (подтянутся позже), а доспехи приторочили бы на вьючных коней. Годунов спешно собирает Воинскую думу, которая тоже повела разговор не в полудреме.
Правда, Борис и на сей раз не изменил своей манере:
— Мое решение такое: князь Мстиславский со своими полками встретит Казы-Гирея на переправах, после чего один полк посадит в Серпухове, чтобы удерживать город и делать вылазки, дергая за хвост крымские тумены, остальные полки построятся в поле, избрав удобное для сечи место. Мы же получим больше времени для подготовки
— Не все ладно в твоем плане, Борис Федорович, — прервал оратора Богдан. — Если так устроим оборону, не повторится ли то, что сделал с Москвой Девлет-Гирей?
Весьма недоволен Годунов, но сдерживается: коль скоро сам создал Воинскую думу, слушай советов беспрекословно.
— А что ты присоветуешь?
— Я предлагаю сразиться перед Москвой. Не у стен ее, а в нескольких верстах от них. Князь Воротынский, готовя разгром Девлет-Гирея год спустя после его первого успешного набега, предусматривал возможный прорыв крымских и ногайских туменовк Москве, поэтому, испросив согласия высшего церковного клира, посадил в монастырях Даниловском, Новоспасском, Симоновом крепкие гарнизоны с сильным огненным нарядом. Можно и нам сделать то же самое. К тому же установить на их каменных стенах почти весь наш огненный наряд. А поле для сечи выбрать перед этими монастырями, но так, чтобы ядра из пушек доставали бы татарские тумены.
— Что же, весьма разумно. Думаю, митрополит не откажет мне. Не станут возражать и настоятели монастырей.
— Думаю, они еще чернецов дадут нам в помощь, — вставил свое слово князь Шуйский.
— Вполне, — уверенно подтвердил Годунов, словно это зависело только от его воли, и к Бельскому: — Ты, похоже, не все сказал?
— Не все. Под Серпуховым не заступать путь Казы-Гирею. Князь Мстиславский не за понюх табака положит весь Большой полк, ибо не успеют к нему подойти остальные полки Окской рати. Слать, не медля ни часа, нужно гонцов, чтобы, оставив малые заслоны и разъезды лазутчиков, шла бы вся Окская рать к Москве. Спешно. Бегом. Нам же сегодня стоит готовить места для зажитья полкам и для гуляй-городов каждому полку.
— Не в поле встречать, а упрятавшись за плахами, — хмыкнул князь Голицын. — Не по-русски такое. Мы же не зайцы, чтоб под кустами дрожать. Грудью нужно встречать ворогов. Грудью!
— Эка, грудью?! — возразил князь Шуйский. — Чем берут крымцы в сече? Они до рукопашки обсыпают стрелами построенную к сече рать. Тучами стрел обсыпают, вертясь колесом на полет своих стрел перед строем, изрядно прорежая его. А китаи — добрая защита от стрел. Из них же сподручно редить крымцев пушками и рушницами. Если еще монастыри пособят ядрами, любо-дорого получится. Оружничий прав, по его слову нужно поступать.
— Думаю, никто разумному не поперечит, — заключил Годунов и предложил: — Давайте определим и тех, кто и где встретит крымцев, если они прорвутся в самою Москву. Я предлагаю такой расклад: оборону царского дворца возложить на князя Ивана Глинского; Кремля — на князя Дмитрия Шуйского; Белый город — на Ногтева-Суздальского и Мусу Туренина; Китай-город — на князя Голицына; выбор места для полковых станов и установку для них китай-городов я возложу на оружничего Бельского. Мы с ним определим и место для главного стана. В нем поставим походную церковь, поместив в нее икону Божьей Матери, которая благословляла великого предка нашего, Дмитрия Донского на победу при битве с Мамаем-разбойником. Если ни у кого нет еще какого слова, беремся всяк за свое дело.