Белые мыши
Шрифт:
Я говорю:
– Там, где я родился, стояли большие новые дома с просторными лужайками перед ними, тянувшимися до усаженной деревьями улицы, по которой мы разъезжали на велосипедах. А на задворках у них были большие сады с решетками, по которым мы лазали, и с плавательными бассейнами – не у всех, но у многих.
– Ты родился в американской комедии?
– Или в «Девственницах-самоубийцах», или в страшилке для подростков. Наверное, моя память набита кусками видеофильмов и телепрограмм, впрочем, когда мы оттуда уехали, мне было шесть лет. Луиза помнит тот город лучше, чем я.
– Так это была все-таки Англия, да? Ты уверен насчет плавательных бассейнов?
– Тут все точно. Бассейны накрывали пластиковыми шатрами, так что плавать в них можно было круглый год. И на одну, может быть, неделю летом шатры убирали, и мы носились из бассейна в бассейн, перелезая через садовые ограды.
– А почему вы уехали?
Уехали мы из-за матери. Я вообще-то не знаю,
– Да так, перебрались к морю, – отвечаю я.
Мы снова целуемся, но тут кто-то принимается барабанить в дверь гардеробной. Ручка поворачивается, входит моя сестра.
– Бедняжка! Мне только что сказали… – Луиза приседает на подлокотник софы, прямо над Биби. – Как ты, дорогая?
Биби позволяет ей обнять себя. Луиза достаточно крупна, чтобы при желании сложить Биби пополам. Я вдруг соображаю, что Биби моложе меня, что ей, верно, лет восемнадцать – девятнадцать, так что Луиза могла бы быть и ее старшей сестрой тоже.
– Ты просто немного перебрала, верно? Перехватила героина в первый же день показа.
– Я не перебирала. Я хорошо себя чувствую, Лу-Лу.
– А зелье куда подевалось?
– Думаю, Фрэд выкинул.
Луиза озирается по сторонам:
– Жаль.
Не могу сообразить, шутит она или нет. Она мне сестра, я должен бы разбираться в ней лучше всех. Но ее непроницаемая манера сбивает с толку даже меня.
Биби спрашивает:
– Как там все?
– А, да. Репетиции – сплошная умора. Не думаю, что Аманда понимает, хотя бы на какой она планете. Она так ходит по подиуму, что вместо нее можно было нарядить мешок картошки и показывать его публике. Джанни начал было ругать хореографа, потом попытался показать ей, что надо делать. Горе в том, что он в музыку не попадает. Стоит диджею поставить что-нибудь новенькое, как Джанни тушуется.
– Может, мне пойти туда?
– У тебя получится еще хуже, чем у Аманды. – Луиза оглядывает гардеробную. – Хорошие цветы. Я слышала, Аманде отвели отдельную комнату.
Показ назначен на 6.30, а сейчас уже шестой час. Луиза полагает, что занавес поднимут самое лучшее в восемь. Считает, что Биби следует остаться здесь, плюнуть на все и попытаться очухаться. Шоу-то все равно сравнительно небольшое. Сколько моделей будет показано, я не знаю, но по прикидкам Луизы – меньше двадцати; манекенщицам придется переодеваться раза по три-четыре. Она говорит, что с Миланом это и не сравнить, потому что самую большую свою коллекцию Осано придерживает для тамошней публики. «Показаться в родном городе, ах ты, ох ты!»Я знаю, в Италии Осано уважают больше, чем где бы то ни было, – понял это еще до того, как заглянул в итальянские журналы.
Но Биби все равно уже решила переменить место; говорит, что отсидела обе ноги, что ей нужно отвлечься. На ногах она теперь держится довольно твердо, однако мы с Луизой так увлеклись, наблюдая за нею, что забыли дорогу к служебному лифту и скоро заблудились в коридорах. Когда мы находим, кого расспросить, нас направляют в переднюю часть здания, и мы грузимся в лифт для публики. Приглашенные уже прибывают, мы поднимаемся на террасу с двумя нарядными японками в темных очках. Скорее всего, закупщицами токийских магазинов. И пока мы гуськом приближаемся к террасе, я начинаю понимать, что шоу у Осано, может, и небольшое, но обошлось оно ему в целое состояние. Теперь здесь все залито светом, и до меня понемногу доходит, насколько продумана каждая мелочь. Потолок разбитого на террасе шатра затянут тучками из мягкой кисеи и купается в теплом неясном свете самых разнообразных кремовых оттенков. Выходящий на террасу подиум свежевыкрашен и утыкан крошечными лампочками, вставленными прямо в его поверхность. Мы проходим через ресторан, где между украшенных цветами коротких колонн стоят элегантные дамы, и официанты снуют с подносами, полными ближневосточного вида канапе. Нет, правда, даже вообразить не могу, сколько все это стоит. Осано уже сто лет как был в деле, однако я не удивлюсь, узнав, что ему нет еще и пятидесяти – что он на год-другой старше, скажем, Жан-Поля Готье и моложе Джанни Версаче – то есть был бы моложе, останься тот в живых. И если другие дизайнеры давным-давно ударили по рукам с домами мод покрупнее, а то и с транснациональными, вроде «Прада», или группы «Гуччи» Доменико дель Соль, или LMVH [9] Бернара Арно, то Осано так и остался сам по себе. Состоящим из одного человека закрытым акционерным обществом с ограниченной ответственностью. Не знаю, с какого краю и подступиться к попыткам представить, что за объемы продаж ему нужны, чтобы показы его окупались. Исходная идея состоит в том, что Осано показывает коллекцию от кутюр в Париже, потом на Неделе моды в Нью-Йорке, поскольку там у него магазин, потом возвращается в Милан и,
9
Холдинг «Луи Вюитон-Моэт-Хеннесси».
