Белые паруса. По путям кораблей

Усыченко Юрий

Здравствуйте, море и ветер, и чайки, здравствуйте, ласковые облака! Мы вернулись к вам, мы слышим ваш зов, снова открываются перед нами бесконечные пути кораблей.

V. Пути кораблей

Я рассказывал о «Горизонте» — могучих машинах, тончайшем навигационном и радиотехническом оборудовании, внутреннем убранстве. Если смотреть с берега, кажется, нет силы, способной пошевелить могучее судно. «Горизонт» велик и величественен.

В действительности далеко не так.

Море есть море, и вот сейчас громаду весом более шести тысяч (шесть тысяч!) тонн, длиной более ста метров, со всей ее трехтысячесильной машиной, лабораториями, мастерскими, отлично меблированными каютами,

с полусотней человек на борту беспощадно бросают волны Бискайского залива. Делают это играючи, без видимого напряжения — повалит волна теплоход и, не торопясь, идет дальше. На смену бегущему вдаль со скоростью курьерского поезда холму воды появляется новый. И так без конца.

Волны в Бискайском заливе достигают высоты двенадцати метров. Особенно опасны они при штилевой погоде, когда становятся хаотическим нагромождением всплесков, ударяющих со всех сторон. Такая зыбь, присущая Бискаю, может серьезно потрепать даже очень крупное судно. Огромной силы достигает прибой — в испанском порту Бильбао волны однажды перевернули и сбросили с места бетонный массив весом около двух тысяч тонн. Сочетаясь с приливом, крупная атлантическая зыбь вызывает колебание водной массы, которое местные жители называют «ресака». При ней корабли и суда начинают метаться на якорях, могут ударить друг друга.

Океанская зыбь — одно из наиболее ярких, неизгладимых впечатлений. Особенно грозна зыбь ночью, при лунном свете. С этим зрелищем не сравнится ни угрюмый ночной лес, ни посеребренная луной бескрайность тундры. Валы выходят из-за близкого горизонта — темные, налитые мрачностью. Высотой они с трехэтажный дом, длину их не охватишь глазом, как рельсы железной дороги, которым нет конца. Приближаясь к теплоходу, вал растет, увеличивается, набегает на судно и ничто не остановит океанского исполина.

Вот склон его над теплоходом. Сейчас он обрушится, зальет от кормы до носа, вдавит в черную враждебную воду. Море ринется во внутренние помещения, заклокочет в каютах, заплещет на ступенях трапов, круша переборки, вышибая двери.

Ничего этого не происходит. Корма «Горизонта» поднимается все выше, выше, выше, палуба давит на ноги, как пол в кабине набирающего высоту самолета. Судно резко клюет носом — вдруг в сознании мелькает ненужная мысль о том, что сейчас «Горизонт», брошенный страшным ударом, зароется в воду, пойдет вниз, как подводная лодка.

Когда нос «Горизонта», обычно возвышающийся над водой на добрый десяток метров, зарывается до клюзов в пенную волну, начинает опускаться корма. Теперь середина корпуса висит на гребне, нос и корма свободны. С гневным шипением, как бы негодуя, что не дали свершить ей коварный замысел, расправиться с судном, волна проносится дальше.

Все это занимает примерно половину того времени, которое отнял мой рассказ о мертвой зыби — одном из наиболее изматывающих человека явлений на море.

Вода под лунным светом чуть фосфоресцирует, вокруг — ни огонька. Когда глядишь на север, на запад, на юг, невольно вспоминаешь, что на тысячи и тысячи миль от нас протянулась бескрайняя пустыня, где нет ничего, кроме волн, ветра, мрака и лишь кое-где затерянных среди просторов океана кораблей.

