Белые паруса. По путям кораблей
Шрифт:
Штурман, механик, электрик, радист — инженеры, как правило, с высшим образованием, интеллигенты в полном смысле слова. Матросы, мотористы — работники высокой квалификации. Это создает стиль, который и может быть назван настоящим морским. Даже в обычном обращении моряков между собой культивируется тщательная, я бы сказал, слегка утрированная вежливость. Моряк не позволит себе явиться в кают-компанию небрежно одетым, в робе. Если за столом сидит капитан или старший штурман, то прежде, чем войти или выйти, надо спросить их разрешения. Формальность, конечно, ведь лишить человека пищи никто не имеет права, но подчеркивается уважение к старшему.
Еще больше, чем внешние, примечательны внутренние качества души. Сухих, черствых, эгоистов море не любит. Если они и попадут случайно на борт судна, то недолго выдерживают тяжелую и опасную работу, огромную ответственность, кочевую долю. Остаются те, кто беззаветно любит море, и море любит их. Море разговаривает с ними языком соленого ветра, дрожащих красок утренней зари, алых закатов и вечно бегущих облаков. Облака над морем огромны, чисты, величавы, как мечта. Как мечта, они ясны и невесомы — вечно устремленные, никогда не останавливающиеся, влекущие за собой.
Добрые облака сопутствовали «Горизонту» при переходе через Бискайский залив, но чем дальше к северу, тем погода начала портиться. Суровые воды известного всем морякам штормового района остались позади, мы прошли пеленг острова Уэссан, когда появились первые признаки тумана.
Моряки предпочитают шторм туману. Ураган яростен, беспощаден, однако честен. Он, не таясь, обрушивается на судно, схватывается с моряком грудь о грудь. От урагана не ждешь предательства.
Туман тих, спокоен, коварен. Он обволакивает все вокруг непроницаемой пеленой, сквозь которую не проникнет самый острый взор. Где-то в белой мгле голосят встречные корабли, готовые вот-вот выскочить перед вами. Инерция велика, остановиться сразу нельзя. Секунды могут оказаться спасительными или гибельными. В тумане капитан сутками не сходит с мостика; напрягает слух и зрение впередсмотрящий на баке; судно сбавляет ход, подавая непрерывные сигналы гудком или тифоном.
Особенно опасен туман на такой большой морской дороге, как Ла-Манш. Пролив Па-де-Кале самый оживленный в мире, в среднем по нему ежедневно проходит 750 кораблей и судов.
С каждой милей приближения к английским берегам попутчиков и встречных у «Горизонта» становилось больше. Как в гигантскую воронку, они втягивались в Пролив — так коротко зовут моряки всего мира Ла-Манш Танкеры, сухогрузы, «рысаки», ферри-боты, перевозящие поезда, автомобили, людей из Британии на материк и обратно. Чуть в стороне от фарватера медленно двигались рыбачьи дрифтеры, двойники знаменитой «Лютеции», на борту которой происходит действие фильма «Если парни всего мира». Встречным «Горизонту» курсом прошел советский «трамп» — огромный, низко осевший под тяжестью груза.
Все это пестрое зрелище то раскрывалось перед нами, то исчезало, задернутое пологом тумана. Тогда море из светло-зеленого обретало грифельный цвет, солнце еле пробивалось, бросая тусклые блики на палубу и надстройки, «Горизонт» начинал гудеть невеселым голосом, пода-пая встречным весть о себе.
Через десяток-другой минут солнце опять брало верх над туманной хмурью, улыбалось море. Вдалеке, размытые туманом виднелись рыжие берега Англии. Церковные шпили, полосатые башни маяков, скалистые обрывы еле проглядывались через окуляры бинокля — далекая, проходящая мимо жизнь.
На траверзе Дувра туман сгустился. Приходилось непрерывно подавать
Начавшись в Па-де-Кале, туман не отпускал «Горизонт» до конца рейса, до Ростока.
Некая счастливая звезда решительно взяла «Горизонт» под свое покровительство. Не только Бискай, но и Северное море, столь же грозное штормовой зимней порою, преподнесло нам штилевую погоду. Впрочем, радости в этом было мало, шторм разогнал бы туман.
Ветер не приходил.
«Горизонт» двигался гораздо медленнее, чем мог, а когда подплыли с запада к мысу Скаген, пришлось стать на якорь.
Туман был настолько плотен, что казался осязаемым. Временами он давил на плечи, возбуждал желание встряхнуться, разорвать руками постылую белую занавесь. У меня больные глаза, и я сперва на их счет относил тягостное ощущение от тумана, но, приглядевшись к товарищам, понял, что в той или иной мере чувство это присуще каждому.
Не радовала и ледовая обстановка. Радио сообщило, что Балтийское море вплоть до Ленинграда забито льдом. «Капитану Кравцу. Ледовая обстановка датских проливах от Скагена до Трелледорта тяжелая, — радировал начальник морской инспекции Балтийского пароходства. — Проводку осуществляет ледокол «Капитан Воронин», с которым вам надлежит установить связь. Кильский канал блокирован льдом. Мекленбургской бухте обстановка тяжелая, ледоколов этом районе не имеем».
Ледового подкрепления обшивки у «Горизонта» нет, шансы пробиться самостоятельно ничтожны. Оставалось надеяться, что где-то остались разводья, что ветер отнесет лед в одну сторону, освободив достаточное пространство чистой воды, что подойдут на помощь «Капитан Воронин» и другой ледокол, находящийся в этом районе, — «Вьюга».
Впрочем, предстоящие трудности и опасности никого не тревожили. «Глаза пугают, руки делают», — говорит морская пословица. Все это обычные морские будни.
Когда стали на якорь, каждый занялся своим делом; вечером, кончив дела, — своим досугом. По телевизору смотрели датский спортивный фильм. Шахматисты углубились в очередной гамбит. Вокруг первого помощника капитана Саркиса Карапетовича Саркисова собрался кружок — послушать рассказы бывалого военного моряка. Из чьей-то каюты доносилась тихая, чуть печальная песенка:
За окошечком иллюминатораПроплывут золотые сады,Пальмы тропиков, солнце экватора,Голубые полярные льды…Она как нельзя лучше рассказывала о нашем плавании, Полторы недели тому назад мы ходили по солнечным улицам Триполи, прозрачный ветер играл узорчатыми кронами пальм. Теперь — туман, тяжелая стального цвета вода, впереди — лед.
Около полуночи вахтенный сообщил: «Вижу судно, идет на нас». Скоро в тумане показались мутные огни СРТ — средний рыболовный траулер, неторопливо приблизился к замершему без движения «Горизонту», обошел вокруг, стал в полукабельтове.