Шоу началось задолго до того, как манекенщицы хотя бы появились на сцене. В том, что осталось от ресторана после его превращения в гардеробную, подают шампанское и канапе. Фотографов всего ничего, поскольку для прессы показ закрыт, однако они уже облепили возвышение в конце подиума, причем некоторые взгромоздились на кофры для аппаратуры. В ресторане бросаются в глаза закупщики плюс небольшое число избранных частных клиентов. Что до знаменитостей, тут я не силен. Пытаюсь прикинуть, сколько известных французов я бы узнал в лицо: ну, Винсена Касселя, ну, Ванессу Паради, ну, еще парочку. Катрин Денев. Из этих здесь никого нет. Однако нескольким людям осановская команда пиарщиков оказывает особое внимание, видимо, это самые знаменитости и есть. Луиза шепотом сообщает, что в последние два дня Осано угрохал уйму времени, отправляя Стингу отчаянные послания с просьбами приехать на шоу. Он даже послал Стингу на дом билеты на самолет – «Федеральным экспрессом». Два стула лежат в переднем ряду, у самой середки подиума, поджидая Стинга с его женой Труди. У меня такое чувство, что Луизе не терпится услышать, как я посмеюсь над помешавшимся на Стинге Осано. Однако сама же она и говорила мне, что за пределами Объединенного Королевства Стинга считают гением современности, а песни его безостановочно крутят во всех нью-йоркских ресторанах. Я знаю, Осано необходимо завлечь в свой показ больших звезд, а фотографии Стинга, сидящего в первом ряду, произведут во Франции и Италии немалое впечатление. За одного Стинга там без разговоров дадут Джорджа Майкла и Джона Бон-Джови в придачу.
Осано нигде не видно. Спрашиваю о нем у Луизы, та говорит, что он за сценой, проверяет платья. И когда мы проскальзываем туда, я сразу вижу его. Он целиком поглощен платьями – никакой лихорадочной суеты, о которой говорила Луиза, рассказывая, как Осано переживает по поводу света и музыки или пытается сам поменять что-то в хореографии.
Хоть Фрэд и выдал мне пропуск-вездеход, пользоваться им я не решаюсь. За сцену я хотел попасть атмосферы ради – чтобы представить, как бы я тут управлялся, будь это моя коллекция. Наверняка не лучше, чем Осано. Да и к Биби надо бы держаться поближе, я что-то не очень понимаю, как ей удастся дотянуть до конца шоу. В то же время я не хочу никому мешать. Скоро я уже слоняюсь по краю одежной зоны. Вижу Аманду, голую – только ремень на поясе, разговаривающую с одной из служащих Осано. У них какой-то технический спор, Аманда то и дело показывает на платье, висящее на стойке третьим. Прочитать на таком расстоянии по губам я ничего не могу, но Аманде явно что-то не нравится – и все, похоже, спешат ее успокоить. Становится ясно, что Аманда звезда этого шоу. Другие модели по очереди подсаживаются к парикмахерам и гримерам. На парижском показе я никогда еще не бывал, но даже на показах поскромнее – в колледже или на прошлогоднем лондонском, где выступала Луиза, самое сильное впечатление на меня неизменно производили гримерные столы. Быстро менять наряды не так уж и трудно. А вот когда видишь, с какой скоростью приходится работать гримерам, начинаешь по-настоящему ценить и их как художников, и усилия, которые необходимо приложить, чтобы стать одним из них. Биби сидит за крайним из череды гримерных столов, все еще в халате, который я нашел для нее в гардеробной Аманды. Гримерша говорит что-то, не закрывая рта, однако взгляд Биби остается пустым. Хотя, возможно, она вслушивается в наставления гримерши.
Прямо передо мной проходит, чтобы взять бутылку шампанского, Луиза. Голая. Впрочем, судя по виду ее, чувствует она себя уютно – с бутылкой и высоким бокалом.
Повернувшись на оцепенелых ногах, я замираю на плиточном полу. Я ощущаю беспомощность; непонятно, какого черта я тут торчу. Может, пойти посмотреть, не появился ли Стэн, не пристает ли к кому, не подрался ли с официантами? Я было уж и пошел, но, оглянувшись, встретился взглядом с Биби, и она, махнув рукой, подозвала меня. Волосы ей подвили, плотно уложив на затылке, а спереди побрызгали лаком, так что они встали торчком наподобие двух асимметричных крыльев летучей мыши. Подведенные глаза испуганны.
Заметив, как я на нее смотрю, Биби говорит:
– Тебе же хотелось увидеть все изнутри.
– Как ты?
– Не принесешь мне воды со льдом?
Я говорю «конечно». Иду к кухонной двери, намереваясь поймать официанта, но не успеваю, – один как раз захлопывает ее за собой. И я решаю войти внутрь. Поваров не видать – еда приготовлена, теперь нужны лишь официанты, чтобы ее подавать. Тут я все-таки замечаю у раковины повара и, подойдя к нему, прошу дать мне стакан воды. Он, пожав плечами, отходит.