Насколько грандиозен океан, можно представить по такому примеру. Каждый день с востока на запад и с запада на восток в Атлантику выходят десятки, если не сотни судов. Идут одинаковыми путями, проверенными, одобренными специалистами-навигаторами и многовековой практикой, так называемыми рекомендованными курсами. Как будто через океан должно протянуться нечто вроде плавучего моста, большой дороги, с непрерывным движением. В действительности, можно плыть сутки, двое, трое, неделю не встретив никого. Ветер, течения, множество других причин, до конца не ясных и не изученных, влияют на каждый корабль в отдельности, разнося их по океанским просторам. Достаточно отклониться на десятую долю градуса, чтобы мореплаватель распрощался

с другим, вышедшим одновременно, из той же гавани. «Разошлись, как в мире корабли, или как сигарный ящик с лаптем» — есть шутливая морская приговорка. Встречи в море коротки — вахтенный матрос доложил штурману о замеченном судне, предупредили капитана, а незнакомец — вот, проносится мимо, отдав по-хорошему сдержанный салют флагом и послав привет гудком. Еще чаще видна лишь тонкая черточка вдали, прозрачная струйка дыма, еле заметная там, где небо сходится с морем.

Жизнь моряка — непрерывная цепь встреч и разлук и, наверно, потому моряки, как никто, знают цену встречам и разлукам.

Нам о возвращении говорить еще очень, очень рано. Одесса далеко, не скоро увидит «Горизонт» на ее рейде. А пока сутки сменяются сутками, пощелкивает лаг, отмечая оставленные за кормой мили. В первую часть пути море было пустынно, даже чайки и дельфины куда-то исчезли. Единственным живым существом, попавшимся нам, была черепаха — большая, с темно-коричневым панцирем.

«Горизонт» прошел в десятке метров от нее. Волна нашего форштевня накрыла животное с головой, чуть не перевернула. В последний момент черепаха сдюжила, сумела удержать равновесие и, быстрее заработав морщинистыми кожаными лапами, поплыла дальше своим неведомым для нас путем.

Мы живем у моря испокон века, но много ли знаем о нем? Настоящая разведка морских глубин, таинственного, скрытого от нас мира, началась в послевоенные годы с изобретением аквалангов, регулярными погружениями батисфер, рейсами научно-исследовательских кораблей, вроде «Витязя». Но это только разведка. А что ждет впереди? Какие загадки скрыты в царстве извечного мрака, огромного давления, нерушимой тишины?! Скептики усмехаются, слушая рассказы о следах неизвестного животного, сфотографированных на океанском дне, о том, что после человека дельфин — самое разумное существо на нашей планете и, может быть, даже у дельфинов есть своя культура… Быть скептиком и нигилистом легко: в ответ на все, что превосходит твое воображение, усмехнулся, сплюнул через губу, засунул ручки в брючки и пошел отплясывать твист.

Капитаны по возможности сторонились североафриканских берегов. Повинна война в Алжире, которая не прекращалась столько лет. Правила входа во французские территориальные воды в военное время недвусмысленно предубеждают, что «…никакое иностранное судно, военное или торговое, не должно под страхом уничтожения приближаться на расстояние менее трех миль к берегу в пределах территориальных вод Франции, ее колоний, протекторатов подмандатных территорий без разрешения военных властей». Нарушителей ждал обстрел, причем: «Ночью может быть пропущен также и боевой предупредительный выстрел и без всякого предупреждения открыт прицельный огонь для уничтожения всякого судна». В тумане, темноте, сложной навигационной обстановке не так трудно сбиться с курса, без намерения очутиться в запрещенном районе и попасть под обстрел. Поэтому капитаны обходили опасное место.

Война в Алжире закончилась, последствия ее остались.

И лишь чем ближе к Гибралтару, тем больше и больше судов появляется вокруг нас.

Особенно часто встречаются танкера. И не случайно. Транспортировка нефти морем выгодна, большинство государств увеличивает свой танкерный флот. Построены супертанкеры, вроде созданного в Японии для американцев «Юниверс Лидер» длиной в 248,4 метра, шириной больше тридцати восьми метров, водоизмещением в 111 380 тонн. Полная грузоподъемность, по-морскому дедвейт, «Юниверс Лидер» равна 86 800 тонн. У нашего «Горизонта», дли сравнения, 2 850 тонн. Есть танкеры в сто с лишним тысяч тонн дедвейта, на очереди — в пятьсот тысяч тони. А первый в мире наливной пароход — каспийский танкер «Зороастр», принадлежавший русскому торговому флоту, построенный в 1878 году, имел всего 250 тонн грузоподъемности! К супертанкерам относятся советские «Мир», «Дружба», «Варшава», «Труд», «Ханой».